26
Лев неожиданно спросил:
– А теперь признавайтесь, почему не сработала система защиты? – И строго добавил: – Только без вранья.
«Ну вот, – уныло подумал я, – попался... Сейчас Лев отгрызет мне голову».
– Я отключил ее.
– Даже так? – Он выжидающе посмотрел на меня.
– Во-первых, эта система сделана с большим запасом – установка рассчитана на более сильные токи...
– Это не довод.
– Ну да, не довод. И совсем не потому отключил ее... Дело в том, что последнее время я работал с большими постоянными времени, а при таком режиме в высокочастотных контурах появляются очень короткие, но довольно мощные импульсы, я еще не разобрался, откуда они берутся. Вероятно, тоже как-то связаны с генерацией. Там, где эти импульсы представляли какую-то опасность для машины, я поставил фильтры. Но защита все-таки срабатывала на эти импульсы, и я отключил ее, а против обычных жучков поставил медленные реле, которые на эти импульсы не реагируют, а потом все проверил – было нормально...
– А что-нибудь понадежнее нельзя было придумать?
– Можно, наверно. Но когда я делал расчеты, видел, что никаких ляпсусов там быть не может и реле в любом случае должны сработать.
– Но ведь не сработали?
– Откуда же я мог знать, что возникнет эта генерация? Ведь никакими теориями она не предусмотрена.
– Знать-то вы не могли, конечно, но когда забираешься в такие неисследованные дебри, надо ожидать любых неприятностей.
– Теперь-то знать буду...
– Вздуть бы тебя надо за такие фокусы, – сказал Лев, переходя на «ты».
– Наверно! – Я понял, что гроза миновала.
– Что «наверно»? – рассердился он. – Не наверно, а точно. Только работы себе прибавляешь. У тебя что, времени много?
– Нет, конечно...
– То-то что нет, – проворчал Лев и вытер губы салфеткой. – Ну-ка, пойдем посмотрим твое хозяйство.
Валентин сидел за соседним столиком и все слышал. Когда мы выходили, он поднял стакан с пивом и подмигнул мне.
Мы прошли в лабораторию, и я стал подробно рассказывать Льву о своей работе, и он то ворчливо похваливал меня, то принимался ругать. Особенно долго ругал мой скверный почерк и возмущался тем, что я небрежно пишу букву «пси».
– Это же не буква, а сама поэзия! – говорил он. – Музыка! А ты царапаешь какой-то крючок! А ее не то что писать – рисовать надо. Вот так.
И он написал очень изящную букву «пси».
– Ты только вглядись в нее – она же на арфу похожа! А ты, случаем, не играешь на чем-нибудь?
– Нет.
– Жаль, – с искренним огорчением сказал он. – Ну, а музыку любишь?
– Конечно.
– И больше всего Бетховена?
– Почему именно Бетховена?
– А кого же? Все нынче любят Бетховена.
– Я предпочитаю Баха.
– Ну конечно, – сразу рассердился Лев. – Почему-то никто не скажет – Шуберт. А чем Шуберт хуже Бетховена или Баха?
Он с недовольным видом продолжал смотреть мои записи и тут же сердито спросил:
– А это что за хитрый способ стабилизации?
Я объяснил.
Он покачал головой.
– Мудришь ты, парень. Хорошо, но ненадежно. В производство пойдет – придется переделать.
– Но ведь точность у меня выше, а насчет надежности можно еще подумать.
– Ну думай, – нехотя согласился он.
Я спросил его о генерации – что это может быть?
Лев улыбнулся.
– А это уж как ты окрестишь ее. Что-нибудь вроде «тэта-резонансного эффекта Шелестина». Звучит? – спросил он и сам же ответил: – Звучит!
– Неужели до меня никто этого не обнаруживал?
– Никто. До тебя ЭМУ вообще в таких режимах не использовали. – И нахмурился: – Ну, ты только не очень-то заносись. Погордиться немного можно, но все-таки твое открытие дело случая. А вообще-то ты молодец. Работай... – Он поднялся. – Ну прощай.
Увидев, что я тоже поднимаюсь, недовольно сказал:
– Не провожай – не люблю.
И ушел, откинув назад седую голову, больше похожий на маститого дирижера, чем на ученого.
– Поздравляю, – сказал Валентин. – Мы дешево отделались. И Льву ты, видно, здорово понравился.
– Ну да, – сказал я. – Есть с чем поздравлять.
– Ну, знаешь ли! – возмутился Валентин. – По твоей милости мы так могли влипнуть, что тебя и на порог сюда не пустили бы. Установку-то ты действительно угробил. Ладно, мы этих церберов раздразнили, и они не успели докопаться, в чем дело. Да и мне могло влететь.
– Знаю. Но что мне сейчас-то делать? – Я посмотрел на искалеченную установку. От нее все еще противно пахло сгоревшей изоляцией. – Ведь если ее ремонтировать – еле-еле за десять дней управишься. Да и то если достанешь детали.
– Зачем тебе самому ремонтировать? Завтра же я ее отправлю в мастерскую, – сказал Валентин.
– Тоже мне выход! Да раньше чем через месяц, мы ее оттуда не получим. А на чем я сейчас буду работать?
– На этой, – он кивнул на вторую ЭМУ. – Каждый день после четырех она в твоем распоряжении.
– Вот именно, после четырех. А потом – не могу же я перетащить на нее всю систему усилителей.
– Но другая-то работа у тебя есть?
– Есть, конечно...
– Да чего ты злишься тогда, не понимаю? Все равно это делать когда-нибудь надо.
– Какого черта, – сказал я. – Почему я должен радоваться? Да и не злюсь я вовсе.
Но я злился, потому что очень уж неудачно все складывалось. И эта генерация – теперь она надолго задержит мою работу, а у меня осталось всего два месяца... И то, что прошел уже месяц, как я расстался с Машей, и осталось еще два месяца до того, как я увижу ее, и мне хотелось махнуть на все рукой и уехать, потому что я просто не представлял, как я смогу прожить без нее эти два месяца.
– Извини, Валя, – сказал я.
– Да чего там, – сказал он и протянул мне сигареты. – Ведь мы всего лишь люди... Давай-ка лучше покурим – и по домам. Хватит на сегодня.
27
Маша думала, что только первые дни будет так плохо, а потом она привыкнет и станет легче. Но дни шли, очень длинные и медленные, а ей становилось все труднее. Она постоянно думала об Андрее. Обычно это не мешало ей – она занималась своими делами, и было такое чувство, что Андрей где-то рядом, совсем близко. А вечерами она чувствовала, как ее обнимают горячие руки, и ощущала его дыхание на своем лице, его губы и слышала, как он шепчет ей: «Я люблю тебя...» И было так хорошо, словно Андрей действительно был рядом.
А иногда она ничего не могла делать, просто сидела и глядела на его фотографию, которую всегда носила с собой, и тогда становилось совсем плохо. Так было, если запаздывало письмо от Андрея или ей казалось, что письмо запаздывает. Если она приходила домой, а письма не было, она часто глядела в окно и ждала, не идет ли почтальон, а если и вечером письма не было, она читала старые письма, и тогда становилось как будто легче.
Андрей писал часто. Получив письмо, она осторожно разрезала конверт и жадно прочитывала все от строчки до строчки, а потом медленно начинала сначала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54