Оно похоже на сверкающий отражатель. Серая, как тень, северная стена сзади нас, серые, как тучи, моренные склоны рядом с нами, светло-серый поток ледника под нами — вот основные цвета. Небо теперь тоже серое, как зола.
Полный надежд, радостный, легко прыгаю с камня на камень, балансируя на их острых ребрах. О маршруте больше не думаю, он мне ясен. Постараюсь воспользоваться первой же муссонной паузой.
Ручей, берущий начало из ледника Восточный Ронгбук, сейчас такой полноводный, что мы не можем его перейти. Обходим по леднику Главный Ронгбук. Уже поздно. В небе, еще по дневному светлом, появляется месяц. Тибетское плоскогорье далеко на севере в вечернем освещении кажется морем бурой земли. От него веет многовековым безмолвием. Моренные гряды выглядят как дороги, а большие скальные блоки на них — как дорожные указатели.
Попытка перейти ручей на леднике Восточный Ронгбук
Эверест, оставшийся далеко позади, я воспринимаю сейчас только как символ моего решения. Он утратил для меня материальность, стал идеей.
В последующие дни мы отдыхаем в нижнем базовом лагере. Нена пишет письмо родителям.
«29 июля 1980 г. Дорогие родители! Здесь нет никакого почтового сообщения, и я не знаю, когда будет отправлено это письмо. Наверное, вы получите его не ранее, чем мы вернемся в Пекин. Так что это скорее не письмо, а удовлетворение моей потребности поговорить с вами.
Эта поездка совершенно особенная. Мы находимся вдали от населенных мест и примирились с тем, что не получаем никакой почты. Сейчас прошел ровно месяц с того времени, как мы пришли на ледник Ронгбук и поставили здесь лагерь. Это прекрасное, уединенное, первозданное место. Иногда по осыпным откосам из селений, лежащих ниже, проходят кочевники с яками.
Клокочущая ледниковая река, бегущая рядом с лагерем, с каждым днем становится все полноводнее. В верхней части долины стоит Джомолунгма. Так в Тибете называют Эверест. Непальцы говорят — Сагарматха. Она доминирует над этой местностью, она доминирует над нашей жизнью здесь.
Мы поставили на пути к Джомолунгме три лагеря. Самый первый и самый большой мы называем ронгбукским базовым лагерем. Здесь мы отдыхаем. Здесь живут Цао и Чен. Цао — наш переводчик, бессердечный, или, точнее, безмозглый человек, а Чен — наш офицер связи, славный парень. Ни тот, ни другой не поднимается с нами в верхние лагеря. Цао — потому, что он не переносит хождений по горам и ледникам. Чен — хороший спутник, но он вынужден оставаться внизу, так как Цао один боится. Это понятно: он городской человек, а здесь кругом бродят волки, дикие бараны и яки.
Ледяные башни на леднике Ронгбук
Наш следующий лагерь на высоте 6000 метров состоит из одной маленькой двухместной палатки. Она стоит на леднике Восточный Ронгбук, в том месте, где был расположен лагерь II китайских и японских альпинистов, побывавших здесь до нас. Это наш промежуточный лагерь. Здесь хранятся продукты, медикаменты и кухня. Промежуточный лагерь находится на пути к передовому базовому лагерю, который является самым высоким и стоит на месте лагеря III последних экспедиций, на высоте 6500 метров, у подножия северо-восточного гребня Эвереста, прямо напротив крутой ледовой стены, изрезанной трещинами, которая ведет к Северной седловине. Это место также великолепно. Сюда мы на трех яках доставили продовольствие на месяц.
Как только прояснится и похолодает — надеемся, что это произойдет скоро, — мы с Райнхольдом пойдем в наш передовой базовый лагерь. Мы ждем, чтобы были жаркие дни и холодные ночи, тогда снежный покров на горе станет твердым. Райнхольд должен быть крайне предусмотрительным, ведь он идет один, а склон под Северным седлом довольно опасен. Лавины, большие трещины, ледовые отвесы. Мне всегда страшно за него, когда я смотрю снизу, как он пробирается по глубокому снегу между трещинами ледника все выше и выше, превращаясь в маленькую точку. Но я верю в его природные способности и альпинистское мастерство. Он с такой скоростью прошел эти 500 метров стены, что я спокойна за него. Он надеется дойти от лагеря на высоте 6500 метров до вершины за три-четыре дня. Это единственная тактика, с помощью которой можно достичь успеха. Ведь на большой высоте нельзя оставаться долгое время, особенно без кислородного аппарата — организм быстро разрушается.
Райнхольд теперь в хорошей форме и выглядит как гуру. Мы надеемся только на подходящие условия и на многодневный перерыв в муссонных бурях.
Сейчас 21.30, мы собираемся спать. Я очень устала. Здесь, где нет практически никаких бытовых удобств, наши человеческие отношения предстают в истинном виде. У нас есть все. Я чувствую себя богатой, уверенной и преданной Райнхольду.
Я люблю вас всем сердцем. Нена».
Ронгбук — по следам культурной революции
На запад
Здесь, в Тибете, я привык к тишине и уединенности. Я испытываю чувство безопасности в этой тишине. Нена также научилась сдерживать свои эмоции и наслаждаться покоем.
Забыта лихорадка последних дней перед отъездом, когда я мотался, как заводной, выбиваясь из сил, чтобы успеть сделать все приготовления: оформить нужные документы, раздобыть требуемые 80000 марок, собрать снаряжение. Теперь все позади. Нелепым кажется вопрос, не раз возникавший в те дни: стоит ли затевать это дело? Здесь, в горах, такие вопросы отпадают сами собой. Безлюдная долина Ронгбук расцветает весенними красками. Палит июльское солнце. Я жду своего часа, как отшельники в окрестных пещерах ждут озарения свыше.
Если уж невозможно сейчас идти на Эверест, то почему не подойти хотя бы к Шише Пангме и не произвести разведку для будущей экспедиции. Эта мысль пришла неожиданно. Мы послали Цао вниз, чтобы нанять джип, а сами вот уже три дня ждем его в Ронгбукском монастыре. Руины монастыря нагоняют печаль, но при воспоминании о том, что Китайская федерация альпинизма собирается строить здесь отель для альпинистов, становится совсем не по себе. Странное дело: мы, европейцы, миримся с тем, что самые живописные уголки наших Альп постоянно наводнены туристами, но когда к подобной идее приходят в таких отдаленных местах, как Тибет, нас это возмущает. Я понимаю, что противоречу сам себе, и понимаю также, что и я в какой-то мере способствую проникновению сюда цивилизации. Массовый туризм в экзотическую страну всегда начинается с увлекательного отчета тех, кто побывал в ней первым.
Наконец, джип прибыл.
Первое селение на нашем пути — Тингри. В этом месте долина расширяется и превращается в большую равнину. Когда-то здесь из года в год шла бойкая торговля — останавливались караваны по пути в Непал, торговали солью, доставляемой с Тибетского нагорья. Теперь Тингри опустело. Рядом с сотней домов, прилепившихся к склону и образующих живописное гнездо, стоят недавно построенные китайские казармы под жестяными крышами, окруженные каменными стенами с колючей проволокой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Полный надежд, радостный, легко прыгаю с камня на камень, балансируя на их острых ребрах. О маршруте больше не думаю, он мне ясен. Постараюсь воспользоваться первой же муссонной паузой.
Ручей, берущий начало из ледника Восточный Ронгбук, сейчас такой полноводный, что мы не можем его перейти. Обходим по леднику Главный Ронгбук. Уже поздно. В небе, еще по дневному светлом, появляется месяц. Тибетское плоскогорье далеко на севере в вечернем освещении кажется морем бурой земли. От него веет многовековым безмолвием. Моренные гряды выглядят как дороги, а большие скальные блоки на них — как дорожные указатели.
Попытка перейти ручей на леднике Восточный Ронгбук
Эверест, оставшийся далеко позади, я воспринимаю сейчас только как символ моего решения. Он утратил для меня материальность, стал идеей.
В последующие дни мы отдыхаем в нижнем базовом лагере. Нена пишет письмо родителям.
«29 июля 1980 г. Дорогие родители! Здесь нет никакого почтового сообщения, и я не знаю, когда будет отправлено это письмо. Наверное, вы получите его не ранее, чем мы вернемся в Пекин. Так что это скорее не письмо, а удовлетворение моей потребности поговорить с вами.
Эта поездка совершенно особенная. Мы находимся вдали от населенных мест и примирились с тем, что не получаем никакой почты. Сейчас прошел ровно месяц с того времени, как мы пришли на ледник Ронгбук и поставили здесь лагерь. Это прекрасное, уединенное, первозданное место. Иногда по осыпным откосам из селений, лежащих ниже, проходят кочевники с яками.
Клокочущая ледниковая река, бегущая рядом с лагерем, с каждым днем становится все полноводнее. В верхней части долины стоит Джомолунгма. Так в Тибете называют Эверест. Непальцы говорят — Сагарматха. Она доминирует над этой местностью, она доминирует над нашей жизнью здесь.
Мы поставили на пути к Джомолунгме три лагеря. Самый первый и самый большой мы называем ронгбукским базовым лагерем. Здесь мы отдыхаем. Здесь живут Цао и Чен. Цао — наш переводчик, бессердечный, или, точнее, безмозглый человек, а Чен — наш офицер связи, славный парень. Ни тот, ни другой не поднимается с нами в верхние лагеря. Цао — потому, что он не переносит хождений по горам и ледникам. Чен — хороший спутник, но он вынужден оставаться внизу, так как Цао один боится. Это понятно: он городской человек, а здесь кругом бродят волки, дикие бараны и яки.
Ледяные башни на леднике Ронгбук
Наш следующий лагерь на высоте 6000 метров состоит из одной маленькой двухместной палатки. Она стоит на леднике Восточный Ронгбук, в том месте, где был расположен лагерь II китайских и японских альпинистов, побывавших здесь до нас. Это наш промежуточный лагерь. Здесь хранятся продукты, медикаменты и кухня. Промежуточный лагерь находится на пути к передовому базовому лагерю, который является самым высоким и стоит на месте лагеря III последних экспедиций, на высоте 6500 метров, у подножия северо-восточного гребня Эвереста, прямо напротив крутой ледовой стены, изрезанной трещинами, которая ведет к Северной седловине. Это место также великолепно. Сюда мы на трех яках доставили продовольствие на месяц.
Как только прояснится и похолодает — надеемся, что это произойдет скоро, — мы с Райнхольдом пойдем в наш передовой базовый лагерь. Мы ждем, чтобы были жаркие дни и холодные ночи, тогда снежный покров на горе станет твердым. Райнхольд должен быть крайне предусмотрительным, ведь он идет один, а склон под Северным седлом довольно опасен. Лавины, большие трещины, ледовые отвесы. Мне всегда страшно за него, когда я смотрю снизу, как он пробирается по глубокому снегу между трещинами ледника все выше и выше, превращаясь в маленькую точку. Но я верю в его природные способности и альпинистское мастерство. Он с такой скоростью прошел эти 500 метров стены, что я спокойна за него. Он надеется дойти от лагеря на высоте 6500 метров до вершины за три-четыре дня. Это единственная тактика, с помощью которой можно достичь успеха. Ведь на большой высоте нельзя оставаться долгое время, особенно без кислородного аппарата — организм быстро разрушается.
Райнхольд теперь в хорошей форме и выглядит как гуру. Мы надеемся только на подходящие условия и на многодневный перерыв в муссонных бурях.
Сейчас 21.30, мы собираемся спать. Я очень устала. Здесь, где нет практически никаких бытовых удобств, наши человеческие отношения предстают в истинном виде. У нас есть все. Я чувствую себя богатой, уверенной и преданной Райнхольду.
Я люблю вас всем сердцем. Нена».
Ронгбук — по следам культурной революции
На запад
Здесь, в Тибете, я привык к тишине и уединенности. Я испытываю чувство безопасности в этой тишине. Нена также научилась сдерживать свои эмоции и наслаждаться покоем.
Забыта лихорадка последних дней перед отъездом, когда я мотался, как заводной, выбиваясь из сил, чтобы успеть сделать все приготовления: оформить нужные документы, раздобыть требуемые 80000 марок, собрать снаряжение. Теперь все позади. Нелепым кажется вопрос, не раз возникавший в те дни: стоит ли затевать это дело? Здесь, в горах, такие вопросы отпадают сами собой. Безлюдная долина Ронгбук расцветает весенними красками. Палит июльское солнце. Я жду своего часа, как отшельники в окрестных пещерах ждут озарения свыше.
Если уж невозможно сейчас идти на Эверест, то почему не подойти хотя бы к Шише Пангме и не произвести разведку для будущей экспедиции. Эта мысль пришла неожиданно. Мы послали Цао вниз, чтобы нанять джип, а сами вот уже три дня ждем его в Ронгбукском монастыре. Руины монастыря нагоняют печаль, но при воспоминании о том, что Китайская федерация альпинизма собирается строить здесь отель для альпинистов, становится совсем не по себе. Странное дело: мы, европейцы, миримся с тем, что самые живописные уголки наших Альп постоянно наводнены туристами, но когда к подобной идее приходят в таких отдаленных местах, как Тибет, нас это возмущает. Я понимаю, что противоречу сам себе, и понимаю также, что и я в какой-то мере способствую проникновению сюда цивилизации. Массовый туризм в экзотическую страну всегда начинается с увлекательного отчета тех, кто побывал в ней первым.
Наконец, джип прибыл.
Первое селение на нашем пути — Тингри. В этом месте долина расширяется и превращается в большую равнину. Когда-то здесь из года в год шла бойкая торговля — останавливались караваны по пути в Непал, торговали солью, доставляемой с Тибетского нагорья. Теперь Тингри опустело. Рядом с сотней домов, прилепившихся к склону и образующих живописное гнездо, стоят недавно построенные китайские казармы под жестяными крышами, окруженные каменными стенами с колючей проволокой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67