Фриденсрайх Болленштиль — предприниматель в области строительства, бургомистр и скромный меценат в нашем родном Нижнем Вюншельберге — знает это лучше, чем кто бы то ни было. Разрешите представиться. — Он снял с головы коричневую фетровую шляпу и отвесил низкий, размашистый поклон. Череп Болленштиля был так же гол, как его собачка.
Из нагрудного кармана пиджака при поклоне высыпались три леденца, лакричная конфета в виде улитки и пригоршня круглых карамелек, завернутых в блестящие бумажки. Собачка рванулась к лакричной улитке, но Болленштиль спас черный кренделек. Он подбросил его вверх и поймал языком. Язык у него был такой длинный, что вполне мог служить буксирным канатом.
— Дэжи, Дэжи, жлая шшобачка, — приговаривал Болленштиль с набитым ртом. С чавканьем лакричная улитка исчезла у него в глотке.
— Моя вилла… — стонала тетя Кора, постепенно приходя в себя.
— … это настоящая жемчужина, вне всякого сомнения, — перебил ее Болленштиль. — Никто не оценит ее лучше, чем такой светский человек, как я. Но я все-таки хотел бы…
— Моя вилла… — все повторяла и повторяла тетя Кора.
Бормотание тети Коры нимало не смущало Болленштиля.
— Ваша вилла перейдет в мою собственность за круглую сумму в миллион наличными. Этот дом всегда вызывал у меня восхищение. — Он щелкнул пальцами, и господин Гоменингер, личный шофер бургомистра, откашлялся. Незаметный человек в синем костюме до сих пор никому не бросался в глаза. — Прошу вас. — И он встал по стойке «смирно». — Чемодан! — В протянутых руках шофер держал кожаный чемодан с блестящими медными замками.
Болленштиль элегантным движением расстегнул замки, крышка подскочила, открываясь, и больно ударила Гомецингера по носу.
Сиреневые пачки купюр рядами сияли перед взором тети Коры: семь рядов вдоль, четыре поперек. Глаза у тети Коры загорелись. Она медленно выпустила свои желтые лакированные когти и протянула дрожащую руку к гладким новым купюрам. В мгновение ока она совершенно очнулась.
— Господин Болленштиль, здесь недоразумение, — подал голос нотариус.
Тетя Кора издала яростное шипение и посмотрела на Винкельфукса испепеляющим взглядом кобры.
— Здесь просто-напросто лежит миллион, и больше ничего. Попридержите язык, по возможности за зубами.
— Но…
— Но это мы можем урегулировать с глазу на глаз, господин нотариус. — Тетя Кора схватила черный портфель Винкельфукса и сунула его ему под нос. — Желаю приятного дня.
Не успел нотариус и рта раскрыть, как тетя Кора вытолкала его на веранду. Левую руку она положила на ручку двери. Мало ли что, подумала она. Правой же рукой она описала в воздухе широкую дугу и с милейшей улыбкой повернулась к господину Болленштилю.
— Так на чем мы остановились, любезнейший? — Тетя Кора уже воображала себя одной из тех шотландских землевладелиц, которым она так завидовала, когда смотрела воскресные сериалы.
— Мы остановились на миллионе, уважаемая.
— Ах да, господин Кнолленшпиль…
— Болленштиль, уважаемая милостивая госпожа.
— Извините, виновата, господин Болленштпиль.
Тетя Кора обежала вокруг большого дубового стола, отодвинула в сторону своего мужа Руфуса и села вплотную к господину Болленштилю.
Дэзи зарычала и оскалила зубенки, которые были не больше миндальных крошек на любимом кексе Болленштиля.
— Дайте мне всего два денечка на улаживание кое-каких формальностей. Ну, вы понимаете.
Болленштиль размашисто захлопнул чемодан, схватил костистую лапку тети Коры своей колбасовидной лапой и поцеловал ее с таким элегантным причмокиванием, что дядя Руфус скривился от отвращения.
— Два денечка я, разумеется, подожду, милейшая. Примите вот это как залог и как знак моего почтения. — Болленштиль перевернул руку тети Коры и вложил в нее пачку денег.
Тетя Кора покраснела. Она смущенно отвела глаза, словно Болленштиль предложил ей руку и сердце.
— Оставляю милейшей даме этот маленький документик. Достаточно вашей подписи вот здесь, внизу слева, и эта развалюха принадлежит мне, а чемоданчик и документик — вам.
Пока Болленштиль, делая ручкой и посылая воздушные поцелуйчики, плыл назад к веранде, тетя Кора мило махала ему вслед.
— Такой великодушный мужчина, такой добрый, такой галантный! Через два денечка, до встречи, — щебетала она.
Но как только Болленштиль, посылая последний поцелуйчик, скрылся в саду, вся любезность мгновенно сошла с лица тети Коры. Температура в библиотеке быстро снизилась и достигла точки замерзания. Поглядев на завещание, которое лежало на столе, она разразилась истеричным смехом и сжала кулаки. Опытный боксер вновь вернулся на ринг! Кора Рабеншлаг, урожденная Шульце, найдет способ отвадить эту девчонку с ее карманчиками от виллы Вюншельберг. В этом у нее не было ни малейшего сомнения. Даешь завещание в свою пользу!
— Господин Винкельфуксик! — защебетала она и ринулась на веранду. — Дорогой наш главный директор нотариальной конторы Винкельфукс, у меня к вам один маленький-маленький вопросик.
Болленштиль с ухмылкой опустился на заднее сиденье своего роскошного лимузина, дверцу которого услужливо, с низким поклоном распахнул перед ним Гомецингер. Мягкая, удобная обивка сидений из натуральной кожи тончайшей выделки поглотила толстяка целиком. Колеса с широкими шинами и хромированными крышками, на которых были выгравированы две сплетенные буквы «Ф» и «Б», обозначавшие «Фриденсрайх Болленштиль», шуршали по гравию дорожки.
Болленштиль оглянулся и бросил взгляд на виллу.
— Человек — это звучит гордо! — продекламировал он, награждая себя за труды целой упаковкой мармеладных мышек.
Дэзи, скуля, попрошайничала, сидя у него на руках.
— Ну, мой зайчик, фас, фас! — дразнил он собачонку, зажав между зубов сладкую мышку.
Дэзи изготовилась к прыжку. Но, почуяв голым носиком запах хозяина, она ретировалась и снова заскулила.
— Глупая малявка! — Болленштиль швырнул собачку на красную бархатную подушку по правую руку от себя. — Если бы ты, разиня, выполнил задание как надо, мне бы не пришлось наносить этот поганый визит, — рявкнул Болленштиль на своего шофера. — Этому пугалу в образе женщины еще и ручку целовать, тьфу!
Гомецингер поерзал в водительском кресле.
— Прошу прощения, господин Болленштиль, — он нервно поправил галстук, — но мы с Куликовым оказались в меньшинстве.
— Да мне плевать на это! Вы должны были убрать наследницу еще до того, как она переступит порог дома. Никаких наследниц, никакого наследства! И все перешло бы тогда к общине Нижнего Вюншельберга. А община Нижнего Вюншельберга — это кто?
Во всем Нижнем Вюншельберге любое слово Фриденсрайха Болленштиля было законом. Поэтому Гомецингер громко провозгласил:
— Община Нижнего Вюншельберга — это Фриденсрайх Болленштиль!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60