- пригрозила она. - Пусть Уриен присылает команду, чтобы отковырять твой разбитый труп. Смотри, бакланы волнуются!
- Пусть привыкают, - донеслось сверху, со скалы. - Вот Райс вырастет, он им покажет, что такое страх. Гнезда уже пустые, птенцы давно вылупились и встали на крыло.
- Кеннет, я не уверена в твоей руке.
- Ладно, - смилостивился он. - Слезаю. Говорят, климат Хендрикье воспитывает величие души. Но это также то величие, что само по себе тяготеет к одиночеству. Надо вытаскивать отсюда детей. Дети должны бегать босиком по траве, вдыхать запахи цветов и опавших яблок. Только тогда у них будет правильный взгляд на жизнь.
- Говоришь, ты не уверена в ней? Смотри, - сказал Кеннет, подходя и протягивая руку к свету. - Видишь?
Сперва Аранта не могла сообразить, что он имеет в виду. Разве что рукав был закатан к самому локтю. Видя непонимание на ее лице, Кеннет несколько раз с усилием согнул и разогнул руку в локте.
- Жилы, - смекнула она. - Набухли за ночь! Синеватые извилистые тропки, оплетавшие предплечье, в два раза шире и более выпуклые, чем на женской руке.
Один из признаков зрелости у мальчишки.
- Ага. В пору отмечать совершеннолетие. Теперь это вполне взрослая мужская рука. Не будем говорить - самостоятельная, потому что это не смешно, увы.
Аранта тихонько погладила невозможную руку, в ответ немедленно обвившую ее талию. Оставалось только прикрыть глаза и опустить голову Кеннету на плечо. Чувство было волшебным, из тех, которым противиться нельзя. И не стоит. И не хочется.
Приоткрыв глаза, она обнаружила, что Кеннет, касаясь губами завитков ее волос, смотрит поверх ее головы в шевелящееся море, в сторону маяка и чаек над ним. Картина, способная растревожить душу каждого мужчины, в особенности тех, кто считает нужным держаться за это название. Волосы у него были легкие, любой ветерок приводил их в озорной беспорядок, в отличие от волос Уриена, которые лежали на голове, как шлем, волос к волосу. На губах выступила корочка соли. Местный воздух был ею просто-таки перенасыщен. Аранта знала про эти губы все: и какие они нетерпеливые, и какие нежные, и какие бывают сонные. Но иногда, как сейчас, они казались ей губами незнакомого человека. «Стихия - воздух», - напомнила она себе. Она чувствовала себя очень одиноко, когда он смотрел поверх ее головы.
- О чем ты думаешь? - спросила Аранта с ревностью женщины, которую на минуту выпустили из виду.
- О том, что самая занятая из нас, оказывается, Грандиоза.
- Ну и прекрасно. Можем подумать о себе. В конце концов, за эту эскападу следует сказать Уриену спасибо.
- Всякий раз, как я собирался за что-либо сказать Уриену спасибо, оказывалось, что он делал это не даром. Что никоим образом не принижало ценности его услуг. Ты рассказала ему о нашей маленькой тайне? Я имею в виду - как мы вошли в замок?
Аранта отрицательно покачала головой.
- Почему, интересно спросить?
- Пусть у нас будут свои секреты. Мы же должны как-то его контролировать.
- И по ночам ты намерена делать это лично?
- Кеннет, - изумилась Аранта, - ты ревнуешь?
Кеннет сделал неопределенное выражение лица.
- В те времена, когда мы знали его прежде, когда он подходил к тебе, у тебя делалось такое испуганное выражение лица… При том, что наш друг Уриен собою вовсе не страшен. Чем это ты его так осчастливила?
- Почему ты решил, что он счастлив?
- Есть много признаков, - усмехнулся Кеннет, - но если парень напевает во время бритья, ошибиться невозможно.
- И что же он пел?
- На мой взгляд, отнюдь не псалом. Веселенькое. А что? Его разжаловали, ему теперь можно.
- Ф-фу! - с сердцем произнесла Аранта и поглядела на Кеннета лукаво. - У него такая узкая кровать! Нам было бы просто физически неудобно!
- Мы с Веспасианом караулили деток всю ночь, пока вы с ним беседовали за закрытыми дверями. И если он вздумает волочиться за тобой, я его пришибу.
- А сможешь?
- Я все могу, - сказал Кеннет, и Аранта, конечно, поверила. Это чувство она знала по себе.
- Брось. Он выспался, наверное, первый раз за несколько недель, и, сказать по чести, мне знакомо это чувство. А теперь ты караулишь детей по ночам, Грандиоза занимается ими днем, и сам Уриен со спокойной совестью и чувством исполненного долга запрется в своей каморке и будет читать свои книжки. Еще бы он не был счастлив!
- Читать! - Кеннет сморщился, словно одно это слово выдавало в Уриене бездны чудовищных извращений. - Ты смотри, чтобы он не смылся однажды налегке, оставив нас тут хозяйствовать, со всеми его проблемами. Потому что, сдается мне, Фирензе - отнюдь не то имущество, которым стоит дорожить.
- Один не смоется.
- Да? - Кеннет заломил бровь. - И кого же он с собой прихватит?
- Книги, дурень, милый. Ни в жизнь он не уйдет от непрочитанной книжки.
Обнявшись, они потихоньку брели по тропе в сторону замка.
- Ладно, уговорила, брошу. Но лучше от этого не будет. Пока я честно отсиживаю свои полночи в карауле, а Уриен отсыпается за все прошедшие вахты, проблема не решается в корне. Мы в любом случае делаем то, на что нас вынуждают. Это неправильно.
- Если ты предложишь Уриену угробить еще одного короля, мне кажется, он будет против.
- Но ты не можешь отрицать, что король Райс устраивает его больше, нежели король Клемент.
Не без сожаления они отстранились друг от друга при виде приближающейся Ренаты.
- Надо поговорить, - заявила принцесса, игнорируя Кеннета. Не потому, что имела что-то против него, а просто у них не было ничего общего. - Наедине, если позволите. У меня к миледи Аранте личное…
Кеннет кивнул и откланялся. Аранта непроизвольно напряглась. Все предыдущие ее беседы с принцессой не несли в себе ничего, кроме оскорблений, на которые она не могла ответить достойно, хотя и не была перед девочкой ни в чем виновата. Довольно трудно переубедить детей, если у них сложилось о вас дурное впечатление.
- О вашей роли возле моего покойного отца я говорить не буду, - сказала Рената, пряча руки за спиной, а глаза уставив в землю. - Дело прошлое. Однако, как я вижу, по какой-то причине милорд Уриен вас уважает. Почему, честно говоря, для меня загадка. Но тем не менее. Возможно, когда я вырасту и что-то пойму, я тоже стану питать к вам уважение. Пока же его слово устанавливает между нами мир. Со своей стороны я обязуюсь вас не обижать и на добро отвечать добром.
- Это милорд Уриен предложил вам переговорить со мной?
- Ни в коем случае. Но у меня есть собственные глаза и уши. Если милорд посчитал возможным устроить для вас этот цирк за завтраком, то едва ли он преследовал при этом одну или даже две цели. Наверное, хотел всем указать их места.
- Принцесса, - решилась Аранта, - вам нравится милорд Уриен?
Этот дерзкий взгляд, этот изгиб брови, очертание челюсти обжигали ее своей узнаваемостью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
- Пусть привыкают, - донеслось сверху, со скалы. - Вот Райс вырастет, он им покажет, что такое страх. Гнезда уже пустые, птенцы давно вылупились и встали на крыло.
- Кеннет, я не уверена в твоей руке.
- Ладно, - смилостивился он. - Слезаю. Говорят, климат Хендрикье воспитывает величие души. Но это также то величие, что само по себе тяготеет к одиночеству. Надо вытаскивать отсюда детей. Дети должны бегать босиком по траве, вдыхать запахи цветов и опавших яблок. Только тогда у них будет правильный взгляд на жизнь.
- Говоришь, ты не уверена в ней? Смотри, - сказал Кеннет, подходя и протягивая руку к свету. - Видишь?
Сперва Аранта не могла сообразить, что он имеет в виду. Разве что рукав был закатан к самому локтю. Видя непонимание на ее лице, Кеннет несколько раз с усилием согнул и разогнул руку в локте.
- Жилы, - смекнула она. - Набухли за ночь! Синеватые извилистые тропки, оплетавшие предплечье, в два раза шире и более выпуклые, чем на женской руке.
Один из признаков зрелости у мальчишки.
- Ага. В пору отмечать совершеннолетие. Теперь это вполне взрослая мужская рука. Не будем говорить - самостоятельная, потому что это не смешно, увы.
Аранта тихонько погладила невозможную руку, в ответ немедленно обвившую ее талию. Оставалось только прикрыть глаза и опустить голову Кеннету на плечо. Чувство было волшебным, из тех, которым противиться нельзя. И не стоит. И не хочется.
Приоткрыв глаза, она обнаружила, что Кеннет, касаясь губами завитков ее волос, смотрит поверх ее головы в шевелящееся море, в сторону маяка и чаек над ним. Картина, способная растревожить душу каждого мужчины, в особенности тех, кто считает нужным держаться за это название. Волосы у него были легкие, любой ветерок приводил их в озорной беспорядок, в отличие от волос Уриена, которые лежали на голове, как шлем, волос к волосу. На губах выступила корочка соли. Местный воздух был ею просто-таки перенасыщен. Аранта знала про эти губы все: и какие они нетерпеливые, и какие нежные, и какие бывают сонные. Но иногда, как сейчас, они казались ей губами незнакомого человека. «Стихия - воздух», - напомнила она себе. Она чувствовала себя очень одиноко, когда он смотрел поверх ее головы.
- О чем ты думаешь? - спросила Аранта с ревностью женщины, которую на минуту выпустили из виду.
- О том, что самая занятая из нас, оказывается, Грандиоза.
- Ну и прекрасно. Можем подумать о себе. В конце концов, за эту эскападу следует сказать Уриену спасибо.
- Всякий раз, как я собирался за что-либо сказать Уриену спасибо, оказывалось, что он делал это не даром. Что никоим образом не принижало ценности его услуг. Ты рассказала ему о нашей маленькой тайне? Я имею в виду - как мы вошли в замок?
Аранта отрицательно покачала головой.
- Почему, интересно спросить?
- Пусть у нас будут свои секреты. Мы же должны как-то его контролировать.
- И по ночам ты намерена делать это лично?
- Кеннет, - изумилась Аранта, - ты ревнуешь?
Кеннет сделал неопределенное выражение лица.
- В те времена, когда мы знали его прежде, когда он подходил к тебе, у тебя делалось такое испуганное выражение лица… При том, что наш друг Уриен собою вовсе не страшен. Чем это ты его так осчастливила?
- Почему ты решил, что он счастлив?
- Есть много признаков, - усмехнулся Кеннет, - но если парень напевает во время бритья, ошибиться невозможно.
- И что же он пел?
- На мой взгляд, отнюдь не псалом. Веселенькое. А что? Его разжаловали, ему теперь можно.
- Ф-фу! - с сердцем произнесла Аранта и поглядела на Кеннета лукаво. - У него такая узкая кровать! Нам было бы просто физически неудобно!
- Мы с Веспасианом караулили деток всю ночь, пока вы с ним беседовали за закрытыми дверями. И если он вздумает волочиться за тобой, я его пришибу.
- А сможешь?
- Я все могу, - сказал Кеннет, и Аранта, конечно, поверила. Это чувство она знала по себе.
- Брось. Он выспался, наверное, первый раз за несколько недель, и, сказать по чести, мне знакомо это чувство. А теперь ты караулишь детей по ночам, Грандиоза занимается ими днем, и сам Уриен со спокойной совестью и чувством исполненного долга запрется в своей каморке и будет читать свои книжки. Еще бы он не был счастлив!
- Читать! - Кеннет сморщился, словно одно это слово выдавало в Уриене бездны чудовищных извращений. - Ты смотри, чтобы он не смылся однажды налегке, оставив нас тут хозяйствовать, со всеми его проблемами. Потому что, сдается мне, Фирензе - отнюдь не то имущество, которым стоит дорожить.
- Один не смоется.
- Да? - Кеннет заломил бровь. - И кого же он с собой прихватит?
- Книги, дурень, милый. Ни в жизнь он не уйдет от непрочитанной книжки.
Обнявшись, они потихоньку брели по тропе в сторону замка.
- Ладно, уговорила, брошу. Но лучше от этого не будет. Пока я честно отсиживаю свои полночи в карауле, а Уриен отсыпается за все прошедшие вахты, проблема не решается в корне. Мы в любом случае делаем то, на что нас вынуждают. Это неправильно.
- Если ты предложишь Уриену угробить еще одного короля, мне кажется, он будет против.
- Но ты не можешь отрицать, что король Райс устраивает его больше, нежели король Клемент.
Не без сожаления они отстранились друг от друга при виде приближающейся Ренаты.
- Надо поговорить, - заявила принцесса, игнорируя Кеннета. Не потому, что имела что-то против него, а просто у них не было ничего общего. - Наедине, если позволите. У меня к миледи Аранте личное…
Кеннет кивнул и откланялся. Аранта непроизвольно напряглась. Все предыдущие ее беседы с принцессой не несли в себе ничего, кроме оскорблений, на которые она не могла ответить достойно, хотя и не была перед девочкой ни в чем виновата. Довольно трудно переубедить детей, если у них сложилось о вас дурное впечатление.
- О вашей роли возле моего покойного отца я говорить не буду, - сказала Рената, пряча руки за спиной, а глаза уставив в землю. - Дело прошлое. Однако, как я вижу, по какой-то причине милорд Уриен вас уважает. Почему, честно говоря, для меня загадка. Но тем не менее. Возможно, когда я вырасту и что-то пойму, я тоже стану питать к вам уважение. Пока же его слово устанавливает между нами мир. Со своей стороны я обязуюсь вас не обижать и на добро отвечать добром.
- Это милорд Уриен предложил вам переговорить со мной?
- Ни в коем случае. Но у меня есть собственные глаза и уши. Если милорд посчитал возможным устроить для вас этот цирк за завтраком, то едва ли он преследовал при этом одну или даже две цели. Наверное, хотел всем указать их места.
- Принцесса, - решилась Аранта, - вам нравится милорд Уриен?
Этот дерзкий взгляд, этот изгиб брови, очертание челюсти обжигали ее своей узнаваемостью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38