Мы позвонили в Москву, вызвав большое оживление у работников почты, и уехали в Боготу, а оттуда — сразу же в Перейру, через два хребта к западу.
Рассвет застал нас в широкой пыльной долине Магдалены. Когда-то эта река текла сквозь великолепные леса, но сейчас от них остались лишь жалкие клочки в низовьях. Окрестные горы тоже освоены чуть ли не до снеговой линии — ведь европейцы в здешних краях предпочитают селиться повыше, в климате «вечной весны». Естественная растительность сохранилась лишь на хребте, соединяющем грозные вулканы Nevada del Tolima и Nevada del Ruis (Nevada означает гору, на которой всегда лежит снег. Сейчас, правда, из-за потепления на некоторых из них исчезли не только снег, но даже ледники.) Туда-то мы и направлялись.
Мы остановились в Перейре — современном городе чуть южнее Медельина, когда-то города еврейских иммигрантов, а ныне столицы наркобизнеса. Про эти места в путеводителях рассказывают много всяких ужасов. Якобы на улице к туристам подходят полицейские в штатском и предлагают купить коки, а согласившихся тут же хватают и сажают. А рядом к туристом подходят бандиты в полицейской форме, требуют пройти в участок, а согласившихся заводят куда-то, грабят и насилуют. Не знаю, бывает ли такое на самом деле.
Зайдя в санузел нашего номера в отеле, я заметил в выемке стены крошечного тощего геккончика. «Бедняга, — подумал я, — окно закрыто, мух и тараканов нет, чем же он здесь питается?» Облазив весь номер, я сумел-таки поймать мошку и предложил геккончику, но тут выяснилось, что он давным-давно издох. Было очень обидно.
Наутро деревянный автобус с открытыми с боков поперечными сиденьями отвез нас на склон Руиса. Извержения этого вулкана периодически приводят к катастрофическим оползням в окрестностях, но сейчас он не работал, так что лезть на самый верх мы не стали, ограничившись прогулкой до облачных лесов.
Мы были еще в тропическом поясе, с его тучами разноцветных бабочек на лужах, красивейшими птицами — туканами, момотами, гуанами, причудливыми черепахами в реках и прочими чудесами, когда решили зайти в маленькое придорожное кафе.
Обсаженная могучими платанами проселочная дорога была пуста, и в кафе никого не было, кроме хозяев — пьяного в дымину мужика и девушки лет 27. Разговаривая между собой, мы зашли в калитку и хотели взять бутылочку воды, как вдруг женщина спросила нас: «Ребята, вы что, русские?»
Оказалось, что она девять лет училась в Москве, в 1-м мединституте. Об этом она вспоминала с грустью — Колумбия казалась бедняге малокультурной и опасной. Мы пытались объяснить, что у нас теперь еще хуже, а потом начали беседовать о работе, и вдруг Юлька спросила:
— А чем тут вообще народ занимается?
— Да как вам сказать… — опешила девушка. Она была уверена, что всем это хорошо известно. Тут Юлька поняла, что спросила, и мы дружно посмеялись, после чего разговор перешел на мафию.
— Они тут делают, что хотят, — сказала наша новая знакомая. — Приходят и говорят: «Нам нравится твой дом. Уезжай.» И людям приходится бросать все и уезжать.
Мы все трое соскучились по русской речи и с удовольствием потрепались бы еще, но нам надо было успеть обернуться до последнего автобуса. Мы тронулись дальше, а маленькие яркие бабочки «88» (Callicore), на крыльях которых написаны разные двузначные цифры, вились вокруг.
Дорога перешла в узкую тропинку, и вскоре начался облачный лес, а на склонах появились 60-метровые восковые пальмы Ceroxylon quindense, самые высокие в мире.
Удивительно похожие на ожившие кактусы колючие гусеницы ползли через дорогу, а иногда попадались шустрые шоколадные полозы. Пройдя километров 25, мы в итоге поднялись так высоко, что на опушках рядом с лошадьми появились мирно пасущиеся очковые медведи (Tremarctos ornatus). Кстати, во всех книгах пишут, что это исключительно редкий зверь, которого практически невозможно увидеть, если не знать, где его логово (обычно небольшая пещера).
Утром следующего дня обнаружилось, что у нас кончились наличные деньги. Как назло, было воскресенье, так что банки не работали, а в местных отелях чеки почему-то обналичивают только постояльцам. Оставив Юльку в отеле в качестве залога, я долго бегал по городу, но даже все всегда знающие таксисты не могли мне помочь, хотя и устроили целый консилиум. В конце концов мне буквально чудом удалось разменять один чек в датском консульстве, и мы немедленно укатили в Кали.
Мы собирались сделать отсюда вылазку в леса тихоокеанского побережья, которые сильно отличаются от амазонских. Но мы боялись обнаружить там такой же сельхозландшафт, как и на восточной стороне, к тому же нам осточертели местные автобусы, проблемы с обменом денег и прочие неприятности. Так что мы решили отложить вылазку на запад и рванули в Эквадор.
По мере продвижения на юг пять хребтов Анд сливаются в два, между которыми тянется высокогорная долина — «Аллея Вулканов», обрамленная с обеих сторон снеговыми конусами. Здесь посуше, чем в высокогорьях Центральной Колумбии, поэтому сельское хозяйство не так развито — склоны используются в основном под пастбища и лучше сохранились.
Границу мы перешли в час ночи. Естественно, все было закрыто, но таксист в долг отвез нас в отель, где нас с радостью поселили. Утром, расплатившись, мы отправились в Кито. В Эквадоре нет таких строгих ограничений скорости, так что мы с наслаждением мчались по узкому шоссе со стайками многозначительных крестиков на обочинах, а по видео нам крутили «Звездные Войны-3».
Эквадор нам с самого начала понравился больше, чем Колумбия. Здесь, в Перу и Боливии большинство населения — горные индейцы, в основном говорящие на кечуа, языке империи инков. Их внешность, манеры и одежда удивительно напоминают тибетцев, живущих в похожем климате. Хотя мы как раз пересекали экватор, было довольно холодно, если только не грело солнце. Вершины вулканов прятались в поднимающихся из Амазонии тучах, которые расходятся только перед закатом.
Как раз в это время эквадорские войска периодически пытались отбить у Перу богатые нефтью участки сельвы, которые когда-то принадлежали Эквадору, но уже много десятилетий заселены перуанцами. Перуанская армия намного сильнее, а перуанский президент Фухимори намного умнее, так что через два-три дня эквадорцам приходится просить мира, но еще пара месяцев — и все повторяется. На улицах висят плакаты в знакомом до боли стиле, например: «Семья братских народов Эквадора принимает в свои объятия индейцев спорных территорий», или: «Рабочие Эквадора пригвождают штыком когтистую лапу агрессора, тянущуюся к нашей земле» (агрессором здесь, естественно, считают Перу). При этом народ полностью солидарен с правительством и покрывает заборы надписями типа:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Рассвет застал нас в широкой пыльной долине Магдалены. Когда-то эта река текла сквозь великолепные леса, но сейчас от них остались лишь жалкие клочки в низовьях. Окрестные горы тоже освоены чуть ли не до снеговой линии — ведь европейцы в здешних краях предпочитают селиться повыше, в климате «вечной весны». Естественная растительность сохранилась лишь на хребте, соединяющем грозные вулканы Nevada del Tolima и Nevada del Ruis (Nevada означает гору, на которой всегда лежит снег. Сейчас, правда, из-за потепления на некоторых из них исчезли не только снег, но даже ледники.) Туда-то мы и направлялись.
Мы остановились в Перейре — современном городе чуть южнее Медельина, когда-то города еврейских иммигрантов, а ныне столицы наркобизнеса. Про эти места в путеводителях рассказывают много всяких ужасов. Якобы на улице к туристам подходят полицейские в штатском и предлагают купить коки, а согласившихся тут же хватают и сажают. А рядом к туристом подходят бандиты в полицейской форме, требуют пройти в участок, а согласившихся заводят куда-то, грабят и насилуют. Не знаю, бывает ли такое на самом деле.
Зайдя в санузел нашего номера в отеле, я заметил в выемке стены крошечного тощего геккончика. «Бедняга, — подумал я, — окно закрыто, мух и тараканов нет, чем же он здесь питается?» Облазив весь номер, я сумел-таки поймать мошку и предложил геккончику, но тут выяснилось, что он давным-давно издох. Было очень обидно.
Наутро деревянный автобус с открытыми с боков поперечными сиденьями отвез нас на склон Руиса. Извержения этого вулкана периодически приводят к катастрофическим оползням в окрестностях, но сейчас он не работал, так что лезть на самый верх мы не стали, ограничившись прогулкой до облачных лесов.
Мы были еще в тропическом поясе, с его тучами разноцветных бабочек на лужах, красивейшими птицами — туканами, момотами, гуанами, причудливыми черепахами в реках и прочими чудесами, когда решили зайти в маленькое придорожное кафе.
Обсаженная могучими платанами проселочная дорога была пуста, и в кафе никого не было, кроме хозяев — пьяного в дымину мужика и девушки лет 27. Разговаривая между собой, мы зашли в калитку и хотели взять бутылочку воды, как вдруг женщина спросила нас: «Ребята, вы что, русские?»
Оказалось, что она девять лет училась в Москве, в 1-м мединституте. Об этом она вспоминала с грустью — Колумбия казалась бедняге малокультурной и опасной. Мы пытались объяснить, что у нас теперь еще хуже, а потом начали беседовать о работе, и вдруг Юлька спросила:
— А чем тут вообще народ занимается?
— Да как вам сказать… — опешила девушка. Она была уверена, что всем это хорошо известно. Тут Юлька поняла, что спросила, и мы дружно посмеялись, после чего разговор перешел на мафию.
— Они тут делают, что хотят, — сказала наша новая знакомая. — Приходят и говорят: «Нам нравится твой дом. Уезжай.» И людям приходится бросать все и уезжать.
Мы все трое соскучились по русской речи и с удовольствием потрепались бы еще, но нам надо было успеть обернуться до последнего автобуса. Мы тронулись дальше, а маленькие яркие бабочки «88» (Callicore), на крыльях которых написаны разные двузначные цифры, вились вокруг.
Дорога перешла в узкую тропинку, и вскоре начался облачный лес, а на склонах появились 60-метровые восковые пальмы Ceroxylon quindense, самые высокие в мире.
Удивительно похожие на ожившие кактусы колючие гусеницы ползли через дорогу, а иногда попадались шустрые шоколадные полозы. Пройдя километров 25, мы в итоге поднялись так высоко, что на опушках рядом с лошадьми появились мирно пасущиеся очковые медведи (Tremarctos ornatus). Кстати, во всех книгах пишут, что это исключительно редкий зверь, которого практически невозможно увидеть, если не знать, где его логово (обычно небольшая пещера).
Утром следующего дня обнаружилось, что у нас кончились наличные деньги. Как назло, было воскресенье, так что банки не работали, а в местных отелях чеки почему-то обналичивают только постояльцам. Оставив Юльку в отеле в качестве залога, я долго бегал по городу, но даже все всегда знающие таксисты не могли мне помочь, хотя и устроили целый консилиум. В конце концов мне буквально чудом удалось разменять один чек в датском консульстве, и мы немедленно укатили в Кали.
Мы собирались сделать отсюда вылазку в леса тихоокеанского побережья, которые сильно отличаются от амазонских. Но мы боялись обнаружить там такой же сельхозландшафт, как и на восточной стороне, к тому же нам осточертели местные автобусы, проблемы с обменом денег и прочие неприятности. Так что мы решили отложить вылазку на запад и рванули в Эквадор.
По мере продвижения на юг пять хребтов Анд сливаются в два, между которыми тянется высокогорная долина — «Аллея Вулканов», обрамленная с обеих сторон снеговыми конусами. Здесь посуше, чем в высокогорьях Центральной Колумбии, поэтому сельское хозяйство не так развито — склоны используются в основном под пастбища и лучше сохранились.
Границу мы перешли в час ночи. Естественно, все было закрыто, но таксист в долг отвез нас в отель, где нас с радостью поселили. Утром, расплатившись, мы отправились в Кито. В Эквадоре нет таких строгих ограничений скорости, так что мы с наслаждением мчались по узкому шоссе со стайками многозначительных крестиков на обочинах, а по видео нам крутили «Звездные Войны-3».
Эквадор нам с самого начала понравился больше, чем Колумбия. Здесь, в Перу и Боливии большинство населения — горные индейцы, в основном говорящие на кечуа, языке империи инков. Их внешность, манеры и одежда удивительно напоминают тибетцев, живущих в похожем климате. Хотя мы как раз пересекали экватор, было довольно холодно, если только не грело солнце. Вершины вулканов прятались в поднимающихся из Амазонии тучах, которые расходятся только перед закатом.
Как раз в это время эквадорские войска периодически пытались отбить у Перу богатые нефтью участки сельвы, которые когда-то принадлежали Эквадору, но уже много десятилетий заселены перуанцами. Перуанская армия намного сильнее, а перуанский президент Фухимори намного умнее, так что через два-три дня эквадорцам приходится просить мира, но еще пара месяцев — и все повторяется. На улицах висят плакаты в знакомом до боли стиле, например: «Семья братских народов Эквадора принимает в свои объятия индейцев спорных территорий», или: «Рабочие Эквадора пригвождают штыком когтистую лапу агрессора, тянущуюся к нашей земле» (агрессором здесь, естественно, считают Перу). При этом народ полностью солидарен с правительством и покрывает заборы надписями типа:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81