Малыш первый нашёл и отчаянно вцепился в материнский сосок. Он сосал до тех пор, пока его мордочка не раздулась, как будто он держал в пасти теннисный мяч. Он так и заснул, не выпуская материнского соска.
В течение следующих трех дней кошка чистила и нежно облизывала своих котят и только дважды покинула логово. Первый раз, под вечер, на второй день после рождения котят, она высунулась из дупла и после тщательного осмотра окрестностей затрусила к реке, где долго и жадно пила. Но уже через две минуты она вернулась. Как только кошка скрылась в логове, дикий кот поднялся со своего наблюдательного поста за гранитной скалой и убежал.
К закату третьего дня кошка была так голодна, что дрожала от слабости. Освободившись от сосущих малышей, она подползла к выходу и высунулась с большой осторожностью. Хотя её чуткие уши не слышали никакого подозрительного постороннего шума, она увидела в нескольких футах от дерева тушку большого белого кролика. Тотчас насторожившись, она внимательно прислушалась и втянула воздух, ища запах опасности. Наконец, она покинула логово и обошла вокруг кролика. Он уже совсем затвердел и, несомненно, лежал здесь с утра. Кошка уловила на шкурке кролика запах своего дикого кота, она расслабилась, успокоилась. Теперь она доволокла кролика до лаза. Из-за того, что он затвердел, ей пришлось долго пропихивать его в лаз. Но вот она приступила к настоящему пиршеству. До тех пор пока она не утолила голод, она не обращала внимания на жалобное мяуканье котят и не давала им сосать.
Дикий кот, казалось, знал совершенно точно, сколько еды должно понадобиться матери его котят. В течение следующих четырех дней он не оставлял никаких приношений. На пятое утро, однако, когда от кролика остались лишь косточки и кусочки меха, кошка нашла тушку второго зверька, положенного на том же месте, что и первый. Опять она не слышала ни звука снаружи, но тушка была ещё тёплой. Она взобралась на ствол дерева, в котором было логово, и неподвижно сидела там несколько минут. В сотнях ярдов от неё у опушки леса мелькнул хвостик оленихи, и кошка отчётливо разглядела её. Далеко-далеко в поле молодой сурок поднял голову над светло-зеленой травой, и его она тоже разглядела. Но ничто не указывало ей на присутствие дикого кота.
К шестой неделе котята уже хорошо развились физически. Их бледно-голубые глаза, открывшиеся на девятый день, стали принимать свой взрослый цвет. У маленького кота они имели отчётливый серый оттенок, хотя довольно часто вдруг становились жёлто-оранжевыми, а иногда бледно-зелёными.
Котята могли уже ходить и бегать, не путаясь в собственных лапах. Они были ненасытно любопытны и уже учились у матери зачаткам охотничьего искусства и самозащиты. А два происшествия заставили воспринять их и материнский страх перед человеком.
Первый случай не был чем-то примечательным, но реакция большой серой кошки напугала её потомство. Одинокий человек показался вдалеке в прерии. Заинтересовавшись этим странным на вид двуногим существом, маленький кот неуклюже побежал, чтобы получше разглядеть его. Малыш далеко не ушёл. С грубой неожиданностью на него бросилась мать, прижала к земле и зашипела, подавляя его испуганный писк.
Маленькие кошечки моментально распростёрлись на земле, их испуг был прямым отражением страха кошки. Её шипение и скулящее фырчание было почти паническим, но исполненным злобы. Никто из них не шевельнулся, пока человек не скрылся далеко в лесу. Тогда кошка заставила всех припасть к земле и так ползти к логову. И там они оставались до конца дня.
Второй случай не оставил у малышей никаких сомнений в том, почему нужно так бояться и избегать этих двуногих существ.
Вскоре после рассвета, когда кошка ушла за добычей, странный шум привлёк внимание котят. Одна за другой пять маленьких голов чуть высунулись из лаза. В утреннем свете они увидели, наконец, своего отца.
Дикий кот направлялся от леса к ручью. Он устремлялся вперёд на несколько шагов и вдруг резко припадал на одну лапу, но тут же снова поднимался и делал ещё несколько шагов, чтобы снова споткнуться и снова идти. До тех пор пока он не достиг берега и не попробовал сползти вниз, котята не могли видеть, что случилось.
Задняя лапа дикого кота была зажата тяжёлым стальным капканом, и длинная цепь волочилась за ним. К цепи был привязан тормоз — сук длиной около пяти футов. На сук намотался целый клубок травы; неожиданно сук обломился и упал, кувыркаясь, на камни у берега. Обретя равновесие, дикий кот, мучимый жаждой, лакал воду. Кончив пить, он снова пустился в путь. Но не прошёл он и нескольких футов, как капкан оказался крепко зажатым среди камней. Ни толкая, ни дёргая, нельзя было высвободить его.
В конце концов зверь, тяжело дыша, лёг на каменистый берег и стал лизать свою лапу, раздувшуюся почти вдвое по сравнению с другой, здоровой. Боль, должно быть, была ужасная, но кот не издавал ни звука.
Солнце было над самым горизонтом, когда появились мальчики. В руке у одного была тяжёлая палка, у другого — мелкокалиберная винтовка. Улюлюкая в предвкушении удачи, они спустились к реке, сохраняя между собой и большим зверем порядочную дистанцию. Полусидя на задних лапах, дикий кот угрожающе зарычал. Мальчик с ружьём прицелился было, но второй не позволил ему выстрелить — дырка от пули испортит шкуру. Он осторожно приблизился к коту, но так, чтобы зверь не мог его достать, и стал тыкать в него палкой. Кот бил по палке лапой, стараясь добраться до своего мучителя, но так и не смог. В конце концов он упал, измученный, угрожающе рыча и свирепо глядя на мальчика.
Внезапно мальчик сильно ударил кота по голове и оглушил его. Зверь пытался подобрать лапы, но мучительная боль и тяжёлый удар отняли силы, следующий удар сломал ему шею. Ещё несколько раз мальчик в неистовстве ударил его палкой, пока кот, наконец, не умер. Тогда оба мальчика подошли, чтобы вблизи рассмотреть свою добычу. Они проводили руками по густой шерсти, трогали зубы и уши, осматривали грозные лапы.
Мальчик, убивший кота, освободил лапу из капкана, размотал проволоку, на которой держался сук, связал вместе все четыре лапы и просунул палку между передними и задними лапами. Они ушли, взявши каждый свой конец палки. Когда их совсем не стало видно, мяуча от страха, котята забились в глубину своего убежища.
Больше чем через час вернулась их мать, держа в зубах жирную белку. Котята жались друг к другу и дрожали. И хотя кошка не могла понять, что было причиной их страха, она методично вылизывала их, пока, наконец, они не успокоились.
Котята были ещё сосунками, но уже проявляли интерес к настоящей добыче. Только кошка принялась за белку, как они присоединились к ней, смешно тужась;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
В течение следующих трех дней кошка чистила и нежно облизывала своих котят и только дважды покинула логово. Первый раз, под вечер, на второй день после рождения котят, она высунулась из дупла и после тщательного осмотра окрестностей затрусила к реке, где долго и жадно пила. Но уже через две минуты она вернулась. Как только кошка скрылась в логове, дикий кот поднялся со своего наблюдательного поста за гранитной скалой и убежал.
К закату третьего дня кошка была так голодна, что дрожала от слабости. Освободившись от сосущих малышей, она подползла к выходу и высунулась с большой осторожностью. Хотя её чуткие уши не слышали никакого подозрительного постороннего шума, она увидела в нескольких футах от дерева тушку большого белого кролика. Тотчас насторожившись, она внимательно прислушалась и втянула воздух, ища запах опасности. Наконец, она покинула логово и обошла вокруг кролика. Он уже совсем затвердел и, несомненно, лежал здесь с утра. Кошка уловила на шкурке кролика запах своего дикого кота, она расслабилась, успокоилась. Теперь она доволокла кролика до лаза. Из-за того, что он затвердел, ей пришлось долго пропихивать его в лаз. Но вот она приступила к настоящему пиршеству. До тех пор пока она не утолила голод, она не обращала внимания на жалобное мяуканье котят и не давала им сосать.
Дикий кот, казалось, знал совершенно точно, сколько еды должно понадобиться матери его котят. В течение следующих четырех дней он не оставлял никаких приношений. На пятое утро, однако, когда от кролика остались лишь косточки и кусочки меха, кошка нашла тушку второго зверька, положенного на том же месте, что и первый. Опять она не слышала ни звука снаружи, но тушка была ещё тёплой. Она взобралась на ствол дерева, в котором было логово, и неподвижно сидела там несколько минут. В сотнях ярдов от неё у опушки леса мелькнул хвостик оленихи, и кошка отчётливо разглядела её. Далеко-далеко в поле молодой сурок поднял голову над светло-зеленой травой, и его она тоже разглядела. Но ничто не указывало ей на присутствие дикого кота.
К шестой неделе котята уже хорошо развились физически. Их бледно-голубые глаза, открывшиеся на девятый день, стали принимать свой взрослый цвет. У маленького кота они имели отчётливый серый оттенок, хотя довольно часто вдруг становились жёлто-оранжевыми, а иногда бледно-зелёными.
Котята могли уже ходить и бегать, не путаясь в собственных лапах. Они были ненасытно любопытны и уже учились у матери зачаткам охотничьего искусства и самозащиты. А два происшествия заставили воспринять их и материнский страх перед человеком.
Первый случай не был чем-то примечательным, но реакция большой серой кошки напугала её потомство. Одинокий человек показался вдалеке в прерии. Заинтересовавшись этим странным на вид двуногим существом, маленький кот неуклюже побежал, чтобы получше разглядеть его. Малыш далеко не ушёл. С грубой неожиданностью на него бросилась мать, прижала к земле и зашипела, подавляя его испуганный писк.
Маленькие кошечки моментально распростёрлись на земле, их испуг был прямым отражением страха кошки. Её шипение и скулящее фырчание было почти паническим, но исполненным злобы. Никто из них не шевельнулся, пока человек не скрылся далеко в лесу. Тогда кошка заставила всех припасть к земле и так ползти к логову. И там они оставались до конца дня.
Второй случай не оставил у малышей никаких сомнений в том, почему нужно так бояться и избегать этих двуногих существ.
Вскоре после рассвета, когда кошка ушла за добычей, странный шум привлёк внимание котят. Одна за другой пять маленьких голов чуть высунулись из лаза. В утреннем свете они увидели, наконец, своего отца.
Дикий кот направлялся от леса к ручью. Он устремлялся вперёд на несколько шагов и вдруг резко припадал на одну лапу, но тут же снова поднимался и делал ещё несколько шагов, чтобы снова споткнуться и снова идти. До тех пор пока он не достиг берега и не попробовал сползти вниз, котята не могли видеть, что случилось.
Задняя лапа дикого кота была зажата тяжёлым стальным капканом, и длинная цепь волочилась за ним. К цепи был привязан тормоз — сук длиной около пяти футов. На сук намотался целый клубок травы; неожиданно сук обломился и упал, кувыркаясь, на камни у берега. Обретя равновесие, дикий кот, мучимый жаждой, лакал воду. Кончив пить, он снова пустился в путь. Но не прошёл он и нескольких футов, как капкан оказался крепко зажатым среди камней. Ни толкая, ни дёргая, нельзя было высвободить его.
В конце концов зверь, тяжело дыша, лёг на каменистый берег и стал лизать свою лапу, раздувшуюся почти вдвое по сравнению с другой, здоровой. Боль, должно быть, была ужасная, но кот не издавал ни звука.
Солнце было над самым горизонтом, когда появились мальчики. В руке у одного была тяжёлая палка, у другого — мелкокалиберная винтовка. Улюлюкая в предвкушении удачи, они спустились к реке, сохраняя между собой и большим зверем порядочную дистанцию. Полусидя на задних лапах, дикий кот угрожающе зарычал. Мальчик с ружьём прицелился было, но второй не позволил ему выстрелить — дырка от пули испортит шкуру. Он осторожно приблизился к коту, но так, чтобы зверь не мог его достать, и стал тыкать в него палкой. Кот бил по палке лапой, стараясь добраться до своего мучителя, но так и не смог. В конце концов он упал, измученный, угрожающе рыча и свирепо глядя на мальчика.
Внезапно мальчик сильно ударил кота по голове и оглушил его. Зверь пытался подобрать лапы, но мучительная боль и тяжёлый удар отняли силы, следующий удар сломал ему шею. Ещё несколько раз мальчик в неистовстве ударил его палкой, пока кот, наконец, не умер. Тогда оба мальчика подошли, чтобы вблизи рассмотреть свою добычу. Они проводили руками по густой шерсти, трогали зубы и уши, осматривали грозные лапы.
Мальчик, убивший кота, освободил лапу из капкана, размотал проволоку, на которой держался сук, связал вместе все четыре лапы и просунул палку между передними и задними лапами. Они ушли, взявши каждый свой конец палки. Когда их совсем не стало видно, мяуча от страха, котята забились в глубину своего убежища.
Больше чем через час вернулась их мать, держа в зубах жирную белку. Котята жались друг к другу и дрожали. И хотя кошка не могла понять, что было причиной их страха, она методично вылизывала их, пока, наконец, они не успокоились.
Котята были ещё сосунками, но уже проявляли интерес к настоящей добыче. Только кошка принялась за белку, как они присоединились к ней, смешно тужась;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17