Неужели он так плохо сыграл сейчас? Но он и не играл! Он думал совсем о другом. Совсем! Он думал о ней — о Нине!
— Нина, а кто хороший актер? Кто?! Может быть, Мартин? Или Сэм? О чем ты вообще говоришь?!
— Да, да! — заорала Нина и затопала ногами. — Да, Мартин гениальный актер! Просто гениальный! То, что он сейчас делал — это что-то особенное! Особенное! Я была потрясена! Он — чудо! Я влюбилась в него! Просто влюбилась! Он — гений!
— Мартин?.. — Раймонд потерял дар речи. — Постой, ты это серьезно? Мартин?..
— Ах, вот вы где! — довольный Мартин появился из дверей студии. — Скучаете?..
— Мартин, пожалуйста, забери меня отсюда, — Нина кинулась по направлению к двери. — Мартин, я не могу здесь находиться. Я задыхаюсь, Мартин! Забери меня отсюда!
— Да-да, конечно! — Мартин засуетился, как рождественский гусь перед закланием.
Эта ассоциация с рождественским гусем возникла у Раймонда случайно, но она была настолько точной, настолько ясной и осязаемой, что он даже вздрогнул.
— Мартин, она убьет тебя. Мартин, она убьет… — сказал вдруг Раймонд.
Он сказал это случайно. Сам не ожидал от себя такого. Не понимал, почему это пришло ему в голову. Но он вдруг настолько отчетливо увидел Мартина — зафаршированного, на противне, в фольге, с приправами…
— Сейчас, только возьму сумку, — Мартин его не слышал, он был слишком воодушевлен.
Благодаря Нине он за десять секунд превратился из привычного неудачника и аутсайдера в звезду их театральной группы. Конечно! А как же иначе! Он ведь — талант! Просто его никто не слушал. Да и вообще, как с ними, со всеми ними…
— Что у вас тут происходит? — на лестницу вышел и Сэм. — Нина, ты уходишь?
— Я не могу находиться в одном помещении с такими людьми. Это омерзительно. Примитивные существа, — Нина говорила тихо, но с невероятной силой, глядя в пол и как-то странно заступая за Мартина. — Мне просто плохо. Мне просто физически становится плохо. Мартин…
— Все, в лифт, — скомандовал Мартин. — Уезжаем. Пока! До завтра.
Двери лифта закрылись. Они остались на площадке вдвоем — Сэм и Раймонд.
— Вот сучка! — зло сказал Сэм. — Нравятся тебе «медведи», значит. Все понятно.
— Не смей! — закричал Раймонд. — Ты ничего не понимаешь!
Часть третья
Второй за сегодня нерешительный стук в дверь центрального узла ничего хорошего не предвещал. Гаптен, Андрей и я синхронно повернулись в креслах и уставились на дверь. В комнату вошел тот же молодой человек, который недавно докладывал Гаптену о покушениях на Данилу.
Секунду он собирался с духом и выпалил:
— Данила летит в США.
— Нет, Миша, Данила не летит в США. Ты что-то путаешь… — Гаптен облегченно выдохнул, расправил плечи и повернулся к экранам. — Напугаешь тоже…
— Нет, я ничего не путаю, — тихо сказал Михаил. — У него есть и билет, и виза…
— Как?! — Гаптен открыл рот и больше не мог вымолвить ни слова.
— Он созвонился с Никитой, и они все это сделали через его знакомых. По дипломатическим каналам.
— С Никитой?.. — удивился я. — С каким Никитой?
— Ну, Никита, — Миша покрутил рукой в воздухе. — Муж Кристины. Вылет через шесть часов.
— Это конец, — тихо сказал Гаптен. Воцарилась гробовая тишина, в которой повисло надсадное, невозможное, отринутое уже нами решение — схватить Данилу и не пускать никуда. Спасти. Во что бы то ни стало спасти…
Я слышал, как бьется мое сердце: «Туффф-туф. Туффф-туф. Туффф-туф». Мой друг, мой самый близкий человек отправляется на верную смерть. И я уже даже не думаю, что этот поступок — абсолютное ребячество, что он бессмысленный, ошибочный. Я думаю только о том, что сейчас Данила еще жив — где-то ходит, что-то делает, чувствует, о чем-то думает. А пройдет шесть-семь часов — и его больше не будет. Никогда.
И как-то ужасно больно защемило в груди. Захотелось увидеть его. Просто поговорить с ним. Посмотреть ему в глаза. Сказать, что я очень его люблю, что он очень мне дорог, что я буду помнить о нем всегда… Плачу. Плачу, как дурак. Оплакиваю того, кто еще жив, здоров и невредим. Но от этого, от глупости этой ситуации, от нелепости этих слез как-то еще горестнее и больнее.
Неужели все так?.. Нечестно. Несправедливо.
— Гаптен, я бы хотел поговорить со Свами Брахманандой, — сказал вдруг Андрей. — Это можно устроить?
— Со Свами? — Гаптен недоуменно посмотрел на Андрея. — А смысл? Он не будет нам помогать. Это абсолютно точно. Это даже не дело принципа… Я не знаю, как это сказать. В общем, он архитектор Баланса Силы. Он Его создавал, он потратил на Него всю свою жизнь, он, наконец, в Него верит. А мы все разрушили… Не знаю.
Когда Седьмая Скрижаль была найдена, Гаптен принял решение перейти на сторону Светлых. Это и нарушило Баланс Силы. Гаптен сделал это ради нас, ради Данилы, в которого он поверил. Он сделал это, искренне веря в возможность победы Света. Но сейчас факты говорят об обратном. Получается, что прав был Свами, который предостерегал Гаптена, просил не делать этого. Поступок Гаптена не остановил воплощение Тьмы, а Избранник вот-вот погибнет.
Формально, в этом виноват именно Гаптен. Ему следовало оставаться в рамках Баланса Силы. Тогда бы ни Темные, ни Светлые не имели бы преимущества, и не было бы этой войны. То, что Светлых стало больше, как оказалось, ничего не меняет. С нарушением Баланса Силы Темные получили полную свободу действий. Больше их не связывают никакие обязательства. И разумеется, они не будут стесняться в выборе средств.. Сейчас они просто устранят Избранника…
Время все ставит на свои места.
Свами любит повторять: «Мы знаем все, кроме будущего». Но именно он и сказал, что так будет. Значит, исход, действительно, был абсолютно очевиден и предрешен. Что же теперь делать Гаптену? Просить Свами, чтобы он принял Андрея? И по какому поводу?.. Из-за угрозы воплощения Тьмы! Безумие. Нет, Свами даже слушать его не станет. Он придерживается нейтралитета.
— Можно?.. — Андрей повторил свою просьбу, повторил мягко, аккуратно. — Один на один.
— Можно пробовать, — согласился Гаптен.
Нельзя было не понять, насколько трудно далось ему это решение.
Начались долгие переговоры о возможной встрече Андрея со Свами. Мы с Андреем в этих переговорах не участвовали. А информационной связи с Нью-Йорком пока не было. Поэтому мы отправились в свои гостевые комнаты.
— Андрей, можно у тебя посидеть? Мне было тяжело находиться одному. На сердце тревога.
— Конечно, — согласился Андрей.
Мы сидели в его комнате и молчали. Я думал узнать у него, как он собирается построить беседу со Свами. О чем будет с ним говорить. Но не решился.
— Андрей, а почему ты не попытался переубедить Данилу? — спросил я. — Ты бы ведь смог. Ты можешь. Я знаю.
Андрей печально улыбнулся:
— Не думаю. Да и потом, он же любит…
— Но он же заблуждается!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
— Нина, а кто хороший актер? Кто?! Может быть, Мартин? Или Сэм? О чем ты вообще говоришь?!
— Да, да! — заорала Нина и затопала ногами. — Да, Мартин гениальный актер! Просто гениальный! То, что он сейчас делал — это что-то особенное! Особенное! Я была потрясена! Он — чудо! Я влюбилась в него! Просто влюбилась! Он — гений!
— Мартин?.. — Раймонд потерял дар речи. — Постой, ты это серьезно? Мартин?..
— Ах, вот вы где! — довольный Мартин появился из дверей студии. — Скучаете?..
— Мартин, пожалуйста, забери меня отсюда, — Нина кинулась по направлению к двери. — Мартин, я не могу здесь находиться. Я задыхаюсь, Мартин! Забери меня отсюда!
— Да-да, конечно! — Мартин засуетился, как рождественский гусь перед закланием.
Эта ассоциация с рождественским гусем возникла у Раймонда случайно, но она была настолько точной, настолько ясной и осязаемой, что он даже вздрогнул.
— Мартин, она убьет тебя. Мартин, она убьет… — сказал вдруг Раймонд.
Он сказал это случайно. Сам не ожидал от себя такого. Не понимал, почему это пришло ему в голову. Но он вдруг настолько отчетливо увидел Мартина — зафаршированного, на противне, в фольге, с приправами…
— Сейчас, только возьму сумку, — Мартин его не слышал, он был слишком воодушевлен.
Благодаря Нине он за десять секунд превратился из привычного неудачника и аутсайдера в звезду их театральной группы. Конечно! А как же иначе! Он ведь — талант! Просто его никто не слушал. Да и вообще, как с ними, со всеми ними…
— Что у вас тут происходит? — на лестницу вышел и Сэм. — Нина, ты уходишь?
— Я не могу находиться в одном помещении с такими людьми. Это омерзительно. Примитивные существа, — Нина говорила тихо, но с невероятной силой, глядя в пол и как-то странно заступая за Мартина. — Мне просто плохо. Мне просто физически становится плохо. Мартин…
— Все, в лифт, — скомандовал Мартин. — Уезжаем. Пока! До завтра.
Двери лифта закрылись. Они остались на площадке вдвоем — Сэм и Раймонд.
— Вот сучка! — зло сказал Сэм. — Нравятся тебе «медведи», значит. Все понятно.
— Не смей! — закричал Раймонд. — Ты ничего не понимаешь!
Часть третья
Второй за сегодня нерешительный стук в дверь центрального узла ничего хорошего не предвещал. Гаптен, Андрей и я синхронно повернулись в креслах и уставились на дверь. В комнату вошел тот же молодой человек, который недавно докладывал Гаптену о покушениях на Данилу.
Секунду он собирался с духом и выпалил:
— Данила летит в США.
— Нет, Миша, Данила не летит в США. Ты что-то путаешь… — Гаптен облегченно выдохнул, расправил плечи и повернулся к экранам. — Напугаешь тоже…
— Нет, я ничего не путаю, — тихо сказал Михаил. — У него есть и билет, и виза…
— Как?! — Гаптен открыл рот и больше не мог вымолвить ни слова.
— Он созвонился с Никитой, и они все это сделали через его знакомых. По дипломатическим каналам.
— С Никитой?.. — удивился я. — С каким Никитой?
— Ну, Никита, — Миша покрутил рукой в воздухе. — Муж Кристины. Вылет через шесть часов.
— Это конец, — тихо сказал Гаптен. Воцарилась гробовая тишина, в которой повисло надсадное, невозможное, отринутое уже нами решение — схватить Данилу и не пускать никуда. Спасти. Во что бы то ни стало спасти…
Я слышал, как бьется мое сердце: «Туффф-туф. Туффф-туф. Туффф-туф». Мой друг, мой самый близкий человек отправляется на верную смерть. И я уже даже не думаю, что этот поступок — абсолютное ребячество, что он бессмысленный, ошибочный. Я думаю только о том, что сейчас Данила еще жив — где-то ходит, что-то делает, чувствует, о чем-то думает. А пройдет шесть-семь часов — и его больше не будет. Никогда.
И как-то ужасно больно защемило в груди. Захотелось увидеть его. Просто поговорить с ним. Посмотреть ему в глаза. Сказать, что я очень его люблю, что он очень мне дорог, что я буду помнить о нем всегда… Плачу. Плачу, как дурак. Оплакиваю того, кто еще жив, здоров и невредим. Но от этого, от глупости этой ситуации, от нелепости этих слез как-то еще горестнее и больнее.
Неужели все так?.. Нечестно. Несправедливо.
— Гаптен, я бы хотел поговорить со Свами Брахманандой, — сказал вдруг Андрей. — Это можно устроить?
— Со Свами? — Гаптен недоуменно посмотрел на Андрея. — А смысл? Он не будет нам помогать. Это абсолютно точно. Это даже не дело принципа… Я не знаю, как это сказать. В общем, он архитектор Баланса Силы. Он Его создавал, он потратил на Него всю свою жизнь, он, наконец, в Него верит. А мы все разрушили… Не знаю.
Когда Седьмая Скрижаль была найдена, Гаптен принял решение перейти на сторону Светлых. Это и нарушило Баланс Силы. Гаптен сделал это ради нас, ради Данилы, в которого он поверил. Он сделал это, искренне веря в возможность победы Света. Но сейчас факты говорят об обратном. Получается, что прав был Свами, который предостерегал Гаптена, просил не делать этого. Поступок Гаптена не остановил воплощение Тьмы, а Избранник вот-вот погибнет.
Формально, в этом виноват именно Гаптен. Ему следовало оставаться в рамках Баланса Силы. Тогда бы ни Темные, ни Светлые не имели бы преимущества, и не было бы этой войны. То, что Светлых стало больше, как оказалось, ничего не меняет. С нарушением Баланса Силы Темные получили полную свободу действий. Больше их не связывают никакие обязательства. И разумеется, они не будут стесняться в выборе средств.. Сейчас они просто устранят Избранника…
Время все ставит на свои места.
Свами любит повторять: «Мы знаем все, кроме будущего». Но именно он и сказал, что так будет. Значит, исход, действительно, был абсолютно очевиден и предрешен. Что же теперь делать Гаптену? Просить Свами, чтобы он принял Андрея? И по какому поводу?.. Из-за угрозы воплощения Тьмы! Безумие. Нет, Свами даже слушать его не станет. Он придерживается нейтралитета.
— Можно?.. — Андрей повторил свою просьбу, повторил мягко, аккуратно. — Один на один.
— Можно пробовать, — согласился Гаптен.
Нельзя было не понять, насколько трудно далось ему это решение.
Начались долгие переговоры о возможной встрече Андрея со Свами. Мы с Андреем в этих переговорах не участвовали. А информационной связи с Нью-Йорком пока не было. Поэтому мы отправились в свои гостевые комнаты.
— Андрей, можно у тебя посидеть? Мне было тяжело находиться одному. На сердце тревога.
— Конечно, — согласился Андрей.
Мы сидели в его комнате и молчали. Я думал узнать у него, как он собирается построить беседу со Свами. О чем будет с ним говорить. Но не решился.
— Андрей, а почему ты не попытался переубедить Данилу? — спросил я. — Ты бы ведь смог. Ты можешь. Я знаю.
Андрей печально улыбнулся:
— Не думаю. Да и потом, он же любит…
— Но он же заблуждается!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25