Вот мы и сравняемся. Наливай!
Харка со своего места не мог видеть всего, что происходило, но ему показалось, что Рэд наполнил отцу бокал не из того бурдюка, из которого поил воинов. Может быть, мальчик ошибался? Но он как-то не придал этому особого значения и продолжал следить за развитием событий.
Рыжеволосый передал вождю наполненный до краев бокал, и тот разом выпил его. При этом выражение лица вождя ничуть не изменилось.
Матотаупа возвратил бокал рыжеволосому, и тот наполнил его еще раз и тут же осушил сам. Потом они посмотрели друг на друга, и рыжеволосый спросил:
— Еще один?
— Еще один, — ответил вождь. — Твоя минивакен имеет особый вкус, но она холодная и свежая, точно ее только что зачерпнули из ручья.
— Ты крепкий мужчина, Матотаупа. То, что пили твои воины и выпил ты,
— это не вода из ручья. Твои воины, вот те, что лежат здесь, не были бы побеждены водой из ручья.
— Конечно, нет. Тайна твоей воды, оказывается, совсем особенная тайна.
— Вот так-то, вождь.
Матотаупа и Рэд выпили еще по бокалу, и оба рассмеялись. Но вождь по-прежнему смеялся добродушно, а сидящий против него Рэд на этот раз с каким-то особенным злорадством.
— Итак, мы победители, — произнес Рэд. — И ты увидишь, вождь, что тебе не только не повредит этот напиток, но он сделает тебя завтра вдвое сильнее.
— Хау. Завтра я буду учиться стрелять из мацавакена, а вечером мы еще раз попробуем силы: кто из нас больше выпьет минивакен.
Матотаупа пододвинул к себе ружье и стал показывать, как он будет его заряжать.
Харка был счастлив.
Опасения Четана и Чернокожего Курчавого были напрасны. Минивакен рыжеволосого не была ядом. Этот напиток отделял слабых от сильных. Стрелок Рэд и великий охотник Матотаупа принадлежат к сильным людям и поэтому могут спокойно пить этот напиток; они становятся от него только сильнее. Старая Антилопа и другие воины — ничтожество. Унчиде и Уиноне придется теперь убирать за ними.
Мальчик покинул свое место, и нарушение приказа уже не казалось ему особенно тяжелым проступком: ведь он теперь знает, что возразить Шонке. И к тому же сам убедился, что отец победил и здесь и что рыжеволосый стрелок справедлив.
Еще блестели звезды, и дул ночной ветерок. Тихо покачивался на трофейном месте мацавакен пауни, но Харка смотрел теперь на него без особого восхищения: его новое оружие было гораздо лучше, и скоро он сможет поупражняться в стрельбе из него. И тогда Матотаупа и Татанка-Йотанка увидят, что юные дакоты не только умеют стрелять, но и попадают в цель.
Харка направился к табуну. Он похлопал по спине своего коня и пошел в типи Четана. Харка был совершенно спокоен, ведь то, что он совершил сегодня ночью, имело в его глазах оправдание. Харка опустился на землю рядом с мальчиками и завернулся в одеяло. Сквозь сон улыбаясь, он представлял себе, как завтра на глазах всего лагеря он вместе с отцом будет стрелять из мацавакена. И конечно. Курчавый и Четан, как он обещал им, тоже сделают по нескольку выстрелов. А за то, что они подумали об его отце, они почувствуют стыд, и это — хорошо. Но Шонка никогда не должен держать в руках такого оружия.
Харка заснул и спал очень крепко. Даже когда он проснулся, то не сразу открыл глаза: он все еще вспоминал охоту на медведя, представил себе Старую Антилопу, сидящего на очаге, рыжеволосого стрелка, помечтал о предстоящем празднике по случаю удачной охоты. И тут вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Он открыл глаза. Перед ним стоял Татанка-Йотанка.
Харка похолодел. Но жизнь сделала его движения автоматическими при любой неожиданности, и он моментально сбросил одеяло, схватил ружье, которое лежало рядом, и поднялся.
Молча стоял он перед великим жрецом и вождем и смотрел прямо в глаза ему, пытаясь уловить, чего хочет жрец. Но лицо Татанки-Йотанки было непроницаемо, как маска, и он тоже молчал.
Жрец внимательно рассматривал мальчика, а мальчик рассматривал его. Харка был стройный, жилистый, ростом повыше, чем его сверстники. Его глаза, лоб, рот придавали лицу выражение решительности, свидетельствовали о бесстрашии и особой смышлености. Татанка-Йотанка слегка опустил веки. Да, он хотел получше разглядеть мальчика, но не хотел сам быть объектом наблюдения. По слегка опущенным уголкам губ жреца Харка определил, что тот явился не с радостным известием и не для того, чтобы засвидетельствовать свое почтение юному охотнику на медведей. На Татанке-Йотанке было праздничное платье. Накидка, покрывающая грудь и плечи, была богато и искусно вышита раскрашенными иглами дикобраза. На Татанке-Йотанке был головной убор из орлиных перьев, отделанный мехом горностая.
И тут Харка заметил, что в типи нет ни Четана, ни Курчавого. Не было и Уиноны. Одеяла, которыми покрывались женщины и дети, убраны. Когда же они успели уйти? Неужели он все проспал? И чего хочет от него жрец?
Чем больше молчал Татанка-Йотанка, тем больше росло беспокойство Харки.
Единственно, что Харке было вполне ясно, это двуствольное ружье и боеприпасы, которые он крепко сжимал в руках.
В типи было сумрачно: вход был закрыт и только уголья чуть светились в очаге. Снаружи доносился шум. Харка только теперь заметил его, потому что раньше все его внимание было приковано к жрецу. Слышались веселые возгласы, смех, топот множества ног по мягкой, поросшей травой земле. Видно, жители стойбища готовились к празднику в честь удачной охоты, к состязанию в стрельбе, к пиршеству с плясками и песнями. Харке показалось, что он различил голоса Курчавого и Четана, и он перестал чувствовать себя таким одиноким в этом противостоянии жрецу. Он снова был вместе со всеми, а стенки типи — эта преграда только для глаз, но не для ушей его, и не для проникающего повсюду предвкушения праздника. И хотя Харка не видел отца, воинов, этого белого человека, своих товарищей по играм, — представление об их присутствии было вполне отчетливым. Видимо, все уже искупались, натерлись жиром, причесались, вставили перья в налобные повязки, нарядились. Мужчины, юноши и мальчики уже, наверное, пробуют свои луки, с которыми выйдут на состязание. А женщины и девушки готовятся к роли зрителей и будут скоро приветствовать победителей и осыпать добродушными насмешками неудачных стрелков.
А он все приготовления проспал! И от этой мысли кровь прилила к щекам Харки. Ну конечно, Четан и Курчавый теперь засмеют его, а может быть, и добавят к его именам еще одно новое имя — Засоня.
Гость — знаменитый жрец племени дакота — успел уже надеть праздничное платье, а Харка стоял перед ним неумытый, непричесанный и даже не одетый.
Беспокойство овладевало мальчиком: ведь он ночью ходил подсматривать за отцом, он видел, как воины пили таинственный напиток, который сделал их сумасшедшими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
Харка со своего места не мог видеть всего, что происходило, но ему показалось, что Рэд наполнил отцу бокал не из того бурдюка, из которого поил воинов. Может быть, мальчик ошибался? Но он как-то не придал этому особого значения и продолжал следить за развитием событий.
Рыжеволосый передал вождю наполненный до краев бокал, и тот разом выпил его. При этом выражение лица вождя ничуть не изменилось.
Матотаупа возвратил бокал рыжеволосому, и тот наполнил его еще раз и тут же осушил сам. Потом они посмотрели друг на друга, и рыжеволосый спросил:
— Еще один?
— Еще один, — ответил вождь. — Твоя минивакен имеет особый вкус, но она холодная и свежая, точно ее только что зачерпнули из ручья.
— Ты крепкий мужчина, Матотаупа. То, что пили твои воины и выпил ты,
— это не вода из ручья. Твои воины, вот те, что лежат здесь, не были бы побеждены водой из ручья.
— Конечно, нет. Тайна твоей воды, оказывается, совсем особенная тайна.
— Вот так-то, вождь.
Матотаупа и Рэд выпили еще по бокалу, и оба рассмеялись. Но вождь по-прежнему смеялся добродушно, а сидящий против него Рэд на этот раз с каким-то особенным злорадством.
— Итак, мы победители, — произнес Рэд. — И ты увидишь, вождь, что тебе не только не повредит этот напиток, но он сделает тебя завтра вдвое сильнее.
— Хау. Завтра я буду учиться стрелять из мацавакена, а вечером мы еще раз попробуем силы: кто из нас больше выпьет минивакен.
Матотаупа пододвинул к себе ружье и стал показывать, как он будет его заряжать.
Харка был счастлив.
Опасения Четана и Чернокожего Курчавого были напрасны. Минивакен рыжеволосого не была ядом. Этот напиток отделял слабых от сильных. Стрелок Рэд и великий охотник Матотаупа принадлежат к сильным людям и поэтому могут спокойно пить этот напиток; они становятся от него только сильнее. Старая Антилопа и другие воины — ничтожество. Унчиде и Уиноне придется теперь убирать за ними.
Мальчик покинул свое место, и нарушение приказа уже не казалось ему особенно тяжелым проступком: ведь он теперь знает, что возразить Шонке. И к тому же сам убедился, что отец победил и здесь и что рыжеволосый стрелок справедлив.
Еще блестели звезды, и дул ночной ветерок. Тихо покачивался на трофейном месте мацавакен пауни, но Харка смотрел теперь на него без особого восхищения: его новое оружие было гораздо лучше, и скоро он сможет поупражняться в стрельбе из него. И тогда Матотаупа и Татанка-Йотанка увидят, что юные дакоты не только умеют стрелять, но и попадают в цель.
Харка направился к табуну. Он похлопал по спине своего коня и пошел в типи Четана. Харка был совершенно спокоен, ведь то, что он совершил сегодня ночью, имело в его глазах оправдание. Харка опустился на землю рядом с мальчиками и завернулся в одеяло. Сквозь сон улыбаясь, он представлял себе, как завтра на глазах всего лагеря он вместе с отцом будет стрелять из мацавакена. И конечно. Курчавый и Четан, как он обещал им, тоже сделают по нескольку выстрелов. А за то, что они подумали об его отце, они почувствуют стыд, и это — хорошо. Но Шонка никогда не должен держать в руках такого оружия.
Харка заснул и спал очень крепко. Даже когда он проснулся, то не сразу открыл глаза: он все еще вспоминал охоту на медведя, представил себе Старую Антилопу, сидящего на очаге, рыжеволосого стрелка, помечтал о предстоящем празднике по случаю удачной охоты. И тут вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Он открыл глаза. Перед ним стоял Татанка-Йотанка.
Харка похолодел. Но жизнь сделала его движения автоматическими при любой неожиданности, и он моментально сбросил одеяло, схватил ружье, которое лежало рядом, и поднялся.
Молча стоял он перед великим жрецом и вождем и смотрел прямо в глаза ему, пытаясь уловить, чего хочет жрец. Но лицо Татанки-Йотанки было непроницаемо, как маска, и он тоже молчал.
Жрец внимательно рассматривал мальчика, а мальчик рассматривал его. Харка был стройный, жилистый, ростом повыше, чем его сверстники. Его глаза, лоб, рот придавали лицу выражение решительности, свидетельствовали о бесстрашии и особой смышлености. Татанка-Йотанка слегка опустил веки. Да, он хотел получше разглядеть мальчика, но не хотел сам быть объектом наблюдения. По слегка опущенным уголкам губ жреца Харка определил, что тот явился не с радостным известием и не для того, чтобы засвидетельствовать свое почтение юному охотнику на медведей. На Татанке-Йотанке было праздничное платье. Накидка, покрывающая грудь и плечи, была богато и искусно вышита раскрашенными иглами дикобраза. На Татанке-Йотанке был головной убор из орлиных перьев, отделанный мехом горностая.
И тут Харка заметил, что в типи нет ни Четана, ни Курчавого. Не было и Уиноны. Одеяла, которыми покрывались женщины и дети, убраны. Когда же они успели уйти? Неужели он все проспал? И чего хочет от него жрец?
Чем больше молчал Татанка-Йотанка, тем больше росло беспокойство Харки.
Единственно, что Харке было вполне ясно, это двуствольное ружье и боеприпасы, которые он крепко сжимал в руках.
В типи было сумрачно: вход был закрыт и только уголья чуть светились в очаге. Снаружи доносился шум. Харка только теперь заметил его, потому что раньше все его внимание было приковано к жрецу. Слышались веселые возгласы, смех, топот множества ног по мягкой, поросшей травой земле. Видно, жители стойбища готовились к празднику в честь удачной охоты, к состязанию в стрельбе, к пиршеству с плясками и песнями. Харке показалось, что он различил голоса Курчавого и Четана, и он перестал чувствовать себя таким одиноким в этом противостоянии жрецу. Он снова был вместе со всеми, а стенки типи — эта преграда только для глаз, но не для ушей его, и не для проникающего повсюду предвкушения праздника. И хотя Харка не видел отца, воинов, этого белого человека, своих товарищей по играм, — представление об их присутствии было вполне отчетливым. Видимо, все уже искупались, натерлись жиром, причесались, вставили перья в налобные повязки, нарядились. Мужчины, юноши и мальчики уже, наверное, пробуют свои луки, с которыми выйдут на состязание. А женщины и девушки готовятся к роли зрителей и будут скоро приветствовать победителей и осыпать добродушными насмешками неудачных стрелков.
А он все приготовления проспал! И от этой мысли кровь прилила к щекам Харки. Ну конечно, Четан и Курчавый теперь засмеют его, а может быть, и добавят к его именам еще одно новое имя — Засоня.
Гость — знаменитый жрец племени дакота — успел уже надеть праздничное платье, а Харка стоял перед ним неумытый, непричесанный и даже не одетый.
Беспокойство овладевало мальчиком: ведь он ночью ходил подсматривать за отцом, он видел, как воины пили таинственный напиток, который сделал их сумасшедшими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98