Здесь холоднее и суше, склоны покрыты цветущими лугами, а вершины — подобием тундры.
Обратный путь мы проделали за день. Хотя маршрут наш проходил лишь немного южнее, чем по дороге к островам, мы оказались уже в умеренных широтах, так что птиц в открытом океане стало заметно больше. Встречались стайки дельфинов (Lagenorhynchus australis), а в глубоких водах над Чилийским желобом мы разминулись с группой кашалотов (Physeter catodon). Кормили нас омарами и треской — крейсер попутно снабжал командование «дефицитом».
На базу флота Консепсьон мы прибыли поздно ночью, но лавка «Военторга» еще работала. Среди прочего ассортимента мне попались на глаза симпатичные стреляющие ножики — легкие, удобные и всего по полдоллара штука. Прикинув в уме число знакомых, которым стоит привезти по сувениру, я попросил завернуть мне 15 штук.
— Ты откуда, парень? — спросил потрясенный продавец.
— С Пирра, — ответил я. Тут настала моя очередь удивляться: оказалось, что он читал «Неукротимую планету» Гаррисона! Мы с продавцом обменялись впечатлениями о книжке, а на прощание он посоветовал мне не пытаться выйти с базы через проходную: могут быть неприятности.
Я нашел дырку в заборе, вышел в город и сел на последний автобус до Теmuco, неофициальной столицы Араукании.
В Темуко шел прохладный весенний дождь. Надев полиэтиленовый плащ, я вышел по спящим улицам на окраину и поднялся на высокий холм Cerro Neloe. В Чили природные зоны сменяются чуть ли не каждую сотню километров, и теперь вокруг было нечто вроде букового леса Центральной Европы, но с невысоким кучерявым бамбуком в подлеске. Европейских сонь тут заменяет пушистый пучеглазый зверек — опоссум монто (Dromicops australis), последний представитель очень древней группы сумчатых. Через дорожки ползали здоровенные угольные черепахи (Geochelone carbonaria). На вершине в сером свете сумерек стояли три больших деревянных идола, высеченные из цельных стволов вековых буков Notofagus obligua прямо на корню — тотемные столбы индейцев-мапуче.
Когда в лесу появились бегающие трусцой и выгуливающие собак граждане, я спустился на розовые от цветущих абрикосов и персиков улицы городка. Темуко вполне мог бы быть центром какого-нибудь швейцарского кантона. Тихие улочки, веселые приветливые люди, хотя и одетые несколько по-пижонски, но довольно интеллигентные на вид. В магазинах продаются всякие забавные вещицы — например, телефоны в виде бананов, батонов хлеба и кукурузных початков. Ничто не напоминает о бурной кровавой истории этих краев, ставших теперь райским уголком.
«Мапуче» означает «люди земли». Племя известно также под названием «арауканы». В отличие от диких соседей из-за гор, живших охотой теуэльче («людей степи»), мапуче умели выращивать картофель. Никто не знает, откуда они пришли сюда и сколько веков прожили в мире среди гор, лесов и озер Южного Чили.
В 1495 году с севера двумя колоннами вторглась в Арауканию 500-тысячная армия инков. За всю историю доколумбовой Америки не собиралось такого огромного войска. Одна колонна шла берегом от оазиса к оазису, другая — сперва двигалась по степным восточным предгорьям, потом через перевал вышла в Чили и на месте нынешнего Сантьяго соединилась с первой. Немногочисленное местное население не могло оказать сколько-нибудь серьезного сопротивления и в конце концов вливалось в ряды захватчиков. Следом за пехотой шли инженерные корпуса, прокладывавшие мощеную дорогу. Казалось, еще немного — и весь юг континента окажется владением Империи.
Но дороге не суждено было пройти дальше Вальпраисо. Двинувшись на юг по Продольной долине, армия вторжения вступила на земли мапуче. Ни один воин не вернулся обратно.
Неизвестно, сколько еще раз штурмовали бы инки непокорных соседей, если бы их самих не поработили конкистадоры. Вскоре уже испанская армия (на девять десятых состоявшая из индейцев) пришла из Перу завоевывать юг. Но мапуче не разбежались при виде закованных в латы всадников и не признали себя подданными короля Кастилии. Началась кровопролитная война, длившаяся более трехсот лет.
Раз за разом обрушивались испанцы на арауканов, раз за разом тянули линии крепостей от порта Вальдивия до острова Чилоэ. Индейцы отступали на юг, в лабиринт хребтов, фьордов, ледников и узких проливов. Потом их отряды просачивались обратно — и в результате очередного налета оттесняли белых за реку Биобио. Мапуче достали в Аргентине лошадей, научились разводить их и ездить верхом. Английские авантюристы снабжали их ружьями. Несмотря на бесчисленные жертвы и крайнее ожесточение обеих сторон, захватчики так и не смогли утвердиться в Араукании. До самого провозглашения независимости Чили племя оставалось единственным в Южной Америке непокоренным народом. В конце концов республика заключила с ними мир, по которому они сохраняли за собой всю территорию к югу от Биобио, кроме Чилоэ и Вальдивии.
Постепенно в результате деятельности миссионеров и торговцев мапуче все же пустили на свою землю белых и согласились войти в состав Чили. Но, в отличие от других племен, они остались хозяевами своих земель и сейчас живут не хуже европейцев. Это спокойный, даже несколько флегматичный народ, по облику которого совершенно невозможно догадаться о его славном прошлом. В городе они уже смешались с белыми, но в деревнях еще живет около полумиллиона чистокровных арауканов.
Я поднялся на автобусе в сторону аргентинской границы, на 30 километров вглубь гор. Вокруг пела европейская весна: мокрые поля со стогами перезимовавшего сена, живые изгороди, горы в дымке распускающихся листьев. На востоке клубились тяжелые серые тучи и проглядывали мрачные снеговые хребты. Вместо грачей и аистов по лугам бродили коричневые ибисы Harpiprion и маленькие каракары-чиманго (Milvago). На заборах сидели «луговые жаворонки» (Sturnella) — красногрудые птицы, очень похожие на жаворонков Севера, но совсем им не родственные. По склонам кое-где виднелись породистые коровы и отары овец в сопровождении нарядно одетых конных пастухов, в боковых долинках спрятались аккуратные деревушки.
Размытая за зиму колея вела в большой национальный парк Conguillo. Летом здесь бывает очень много туристов, но сейчас, в холодное межсезонье, я был единственным человеком на тысячи квадратных километров территории.
Гигантские массы туч, разорванных в клочья острыми клыками пиков, стремительно неслись в небе, раз в полчаса поливая меня шквальным ливнем или посыпая мокрым снегом. Иногда в пробоины туч ударяло солнце, и тогда сразу становилось жарко, а кусочек мира под лучами вспыхивал красками. Пару раз за день дырки в разных слоях облаков совпадали, и слева проступал белый конус вулкана Llaima (3124 м) с султаном клубящегося пара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Обратный путь мы проделали за день. Хотя маршрут наш проходил лишь немного южнее, чем по дороге к островам, мы оказались уже в умеренных широтах, так что птиц в открытом океане стало заметно больше. Встречались стайки дельфинов (Lagenorhynchus australis), а в глубоких водах над Чилийским желобом мы разминулись с группой кашалотов (Physeter catodon). Кормили нас омарами и треской — крейсер попутно снабжал командование «дефицитом».
На базу флота Консепсьон мы прибыли поздно ночью, но лавка «Военторга» еще работала. Среди прочего ассортимента мне попались на глаза симпатичные стреляющие ножики — легкие, удобные и всего по полдоллара штука. Прикинув в уме число знакомых, которым стоит привезти по сувениру, я попросил завернуть мне 15 штук.
— Ты откуда, парень? — спросил потрясенный продавец.
— С Пирра, — ответил я. Тут настала моя очередь удивляться: оказалось, что он читал «Неукротимую планету» Гаррисона! Мы с продавцом обменялись впечатлениями о книжке, а на прощание он посоветовал мне не пытаться выйти с базы через проходную: могут быть неприятности.
Я нашел дырку в заборе, вышел в город и сел на последний автобус до Теmuco, неофициальной столицы Араукании.
В Темуко шел прохладный весенний дождь. Надев полиэтиленовый плащ, я вышел по спящим улицам на окраину и поднялся на высокий холм Cerro Neloe. В Чили природные зоны сменяются чуть ли не каждую сотню километров, и теперь вокруг было нечто вроде букового леса Центральной Европы, но с невысоким кучерявым бамбуком в подлеске. Европейских сонь тут заменяет пушистый пучеглазый зверек — опоссум монто (Dromicops australis), последний представитель очень древней группы сумчатых. Через дорожки ползали здоровенные угольные черепахи (Geochelone carbonaria). На вершине в сером свете сумерек стояли три больших деревянных идола, высеченные из цельных стволов вековых буков Notofagus obligua прямо на корню — тотемные столбы индейцев-мапуче.
Когда в лесу появились бегающие трусцой и выгуливающие собак граждане, я спустился на розовые от цветущих абрикосов и персиков улицы городка. Темуко вполне мог бы быть центром какого-нибудь швейцарского кантона. Тихие улочки, веселые приветливые люди, хотя и одетые несколько по-пижонски, но довольно интеллигентные на вид. В магазинах продаются всякие забавные вещицы — например, телефоны в виде бананов, батонов хлеба и кукурузных початков. Ничто не напоминает о бурной кровавой истории этих краев, ставших теперь райским уголком.
«Мапуче» означает «люди земли». Племя известно также под названием «арауканы». В отличие от диких соседей из-за гор, живших охотой теуэльче («людей степи»), мапуче умели выращивать картофель. Никто не знает, откуда они пришли сюда и сколько веков прожили в мире среди гор, лесов и озер Южного Чили.
В 1495 году с севера двумя колоннами вторглась в Арауканию 500-тысячная армия инков. За всю историю доколумбовой Америки не собиралось такого огромного войска. Одна колонна шла берегом от оазиса к оазису, другая — сперва двигалась по степным восточным предгорьям, потом через перевал вышла в Чили и на месте нынешнего Сантьяго соединилась с первой. Немногочисленное местное население не могло оказать сколько-нибудь серьезного сопротивления и в конце концов вливалось в ряды захватчиков. Следом за пехотой шли инженерные корпуса, прокладывавшие мощеную дорогу. Казалось, еще немного — и весь юг континента окажется владением Империи.
Но дороге не суждено было пройти дальше Вальпраисо. Двинувшись на юг по Продольной долине, армия вторжения вступила на земли мапуче. Ни один воин не вернулся обратно.
Неизвестно, сколько еще раз штурмовали бы инки непокорных соседей, если бы их самих не поработили конкистадоры. Вскоре уже испанская армия (на девять десятых состоявшая из индейцев) пришла из Перу завоевывать юг. Но мапуче не разбежались при виде закованных в латы всадников и не признали себя подданными короля Кастилии. Началась кровопролитная война, длившаяся более трехсот лет.
Раз за разом обрушивались испанцы на арауканов, раз за разом тянули линии крепостей от порта Вальдивия до острова Чилоэ. Индейцы отступали на юг, в лабиринт хребтов, фьордов, ледников и узких проливов. Потом их отряды просачивались обратно — и в результате очередного налета оттесняли белых за реку Биобио. Мапуче достали в Аргентине лошадей, научились разводить их и ездить верхом. Английские авантюристы снабжали их ружьями. Несмотря на бесчисленные жертвы и крайнее ожесточение обеих сторон, захватчики так и не смогли утвердиться в Араукании. До самого провозглашения независимости Чили племя оставалось единственным в Южной Америке непокоренным народом. В конце концов республика заключила с ними мир, по которому они сохраняли за собой всю территорию к югу от Биобио, кроме Чилоэ и Вальдивии.
Постепенно в результате деятельности миссионеров и торговцев мапуче все же пустили на свою землю белых и согласились войти в состав Чили. Но, в отличие от других племен, они остались хозяевами своих земель и сейчас живут не хуже европейцев. Это спокойный, даже несколько флегматичный народ, по облику которого совершенно невозможно догадаться о его славном прошлом. В городе они уже смешались с белыми, но в деревнях еще живет около полумиллиона чистокровных арауканов.
Я поднялся на автобусе в сторону аргентинской границы, на 30 километров вглубь гор. Вокруг пела европейская весна: мокрые поля со стогами перезимовавшего сена, живые изгороди, горы в дымке распускающихся листьев. На востоке клубились тяжелые серые тучи и проглядывали мрачные снеговые хребты. Вместо грачей и аистов по лугам бродили коричневые ибисы Harpiprion и маленькие каракары-чиманго (Milvago). На заборах сидели «луговые жаворонки» (Sturnella) — красногрудые птицы, очень похожие на жаворонков Севера, но совсем им не родственные. По склонам кое-где виднелись породистые коровы и отары овец в сопровождении нарядно одетых конных пастухов, в боковых долинках спрятались аккуратные деревушки.
Размытая за зиму колея вела в большой национальный парк Conguillo. Летом здесь бывает очень много туристов, но сейчас, в холодное межсезонье, я был единственным человеком на тысячи квадратных километров территории.
Гигантские массы туч, разорванных в клочья острыми клыками пиков, стремительно неслись в небе, раз в полчаса поливая меня шквальным ливнем или посыпая мокрым снегом. Иногда в пробоины туч ударяло солнце, и тогда сразу становилось жарко, а кусочек мира под лучами вспыхивал красками. Пару раз за день дырки в разных слоях облаков совпадали, и слева проступал белый конус вулкана Llaima (3124 м) с султаном клубящегося пара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81