ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Пока Рапью Ла не укроет туман, погода не изменится.
Весной, в конце апреля и в мае, штормы наверху так сильны, что альпинисты подчас не могут вылезти из палатки по нескольку дней. Теперь же, в августе, ветер — мое спасение. И прежде всего западный ветер. Было бы идеально, если бы он стал еще сильнее. При западном ветре на Эвересте самые благоприятные и безопасные условия для восхождения: твердый фирн, гребень свободен от снега, менее вероятны лавины.
Даже в хорошую погоду в горах прямо на глазах происходят впечатляющие перемены. Кажется, что все вокруг оживает. Острия ледовых башен, похожие на огромные крокодильи зубы, начинают отламываться, а кое-где обрушиваются и целые башни. Камни с грохотом скатываются по морене, небольшие лавины то и дело шумно сползают с северо-восточного склона Эвереста. На каждую лавину, оставляющую за собой грязный темный след, я смотрю с удовлетворением: на этот раз везет. Боже мой, как важно для меня состояние снега! Ландшафт плывет в прозрачном голубом воздухе: голубизна снега на Эвересте, глубокая синева неба объемно подчеркнуты, как на диапозитивах. Из глубины пространства наплывают плотные белые облака. Время от времени они сгущаются в туман, который моментально заполняет все вокруг нас и расползается, непроницаемый, серый. Но уже через полчаса туман рассеивается, и обновленный мир снова блистает в прозрачном воздухе летнего дня.
Наблюдая за этими изменениями, я в какой-то степени начинаю постигать оптимистическую точку зрения буддистов на проблему смерти. Невольно вспоминаю Мэллори и его загадочную гибель на Эвересте. Я вдруг понимаю, что он умер там для того, чтобы остаться жить.
В моем познании действительности ничто не играет такой большой роли, как картины природы. Природа — мой вдохновитель и мой учитель. Но только здесь, в этом походе, мне впервые удалось проследить как бы со стороны за переходами от внешних впечатлений к их осмыслению. На короткие мгновения я освобождаюсь от собственной оболочки и оказываюсь в состоянии ступить за пределы себя.
Считается, что при долгом непрерывном пребывании на высоте 6000 метров и выше организм человека необратимо разрушается. Я знаю эту истину и поэтому стараюсь не задерживаться. Завтра, 17 августа, я выйду отсюда, потащу свой рюкзак под Северную седловину. Весит он не так много, килограммов восемнадцать, но в нем есть все необходимое для одиночного восхождения: продукты, горючее на неделю, бивачная палатка, спальный мешок, матрац и фотоаппарат. Я оставлю этот рюкзак на 500 метров выше и таким образом смогу сэкономить силы и время для решающего штурма. Не знаю, найду ли я сейчас вещи, которые я спрятал под стеной еще в июле. На всякий случай снова беру все необходимое.
Подъем на Северную седловину представляет опаснейший этап моего одиночного восхождения. Стена Чанг Ла, с перепадом высот почти 500 метров, подобно ледопаду Кхумбу на южной стороне Эвереста, разорвана трещинами и опасна обвалами сераков. Но самое главное — лавинная опасность. В 1922 году с этой стены лавиной была сброшена вся команда. Семь шерпов погибли. Мэллори и его товарищи спаслись чудом. А мне, одиночке, нужно думать не только о лавинной опасности, но и о том, чтобы без веревки благополучно перейти через трещины.
Чтобы надежно пройти между ледовыми башнями и разрывами льда, нужен многолетний опыт, ставший инстинктом. У меня нет рации, я совершенно осознанно хочу идти без всякого контакта с «землей». Не говоря уже о том, что Нена не смогла бы мне помочь, я сам не хочу, чтобы кто-то другой рисковал своей жизнью из-за меня, добровольно подвергающего опасности собственную жизнь. Только в том случае, если нет никакого моста между «верхом» и «низом», никакой подстраховки, восхождение можно считать по-настоящему одиночным.
Как быстро я на этот раз иду. В высотных ботинках я поистине изящно преодолеваю 400 метров высоты. Сейчас стена Эвереста левее меня: я нахожусь в тупом углу, образованном склоном Чанг Ла и стеной Эвереста. Фирн настолько тверд, что рифления подошв оставляют на поверхности снега лишь тонкий узор. Способ движения отличается от обычного альпинистского: это не лазание, когда используешь руки и ноги, это и не ходьба на двух ногах. Это ходьба на четырех, когда лыжные палки играют роль второй пары ног.
За предшествующие недели выпало громадное количество снега, но сейчас он осел и уплотнился. Повернув налево, выхожу на более крутой склон. Здесь начинаю делать остановки через каждые 50 шагов. Сдвигаю мои регулируемые лыжные палки, делаю их немного короче. Как точно запрограммировано мое тело! Все время одно и то же число шагов до остановки. По мере подъема их число не уменьшается — признак того, что я адаптировался к высоте наилучшим образом. К концу остановки недостаток кислорода в крови восполняется, свежих сил хватает снова на 50 шагов. Постепенно приходит чувство упругости в теле, уверенности, радостного задора. Во время остановок приятная усталость в голове, шумные вдохи и выдохи.
Еще не жарко. Хотя солнце на востоке стоит выше полосы облаков и его лучи почти перпендикулярно падают на 45-градусный снежный склон, в воздухе еще свежо. Если так будет и завтра, начну восхождение.
Чуть ниже Северного седла, примерно в 80 метрах от кромки гребня, в небольшой ледовой нише оставляю свой рюкзак. Закрепляю его на ледобуре. Оборачиваюсь кругом, запоминаю место. Мне нужно суметь найти его ранним утром, возможно, еще в темноте.
Теперь быстрее спускаться. Нужно отдохнуть, выспаться, напиться как следует, нужно также морально подготовиться к решающим дням.
Нена все время наблюдает за мной в телеобъектив своей фотокамеры.
«17 августа 1980 г. Я потрясена, как быстро поднимается Райнхольд в своих альпинистских ботинках в направлении Северного седла. Когда он в 8.15 надел рюкзак и отправился, чтобы проверить состояние снега и занести рюкзак наверх, я еще не осознала, что это не просто разведка. Душой он уже целиком на пути к вершине. Я думала, что он немного пройдет вверх и вернется. Я повернулась на другой бок и попыталась снова заснуть. Но час спустя, когда я высунулась из палатки и увидела, что он уже отмахал полпути к седлу и продолжает идти вверх, до меня дошло. Я наблюдала за ним, и у меня мороз побежал по коже. Как там опасно и как трудно находить проходы среди хаоса зияющих трещин!».
Через полчаса я снова в палатке с Неной. Мыслями и чувствами я уже там, на восхождении. Здесь, в палатке, мое тело, которое я готовлю к нескольким дням чудовищной физической нагрузки: пью, ем и сплю. В палатке приятное тепло. И вход и окошко открыты. Теперь я уже полностью владею собой. Боязни больше нет. Наиболее опасный участок восхождения, подъем на Северное седло я уже прошел один раз, поэтому не поверну обратно, разве только застряну в снегу или заблужусь в тумане.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67