Шерсть кошечки была покрыта слоем грязи, он умыл её своим языком. Она усложняла работу тем, что лупила его по носу лапками, но он не обращал на это внимания. Он был с ней в логове до темноты, когда, уставшая от долгого перехода, она крепко заснула, свернувшись совсем рядом с ним.
Ещё на пути к своему новому жилищу кот поймал трех мышей и положил их перед кошечкой. Она ела с особенным удовольствием, но было видно, что её не так давно оторвали от материнской груди. Он всю добычу отдал ей, так что теперь был голоден. Он встал и выбрался из логова. Котёнок не проснулся.
Охота была удачной. Почти рядом со скалой он поймал кролика и трех полёвок. Насытившись, он направился к логову. Котёнок ещё спал, когда он забрался внутрь и улёгся рядом. Она время от времени просыпалась, тогда он лизал её, она теснее прижималась к нему и продолжала спать.
Весна и лето прошли быстро для странной пары. Это время особенно много радости принесло коту. Впервые в его жизни другое существо зависело от него, и он воспитывал удочерённую кошечку с такой же сильной привязанностью и самозабвением, как если бы это было его собственное потомство. Он охотился для неё и не раз оставался даже голодным.
Очень быстро он научил её основам охотничьего искусства, но у него были сложности, потому что она была совершенно глуха, без сомнения, в результате удара молнии, который унёс жизни её родных. Но её глухота, казалось, обострила зрение и обоняние. Она научилась ложиться с подветренной стороны, так, чтобы уловить запах неслышного врага и приготовиться. Она смотрела на своего учителя-кота и научилась понимать, что от неё требуется в охоте.
К концу октября молодая рысь была выше кота, хотя и не так тяжела. Она была очень красивым зверем, с изящным, гибким телом, покрытым светло-жёлтой шерстью, с бархатистыми коричневыми подпалинами. Её четырехдюймовый с чёрным кончиком хвост был короче, чем у кота, но кисточки ушей выдавались значительно дальше, а бачки на щеках придавали ей смехотворно серьёзное выражение. Лапы были раза в полтора шире, чем у кота. Глаза рыси отсвечивали жёлто-оранжевым.
Больше полугода они жили вместе, и ни разу за это время странный позыв не заставлял кота поднимать голову на север и принюхиваться к чему-то, к какому-то неясному и ускользающему запаху. Казалось даже, что в молодой рыси он нашёл то, что так неотступно гнало его в путь.
Но вот в начале ноября, когда они бродили у устья Змеиной Реки, там, где она впадает в Сэнт-Круа, у молодой рыси началась течка.
С этого дня их отношения изменились. Интерес кота перестал быть отцовским и стал интересом самца к самке. Но она не боролась с ним, она игнорировала его. Куда бы она ни шла, он шёл рядом с ней, но только стоило ему приблизиться, как она кидалась на него со злостью, не так, как кошка бросается на своего избранника, а как один зверь угрожает другому. Такое положение сохранялось три дня, в течение которых кот мало спал, мало пил и совсем не ел — диета, мало подходящая для исправления его нрава.
Потом появился самец-рысь. Он был много крупнее их обоих, футов восемнадцати ростом, гордый и красивый зверь. Его окраска была даже светлее, чем у самки. Тотчас стало очевидно, что он собирается завладеть ею. Он начал ухаживание на подчёркнуто прямых лапах, прижав уши к голове и перекатывая рокот в груди. Видимо, он заранее решил, что его размеры спугнут меньшего соперника, но он не сделал и четырех шагов к кошке, которая припала к земле и скулила, выражая готовность принять ухаживание самца, как маленький кот атаковал.
Они сцепились, кусаясь и царапаясь, и бешеные кошачьи вопли вырывались из глоток обоих. В самом начале казалось, что их силы равны, но потом стали сказываться размеры и опыт рыси. Кот был отброшен к берегу, и они сражались уже у воды.
Кот пронзительно закричал, когда в его морду вонзились убийственно сильные когти рыси. Может быть, и это не остановило бы его в борьбе за самку, но неожиданно перед ним мелькнул комок рыжевато-коричневой шерсти, и его приёмная дочь бросилась на него, бешено кусая его и царапая.
Поражённый, кот отскочил. В этот момент самец вцепился ему в горло, повалил на камни и встал над ним. В ярде от них припала к земле рысь, глаза её сузились, и рычание убийцы донеслось из её глотки.
Самец прислушался и на какое-то мгновение ослабил хватку, чтобы взглянуть на неё. Это мгновение спасло кота. Отчаянным рывком он выпростал заднюю лапу и растопыренными когтями распорол самцу пасть, в то же время вырываясь из его объятий.
Самец взвыл и отпрыгнул от кота. Именно это и было нужно Йоулеру. Великолепным прыжком он бросил себя в воду футов на двенадцать от берега, и в тот миг, как он коснулся воды, лапы его заработали, перенося на другой берег. Самец вбежал в воду по колени, постоял в нерешительности. Потом резко повернулся и пошёл к избраннице, припавшей к земле. Она даже не взглянула на реку.
Когда, наконец, кот почувствовал под собой камни противоположного берега и выскочил из ледяной воды, оказалось, что течение отнесло его далеко вниз. Дрожа, он встряхнулся, посмотрел за реку вверх по течению. Берег был пустынным.
Впервые за долгие месяцы он поднял голову с тем странным жестом, который стал столь характерен для него. Неизбывная тоска вернулась сильнее, чем была прежде. Он снова встряхнулся и быстро побежал по висконсинской стороне реки. На этот раз он взял чуть южнее.
Глава 5
Через три месяца, в середине февраля, кот оказался возле широкого разлива Миссисипи, который известен как Лэйк-Пепин.
Свернув на восток, он вышел к Сливовому Ручью, южнее Плам-сити. На минутку остановившись, понюхал воздух и тут же ступил на лёд. Он перемахнул через пятифутовую полоску притока на ту сторону. Запах усилился, и тревожный плач вырвался из его груди.
Чуть к югу от деревушки Поркюпайн он быстро побежал через лес, через поле за лесом, которое пересекала, извиваясь, река, один из берегов которой был много выше и круче другого. Что-то странно знакомое показалось тут: скалистое русло ручья, небольшая рощица, выступающая в поле, колоссальный гранитный валун, вырастающий из земли на одном берегу реки. Он явно узнал это место. Жалобный, почти неслышный стон вырвался из горла. Пройдя две тысячи двести миль почти за четыре года странствий, он вернулся к месту своего рождения.
И теперь снова, как он делал это уже много-много раз, он поднял голову, вслушался, всмотрелся, принюхался к чему-то неслышному, невидимому, неуловимому.
Десять минут он стоял так без движения, слегка приподняв голову, поводя ноздрями, точно пробовал воздух. Потом, вдруг успокоившись, он побежал вниз по течению, пока не достиг моста через широкий, покрытый льдом Чиппиуэй. Здесь, спрятавшись за густыми зарослями кустов, растущих вдоль дороги, он изучал мост.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17