Мой сын и я способны лучше переносить жажду, мы к этому привыкли.
— О огни ада и святая троица! Это же сумасшествие. Такого мне еще не приходилось видеть, хоть я и выстоял в двадцати четырех поединках. Слушай, человек, я откусывал своим врагам носы, я расквашивал им морды, меня знают от Аляски до Мексики… Нет, этот номер тебе не пройдет. Ты же не можешь, ну не можешь же ты…
— Я могу.
Билл от удивления даже шлепнулся на песок.
— Ты можешь?.. Да понимаешь ли ты, что ошибаешься?.. Ну, черт с тобой, я, пожалуй, посмотрю, подействуют ли на тебя эти пятьдесят патронов. Ты получишь их. Но, на худой конец, наши пистолеты готовы к бою!
С этими словами он положил перед собою набитый патронташ и патроны россыпью. Харка забрал вс„.
Матотаупа наклоном головы выразил удовлетворение и встал. Харка тоже поднялся и сел на коня.
Семеро белых, которые могли передвигаться, и индеец в платке были готовы к походу. Раненые, которые не могли двигаться самостоятельно, стали кричать, чтобы их тоже взяли с собой.
— Тихо! Мы вернемся и заберем вас, — проворчал Билл.
Но те не успокоились.
— Вы не вернетесь! Свиньи, предатели, мерзавцы! Вы хотите нас бросить! Не оставляйте нас… друзья… братья… товарищи… Просим…
Харка отлично понимал, что происходит. Он не знал этих обреченных на смерть людей, но он глубоко презирал тех, кто оставляет спутников в беде.
Один из раненых вытащил пистолет и выстрелил себе в висок.
— Неплохой выход, — нагло произнес Билл. — Впрочем, мы за вами вернемся, не теряйте надежды, — и он двинулся вперед.
— Пошли! — приказал он Матотаупе.
Индеец с пестрым платком на шее до сих пор не вмешивался, но тут крикнул Биллу:
— Осторожнее! Они собираются в нас стрелять.
Это послужило сигналом. Шестеро белых бросились на землю и пристрелили раненых из револьверов.
«Таковы белые люди, — подумал Харка. — Никогда я не буду жить среди этих людей. И за пятьдесят патронов я должен помогать этим убийцам! Должен вести их к воде и пище! С большим бы удовольствием я оставил их тут, среди песков. Но Матотаупа обещал, и так будет. Мы никогда не обманываем».
Индеец, сопровождавший белых, тут же собрал револьверы и патроны у всех убитых и сложил в мешок. Харка с отвращением отвернулся.
Поход начался.
Солнце было уже по-осеннему негорячим, но путь был тяжел и утомителен. Приходилось делать много обходов, подниматься на склоны песчаных холмов и спускаться с них. Белые в пути были молчаливы. К вечеру они свалились от изнеможения и сразу заснули. Еды у них не было. Матотаупа и Харка не собирались делиться с убийцами своими запасами, к тому же и у них еды было слишком мало и никто не знал, как далеко раскинулась эта безжизненная песчаная пустыня. Глубоко за полночь, когда все крепко спали, отец с сыном поели.
На следующий день поднялся легкий ветерок и снова закрутились облака пыли. Они закрыли горизонт и затрудняли ориентировку. Скоро невозможно стало определить даже положение солнца. Песок попадал в глаза, затрудняя дыхание. Лошади, с трудом двигавшиеся впереди колонны, беспрестанно фыркали, следом за ними тащились люди. Трудно было выдержать избранное направление и легко было сбиться с пути.
Билл всю дорогу сыпал проклятия. Наконец индеец в платке заметил ему, что он напрасно не бережет дыхание и что от этого у него только обострится жажда. Тогда сквернослов замолк.
И к вечеру следующего дня не было ни конца ни края песчаной пустыне. Между белыми начались раздоры: одни требовали остановиться, другие хотели продолжать движение, третьи уверяли, что разбойники-индейцы ведут по неправильному пути, Билл чертыхался. У всех были револьверы, и разногласия в любой момент могли привести к кровопролитию.
Матотаупа и Харка за время пути успели узнать характер каждого. Человек средних лет с сединой в волосах даже вызывал их симпатию. В свое время Харка заметил, что он один не стрелял по раненым. Он и сейчас обращался к людям с добрыми словами, призывая их не терять головы. Матотаупа предложил делать почаще остановки для отдыха, и индеец, которого называли Товия, поддержал его.
У людей подкашивались ноги, язык прилипал к н„бу, и по мере того как росло изнеможение, возрастал и ропот. Но едва был объявлен привал, как они свалились на землю, и многие даже сразу заснули.
Матотаупа и Харка не отходили от мустангов, которые тревожно поводили ноздрями. Товия и пожилой белый, которого индеец называл Томом, подошли к дакотам.
— Скажите нам честно, как мужчины мужчинам, что вы думаете о нашем положении? — спросил Том.
— Мы неподалеку от Найобреры. Кони чуют воду.
— Вождь… так ведь это… это спасение! Так близко?..
Вместо Матотаупы ответил Товия:
— Да, близко, но не так-то просто дойти до нее. Перед нами самый трудный участок пути, нам предстоит преодолеть большую возвышенность, и если над ней тоже пронеслась буря, то это не легко.
Матотаупа подтвердил слова индейца. Том даже застонал. Товия оглянулся и, заметив, что шестеро изможденных белых крепко спят, принялся снимать с них револьверы. Том и Матотаупа помогли ему. И когда спящие проснулись, у них оставались только ножи, все огнестрельное оружие было в руках индейцев и Тома.
— Проклятые воры! Краснокожие дьяволы! И Том с ними заодно, это уже было давно заметно…
— Я же говорил, что Товия — предатель!..
— Черт бы их подрал, загнали нас в ловушку… Ограбят. Убьют…
Матотаупа, индеец с непонятным для дакотов именем Товия, Том и Харка отвели подальше коней, чтобы к ним никто не мог подобраться с ножом, и держали заряженное оружие наготове.
— Тихо! — прикрикнул на расшумевшихся путников Товия. — Мы не ограбим вас и не убьем. Мы недалеко от Найобреры. Но предстоящий путь очень тяжел. Мы спасаем вас от вашей собственной глупости. А сейчас вам еще осталось немного времени для отдыха.
Не столько слова, сколько направленные на них револьверы успокоили разбушевавшихся мужчин. Они снова улеглись. Но даже и во сне их, видно, мучила жажда, они что-то выкрикивали, подергивались, корчились.
А между индейцами и Томом завязался разговор.
— Ты хорошо знаешь эту местность, — сказал Матотаупа Товии. — Из твоих слов я понял, что ты знаешь ее лучше, чем я. Отчего же белые тебе не доверяют? Почему они не выбрали тебя вожаком, а мне и моему сыну дали пятьдесят патронов за то, чтобы я вывел их отсюда?
Индеец улыбнулся.
— Ты не знаешь? Ты не понял, что Билл говорил своим людям?
— Нет.
— Они думают, что я хотел погубить их во время песчаной бури.
— А может быть, ты и хотел это сделать?
Индеец по имени Товия промолчал.
Очень трудно было разбудить этих усталых, потерявших всякую волю людей и поднять их на ноги. Том, Товия и Матотаупа кричали на них, тащили за руки, били, и только так им удалось заставить их двигаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
— О огни ада и святая троица! Это же сумасшествие. Такого мне еще не приходилось видеть, хоть я и выстоял в двадцати четырех поединках. Слушай, человек, я откусывал своим врагам носы, я расквашивал им морды, меня знают от Аляски до Мексики… Нет, этот номер тебе не пройдет. Ты же не можешь, ну не можешь же ты…
— Я могу.
Билл от удивления даже шлепнулся на песок.
— Ты можешь?.. Да понимаешь ли ты, что ошибаешься?.. Ну, черт с тобой, я, пожалуй, посмотрю, подействуют ли на тебя эти пятьдесят патронов. Ты получишь их. Но, на худой конец, наши пистолеты готовы к бою!
С этими словами он положил перед собою набитый патронташ и патроны россыпью. Харка забрал вс„.
Матотаупа наклоном головы выразил удовлетворение и встал. Харка тоже поднялся и сел на коня.
Семеро белых, которые могли передвигаться, и индеец в платке были готовы к походу. Раненые, которые не могли двигаться самостоятельно, стали кричать, чтобы их тоже взяли с собой.
— Тихо! Мы вернемся и заберем вас, — проворчал Билл.
Но те не успокоились.
— Вы не вернетесь! Свиньи, предатели, мерзавцы! Вы хотите нас бросить! Не оставляйте нас… друзья… братья… товарищи… Просим…
Харка отлично понимал, что происходит. Он не знал этих обреченных на смерть людей, но он глубоко презирал тех, кто оставляет спутников в беде.
Один из раненых вытащил пистолет и выстрелил себе в висок.
— Неплохой выход, — нагло произнес Билл. — Впрочем, мы за вами вернемся, не теряйте надежды, — и он двинулся вперед.
— Пошли! — приказал он Матотаупе.
Индеец с пестрым платком на шее до сих пор не вмешивался, но тут крикнул Биллу:
— Осторожнее! Они собираются в нас стрелять.
Это послужило сигналом. Шестеро белых бросились на землю и пристрелили раненых из револьверов.
«Таковы белые люди, — подумал Харка. — Никогда я не буду жить среди этих людей. И за пятьдесят патронов я должен помогать этим убийцам! Должен вести их к воде и пище! С большим бы удовольствием я оставил их тут, среди песков. Но Матотаупа обещал, и так будет. Мы никогда не обманываем».
Индеец, сопровождавший белых, тут же собрал револьверы и патроны у всех убитых и сложил в мешок. Харка с отвращением отвернулся.
Поход начался.
Солнце было уже по-осеннему негорячим, но путь был тяжел и утомителен. Приходилось делать много обходов, подниматься на склоны песчаных холмов и спускаться с них. Белые в пути были молчаливы. К вечеру они свалились от изнеможения и сразу заснули. Еды у них не было. Матотаупа и Харка не собирались делиться с убийцами своими запасами, к тому же и у них еды было слишком мало и никто не знал, как далеко раскинулась эта безжизненная песчаная пустыня. Глубоко за полночь, когда все крепко спали, отец с сыном поели.
На следующий день поднялся легкий ветерок и снова закрутились облака пыли. Они закрыли горизонт и затрудняли ориентировку. Скоро невозможно стало определить даже положение солнца. Песок попадал в глаза, затрудняя дыхание. Лошади, с трудом двигавшиеся впереди колонны, беспрестанно фыркали, следом за ними тащились люди. Трудно было выдержать избранное направление и легко было сбиться с пути.
Билл всю дорогу сыпал проклятия. Наконец индеец в платке заметил ему, что он напрасно не бережет дыхание и что от этого у него только обострится жажда. Тогда сквернослов замолк.
И к вечеру следующего дня не было ни конца ни края песчаной пустыне. Между белыми начались раздоры: одни требовали остановиться, другие хотели продолжать движение, третьи уверяли, что разбойники-индейцы ведут по неправильному пути, Билл чертыхался. У всех были револьверы, и разногласия в любой момент могли привести к кровопролитию.
Матотаупа и Харка за время пути успели узнать характер каждого. Человек средних лет с сединой в волосах даже вызывал их симпатию. В свое время Харка заметил, что он один не стрелял по раненым. Он и сейчас обращался к людям с добрыми словами, призывая их не терять головы. Матотаупа предложил делать почаще остановки для отдыха, и индеец, которого называли Товия, поддержал его.
У людей подкашивались ноги, язык прилипал к н„бу, и по мере того как росло изнеможение, возрастал и ропот. Но едва был объявлен привал, как они свалились на землю, и многие даже сразу заснули.
Матотаупа и Харка не отходили от мустангов, которые тревожно поводили ноздрями. Товия и пожилой белый, которого индеец называл Томом, подошли к дакотам.
— Скажите нам честно, как мужчины мужчинам, что вы думаете о нашем положении? — спросил Том.
— Мы неподалеку от Найобреры. Кони чуют воду.
— Вождь… так ведь это… это спасение! Так близко?..
Вместо Матотаупы ответил Товия:
— Да, близко, но не так-то просто дойти до нее. Перед нами самый трудный участок пути, нам предстоит преодолеть большую возвышенность, и если над ней тоже пронеслась буря, то это не легко.
Матотаупа подтвердил слова индейца. Том даже застонал. Товия оглянулся и, заметив, что шестеро изможденных белых крепко спят, принялся снимать с них револьверы. Том и Матотаупа помогли ему. И когда спящие проснулись, у них оставались только ножи, все огнестрельное оружие было в руках индейцев и Тома.
— Проклятые воры! Краснокожие дьяволы! И Том с ними заодно, это уже было давно заметно…
— Я же говорил, что Товия — предатель!..
— Черт бы их подрал, загнали нас в ловушку… Ограбят. Убьют…
Матотаупа, индеец с непонятным для дакотов именем Товия, Том и Харка отвели подальше коней, чтобы к ним никто не мог подобраться с ножом, и держали заряженное оружие наготове.
— Тихо! — прикрикнул на расшумевшихся путников Товия. — Мы не ограбим вас и не убьем. Мы недалеко от Найобреры. Но предстоящий путь очень тяжел. Мы спасаем вас от вашей собственной глупости. А сейчас вам еще осталось немного времени для отдыха.
Не столько слова, сколько направленные на них револьверы успокоили разбушевавшихся мужчин. Они снова улеглись. Но даже и во сне их, видно, мучила жажда, они что-то выкрикивали, подергивались, корчились.
А между индейцами и Томом завязался разговор.
— Ты хорошо знаешь эту местность, — сказал Матотаупа Товии. — Из твоих слов я понял, что ты знаешь ее лучше, чем я. Отчего же белые тебе не доверяют? Почему они не выбрали тебя вожаком, а мне и моему сыну дали пятьдесят патронов за то, чтобы я вывел их отсюда?
Индеец улыбнулся.
— Ты не знаешь? Ты не понял, что Билл говорил своим людям?
— Нет.
— Они думают, что я хотел погубить их во время песчаной бури.
— А может быть, ты и хотел это сделать?
Индеец по имени Товия промолчал.
Очень трудно было разбудить этих усталых, потерявших всякую волю людей и поднять их на ноги. Том, Товия и Матотаупа кричали на них, тащили за руки, били, и только так им удалось заставить их двигаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98