Сразу же по прибытии с помощью сотрудников Ленинградского управления КГБ он быстро установил, что автором письма, найденного Черняевым у своей бывшей жены Ольги Николаевны Величко, является Виктор Сергеевич Кузнецов, студент пятого курса геологического факультета Ленинградского университета. Луганов, не мешкая, пригласил его на беседу, которую решил провести в помещении милиции.
Когда Кузнецов вошел в кабинет, было заметно, что он волнуется. Оно и понятно: впервые в жизни Виктор Кузнецов был вызван в милицию, да еще неизвестно зачем.
Чтобы успокоить разволновавшегося студента, придать беседе непринужденный характер, Луганов начал расспрашивать его об учебе, о поездках на практику в составе геологических партий, в частности на Кавказ, в район Минеральных Вод.
Кузнецов с увлечением рассказывал о поездках. Сразу было видно, что он влюблен в свою будущую профессию. Он сообщил, что успел побывать в Сибири, а последние два года летом выезжал в составе изыскательских партий на Северный Кавказ, в район Бештау. В Кисловодске, по его словам, он бывал всего несколько раз, наездами, в качестве экскурсанта.
— А знакомств в Кисловодске вы никаких не заводили? — как бы невзначай поинтересовался Луганов.
— Знакомств? — удивился Кузнецов. — Каких знакомств? Что вы имеете в виду?
Луганов молча выдвинул ящик письменного стола, достал оттуда несколько фотографий молодых женщин, снятых в профиль и анфас, среди которых была и фотография Ольги Николаевны Величко, и веером раскинул их по столу:
— Кого из изображенных здесь лиц вы знаете?
— Можно? — робко спросил Кузнецов, протягивая руку к фотографиям.
Пока он рассматривал фотографии, Луганов пристально следил за выражением его лица, но ровным счетом ничего, кроме самого искреннего, самого неподдельного недоумения, не уловил.
— Н-нет, — неуверенно проговорил наконец Кузнецов, перебрав и внимательно пересмотрев одну за одной все фотографии и возвращая их Луганову. — Я тут никого не знаю…
— Так уж и никого? — не без иронии спросил Луганов. — А вы присмотритесь повнимательнее.
— Зачем? — уже твердо сказал Кузнецов. — Я же вам говорю, что ни одной из этих женщин не знаю.
Луганов начал терять терпение. Это ещё что за новость? Зачем понадобилось Кузнецову отрицать очевидное: свое знакомство с Величко?
— Помилуйте, — сказал он резко. — Вы что, не знаете Ольгу Николаевну Величко, или Черняеву, как вам будет угодно? Полноте!
— Величко? Черняеву? В первый раз слышу!
Луганов рассердился не на шутку: и чего он запирается, этот студент? С какой стати? Может, за этим что кроется?
— Нехорошо, Виктор Сергеевич, нехорошо. Так дело у нас не пойдет. Может, вы и этого не знаете? Может, не вы это писали? — Луганов широким жестом бросил на стол письмо Кузнецова Ольге Величко.
Увидев письмо, Кузнецов на мгновение опешил, затем стремительно вскочил, чуть не уронив стул, на котором сидел. На его лице сквозь загар проступил кирпично-красный румянец. От былой растерянности не осталось и следа.
— Письмо! Мое письмо! Как оно к вам попало?
— Прежде всего сядьте, успокойтесь, — с легкой усмешкой сказал Луганов. — Вот так. Ну, а теперь расскажите всю правду об этом письме, а так же о той, кому оно адресовано. Только — правду, и со всеми подробностями.
Кузнецов глубоко, судорожно вздохнул.
— Это письмо… мое письмо… оно написано Зеленко. Ольге Ивановне Зеленко… Ольга… — Кузнецов чуть замялся, затем решительно продолжал: — Ольга — моя невеста. Правда, на это письмо она не ответила. Почему, не знаю, не могу понять… Да, а как мое письмо попало к вам? Почему?..
Теперь пришел черед краснеть Луганову. Он притворно закашлялся, стремясь выиграть время, собраться с мыслями. Беседа приняла неожиданный, непредвиденный и, как это стало очевидно Василию Николаевичу, не очень приятный для него оборот.
Зеленко? Зеленко? Эта фамилия была знакома Луганову. Да, сомнения не было. Он вспомнил: Ольга Зеленко — соседка Черняева по квартире. Но как письмо, адресованное Зеленко, попало к Величко? Почему жена Черняева хранила его, зачем прятала? Почему, наконец, увидев это письмо в руках мужа, видя, какую оно у него вызвало реакцию, Ольга Николаевна не разъяснила недоразумения, не сказала, что письмо это не имеет к ней никакого отношения?
Да, тут было над чем поломать голову. Луганову вспомнились многочисленные «зачем» и «почему», которые возникали в связи с этим злосчастным письмом у Миронова после их беседы с Черняевым.
«А ведь прав, пожалуй, был Андрей Иванович, обратив такое внимание на это письмо, — подумал Луганов. — Кузнецов? С Кузнецовым все ясно, больше беседовать с ним не о чем. Зря, выходит, я на парня накинулся. Он-то тут ни при чем. Извинившись и объяснив Кузнецову, что вышло недоразумение, Луганов попросил разрешения оставить письмо у себя.
— Вот именно из-за этого недоразумения, которое надо рассеять, — сказал он, — письмо может понадобиться. Не возражаете?
Кузнецов вынужден был согласиться, после чего они распрощались, и Луганов тут же связался по телефону с Крайском, с Мироновым. Выслушав его краткий доклад, Андрей Иванович предложил ему немедленно возвращаться в Крайск, заметив, что в связи с этой «странной историей» у него возникли немаловажные соображения.
Глава 5
Сразу же по возвращении в Крайск, прямо с аэродрома Луганов отправился к Миронову. Едва он успел закончить доклад о встрече с Кузнецовым, как Миронов предложил:
— Давайте-ка вызовем Ольгу Зеленко и поговорим с ней начистоту. Судя по имеющимся характеристикам, дивчина она серьезная, честная, не болтушка, А рассказать, прожив два года в непосредственном соседстве с Черняевым, кое-что, надо полагать, может.
Луганов согласился. День спустя они беседовали с Ольгой Зеленко.
Миронов начал с объяснения причин ее вызова. Произошло, говорил он, недоразумение, которое надо рассеять. Какое, он скажет потом.
— Прежде всего, — подчеркнул Миронов, — надо условиться, что разговор, который мы будем вести, останется между нами.
Зеленко, хотя и взглянула на него с недоумением, молча кивнула в знак согласия.
— Вы живете, — продолжал Миронов, — по соседству с Черняевыми, в одной квартире. Нам нужно знать об этой семье все, что знаете вы. Поверьте, это очень важно.
Выражение лица Ольги становилось все более и более удивленным.
— Черняевы? — переспросила она. — Капитон Илларионович? Но что он мог сделать плохого? И что я о нем знаю? А семьи у него нет. Ольга Николаевна уехала. Навсегда.
— Меньше всего нас интересует Капитон Илларионович, — возразил Миронов. — Я ведь вас спросил не о нем, а о его семье. Если хотите, уточню: как раз Ольгой Николаевной мы и интересуемся. Поверьте, к тому есть основания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Когда Кузнецов вошел в кабинет, было заметно, что он волнуется. Оно и понятно: впервые в жизни Виктор Кузнецов был вызван в милицию, да еще неизвестно зачем.
Чтобы успокоить разволновавшегося студента, придать беседе непринужденный характер, Луганов начал расспрашивать его об учебе, о поездках на практику в составе геологических партий, в частности на Кавказ, в район Минеральных Вод.
Кузнецов с увлечением рассказывал о поездках. Сразу было видно, что он влюблен в свою будущую профессию. Он сообщил, что успел побывать в Сибири, а последние два года летом выезжал в составе изыскательских партий на Северный Кавказ, в район Бештау. В Кисловодске, по его словам, он бывал всего несколько раз, наездами, в качестве экскурсанта.
— А знакомств в Кисловодске вы никаких не заводили? — как бы невзначай поинтересовался Луганов.
— Знакомств? — удивился Кузнецов. — Каких знакомств? Что вы имеете в виду?
Луганов молча выдвинул ящик письменного стола, достал оттуда несколько фотографий молодых женщин, снятых в профиль и анфас, среди которых была и фотография Ольги Николаевны Величко, и веером раскинул их по столу:
— Кого из изображенных здесь лиц вы знаете?
— Можно? — робко спросил Кузнецов, протягивая руку к фотографиям.
Пока он рассматривал фотографии, Луганов пристально следил за выражением его лица, но ровным счетом ничего, кроме самого искреннего, самого неподдельного недоумения, не уловил.
— Н-нет, — неуверенно проговорил наконец Кузнецов, перебрав и внимательно пересмотрев одну за одной все фотографии и возвращая их Луганову. — Я тут никого не знаю…
— Так уж и никого? — не без иронии спросил Луганов. — А вы присмотритесь повнимательнее.
— Зачем? — уже твердо сказал Кузнецов. — Я же вам говорю, что ни одной из этих женщин не знаю.
Луганов начал терять терпение. Это ещё что за новость? Зачем понадобилось Кузнецову отрицать очевидное: свое знакомство с Величко?
— Помилуйте, — сказал он резко. — Вы что, не знаете Ольгу Николаевну Величко, или Черняеву, как вам будет угодно? Полноте!
— Величко? Черняеву? В первый раз слышу!
Луганов рассердился не на шутку: и чего он запирается, этот студент? С какой стати? Может, за этим что кроется?
— Нехорошо, Виктор Сергеевич, нехорошо. Так дело у нас не пойдет. Может, вы и этого не знаете? Может, не вы это писали? — Луганов широким жестом бросил на стол письмо Кузнецова Ольге Величко.
Увидев письмо, Кузнецов на мгновение опешил, затем стремительно вскочил, чуть не уронив стул, на котором сидел. На его лице сквозь загар проступил кирпично-красный румянец. От былой растерянности не осталось и следа.
— Письмо! Мое письмо! Как оно к вам попало?
— Прежде всего сядьте, успокойтесь, — с легкой усмешкой сказал Луганов. — Вот так. Ну, а теперь расскажите всю правду об этом письме, а так же о той, кому оно адресовано. Только — правду, и со всеми подробностями.
Кузнецов глубоко, судорожно вздохнул.
— Это письмо… мое письмо… оно написано Зеленко. Ольге Ивановне Зеленко… Ольга… — Кузнецов чуть замялся, затем решительно продолжал: — Ольга — моя невеста. Правда, на это письмо она не ответила. Почему, не знаю, не могу понять… Да, а как мое письмо попало к вам? Почему?..
Теперь пришел черед краснеть Луганову. Он притворно закашлялся, стремясь выиграть время, собраться с мыслями. Беседа приняла неожиданный, непредвиденный и, как это стало очевидно Василию Николаевичу, не очень приятный для него оборот.
Зеленко? Зеленко? Эта фамилия была знакома Луганову. Да, сомнения не было. Он вспомнил: Ольга Зеленко — соседка Черняева по квартире. Но как письмо, адресованное Зеленко, попало к Величко? Почему жена Черняева хранила его, зачем прятала? Почему, наконец, увидев это письмо в руках мужа, видя, какую оно у него вызвало реакцию, Ольга Николаевна не разъяснила недоразумения, не сказала, что письмо это не имеет к ней никакого отношения?
Да, тут было над чем поломать голову. Луганову вспомнились многочисленные «зачем» и «почему», которые возникали в связи с этим злосчастным письмом у Миронова после их беседы с Черняевым.
«А ведь прав, пожалуй, был Андрей Иванович, обратив такое внимание на это письмо, — подумал Луганов. — Кузнецов? С Кузнецовым все ясно, больше беседовать с ним не о чем. Зря, выходит, я на парня накинулся. Он-то тут ни при чем. Извинившись и объяснив Кузнецову, что вышло недоразумение, Луганов попросил разрешения оставить письмо у себя.
— Вот именно из-за этого недоразумения, которое надо рассеять, — сказал он, — письмо может понадобиться. Не возражаете?
Кузнецов вынужден был согласиться, после чего они распрощались, и Луганов тут же связался по телефону с Крайском, с Мироновым. Выслушав его краткий доклад, Андрей Иванович предложил ему немедленно возвращаться в Крайск, заметив, что в связи с этой «странной историей» у него возникли немаловажные соображения.
Глава 5
Сразу же по возвращении в Крайск, прямо с аэродрома Луганов отправился к Миронову. Едва он успел закончить доклад о встрече с Кузнецовым, как Миронов предложил:
— Давайте-ка вызовем Ольгу Зеленко и поговорим с ней начистоту. Судя по имеющимся характеристикам, дивчина она серьезная, честная, не болтушка, А рассказать, прожив два года в непосредственном соседстве с Черняевым, кое-что, надо полагать, может.
Луганов согласился. День спустя они беседовали с Ольгой Зеленко.
Миронов начал с объяснения причин ее вызова. Произошло, говорил он, недоразумение, которое надо рассеять. Какое, он скажет потом.
— Прежде всего, — подчеркнул Миронов, — надо условиться, что разговор, который мы будем вести, останется между нами.
Зеленко, хотя и взглянула на него с недоумением, молча кивнула в знак согласия.
— Вы живете, — продолжал Миронов, — по соседству с Черняевыми, в одной квартире. Нам нужно знать об этой семье все, что знаете вы. Поверьте, это очень важно.
Выражение лица Ольги становилось все более и более удивленным.
— Черняевы? — переспросила она. — Капитон Илларионович? Но что он мог сделать плохого? И что я о нем знаю? А семьи у него нет. Ольга Николаевна уехала. Навсегда.
— Меньше всего нас интересует Капитон Илларионович, — возразил Миронов. — Я ведь вас спросил не о нем, а о его семье. Если хотите, уточню: как раз Ольгой Николаевной мы и интересуемся. Поверьте, к тому есть основания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97