Оттуда, почти из зенита, падали волнами постепенно расходящиеся белые струи. Мы легли на нагретую солнцем каменную плиту и долго смотрели, как тает туман и медленно, метр за метром, «вырастают» из него утес и водопад. Наконец он появился весь — непостижимо огромный, древний, не похожий ни на что на нашей маленькой планетке.
Тогда мы вернулись в сумрак скрюченного «облачного леса» и пошли к лодке.
Впереди шел проводник, затем я, ведя за руку Юльку, а Юлька, которой надоели вскрикивания спотыкающихся англичанки и немки, вела их. Замыкали шествие немец и англичанин. Чтобы увидеть лесную фауну, желательно ходить максимум вдвоем, так что в этот раз мы встретили только туканов и трогонов. К нашему удивлению, у подножия Анхеля росли прекрасные подберезовики. Индейцы поразились, когда мы сказали, что едим грибы — по их мнению, на такое способны только совсем дикие племена, вроде яномами. От реки снова открылся вид на водопад — теперь уже полностью залитый солнцем. В этом райском уголке мы перекусили и поплыли вниз.
По дороге нас опять накрыл ливень, но на остров Орхидей мы вернулись крайне довольные и счастливые. Навстречу уже приплыли две туристские группы — с этого дня (16 июня) и до конца сентября здесь слишком много народу, а потом в водопаде мало воды. Очень часто бывает и так, что людям, приехавшим с другой стороны мира, вообще не удается ничего увидеть — облака могут наглухо закрыть Анхель на целую неделю. Я сразу же стрельнул фонарик и бродил по лесу до полуночи. Но продолжавшая подниматься река уже оставила от нашего острова совсем небольшой кусок, так что мне не попалось ничего интересного.
Утром мы спустились вниз по реке, заглянув по дороге в индейскую хижину, где туристам продают духовые трубки и луки со стрелами, и благополучно вернулись в Канайму. Вода уже затопила пляж, и пальмы торчали из воды. На этот раз я нашел гнездо колибри под крышей одного из домов — крохотную чашечку из мха и паутины с четырьмя яйцами размером с крупную горошину.
По пути в Канайму у нас кончился бензин, и пришлось сесть на маленьком аэродроме на полдороге. К самолету немедленно подбежали два полуголых негра, кативших перед собой тележки: одну с канистрами, другую с мороженым. Первый негр взобрался на крыло и стал заливать горючее в баки нашей «птички» а второй продал нам эскимо и, узнав, что мы из Москвы, принялся расхваливать достоинства самолета АН-2.
Вечером мы прилетели в город, тепло попрощались с братским сербом, по истошным крикам «Карака-какака-каракас!!!» нашли на автовокзале свой автобус и укатили на север. А наутро, злые и невыспавшиеся после ночи в автобусной «дискотеке», мы добрались до заповедника Генри Питер на перевале через Береговой хребет.
Контора заповедника расположена в циклопическом здании Ранчо Гранде — недостроенного дворца покойного диктатора Гомеса. Стоит оно на крутом склоне, поэтому с верхнего этажа, занятого конторой, можно выйти прямо в лес. Остальные четыре этажа населены несметным количеством летучих мышей, которые даже днем носятся стаями среди огромных пустых залов и обрушившихся перекрытий. Больше всего здесь крупных плодоядных копьеносов (Phyllostomus и других) и маленьких, быстрых, как ласточки, насекомоядных бульдоговых (Molossidae).
Но главная достопримечательность дворца — не причудливые летучие мыши, а птицы.
Мне, увы, не удалось вернуться сюда в ноябре, когда через перевал пролетает чуть ли не треть видов птиц США и Канады. Но и в июне была в наличии вся местная фауна. Каждое утро сотрудники заповедника выкладывают на кормушки фрукты и семечки, и на этих кормушках можно увидеть до 30 видов сразу. Мы пробыли в заповеднике день, ночь и еще утро, и не было случая, чтобы я, проходя по веранде, не увидел что-нибудь новое.
Здесь были сине-фиолетовые индиговые вьюрки (Passerina), ярко-оранжевые огненные чижи (Serinus cucullatus), крошечные пушистые манакины (Pipridae) невероятно яркой расцветки, сочно-синие цветочницы (Diglossa), семицвеная, пятицветная, изумрудная, голубая, красная и еще десяток танагр (Traupidae), зеленые туканы (Aulacorhynchus), попугаи всех калибров, лазурные сойки (Cyanocorax) и множество прочих. Я стрельнул у жившего в соседней комнате итальянского орнитолога здоровенный кирпич «Птиц Венесуэлы» с прекрасными картинками и благодаря этому наконец-то начал немного ориентироваться в фантастическом разнообразии местных птиц, многие из которых не встречаются нигде, кроме Берегового хребта.
Но самое большое удовольствие нам доставили не птицы на кормушках, летучие мыши или пушистые белки, а маленькие колибри. На ветках деревьев, свешивающихся на веранду, болтались поилки с сахарным раствором (ни в коем случае нельзя заливать туда медовый раствор, от него птички могут погибнуть). Перед «носиками» поилок то и дело с мягким гудением зависали чудесные создания размером с мизинец, а иногда и с большого шмеля. В этом месте большинство птиц почти не боится человека, но колибри — самые доверчивые. Если поставить перед поилкой палец и стоять неподвижно, они садятся на него и, запустив длинный клювик в поилку, тянут сахарный раствор. Тот миг, когда мне на палец опустился черно-зеленый небесный сильф (Aglaiocercus kingi) с 20-сантиметровым темно-синим хвостом, я с тех пор всегда вспоминаю в трудную минуту, чтобы поднять настроение.
В окружающем лесу тоже было много интересного. К сожалению, мне приходилось бродить по горам в одиночку. Дело в том, что, как я уже говорил, в маршруте на Анхель мы оплатили питание заранее. Кормили там необыкновенно вкусно и в неограниченном количестве, поэтому мы постарались наестся на несколько дней вперед. В результате у Юльки заболел животик, и она вынуждена была лежать в мрачном полупустом дворце, пока я бегал по окрестностям.
Поначалу я притаскивал ей всякие интересные вещи, чтобы развлечь. Например, ярко-алую с черными кольцами тысяченожку-кивсяка размером с карандаш, или жука-суперсветлячка Pyrophorus. Точнее, щелкуна — самые яркие светящиеся жуки здесь имено щелкуны. Спереди у него две ярких зеленых «фары», в полете включается голубой мигающий «маячок», а при посадке — расположенный на заднем конце пятисантиметрового тела «стоп-сигнал». Но потом я понял, что зря травлю душу лишенной возможности составить мне компанию Юльке.
На склонах рос влажный тропический лес, ближе к вершинам переходивший в облачный. От дворца расходилось несколько узких скользких тропинок, проложенных одним американским ботаником. По одной из них можно спуститься в сухие леса и потом к морю, но этот путь я надеюсь проделать в следующий раз. Сам ботаник погиб пять лет назад — он упал с платформы, которую построил на вершине высокой сейбы, и разбил голову о досковидный корень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81