Он стал говорить, что если у людей жизнь будет лучше, то они смогут больше времени уделять своей душе, внутреннему Свету.
Санаи ничего не ответил. Он только как-то очень странно посмотрел на Данилу.
А Данила задумался.
Потом, уже вечером, он сказал мне: «Знаешь, Анхель, все-таки я чего-то не понимаю. Я хочу, чтобы люди не голодали, не болели, не бедствовали. Разве хорошо, если ребенок голоден, болен, и ему не на что купить игрушку? Почему здоровье и благосостояние несовместимы со счастьем и Светом?».
Я не знал, что ему ответить. И он прав. И Санаи, как мне казалось, тоже прав.
— Хорошенькое дело, — протянул Андрей, глядя на экран с приглашением к встрече.
— Да… И что мы им скажем? — Гаптен пожал мечами. — Что Данила у нас влюбился во Всадницу?..
И только в эту секунду до меня вдруг дошло. Тьма попытается завладеть сердцем Данилы через эту женщину! Мы совладали с Первой Печатью, и Тьма решила пойти ва-банк — перетянуть на свою сторону Избранника! Ужас сковал все мое тело. Нет! Не может быть!
Экран Гаптена моргнул, и на нем появилось новое сообщение. Наше приглашение было аннулировано. Теперь Светлые приглашали на встречу только одного Гаптена.
— Не хотят встречаться с Данилой, — тихо сказал Андрей. — Испугались.
Клорис рвет и мечет, — безразличным тоном сообщил Мартин, потягивая пиво, из стройной кружки. — Что с вами со всеми стряслось? Сначала тебя не было. Теперь вот Сэм куда-то запропастился…
Мартин высокий и полный. Не толстый, а именно полный, грузный. Лицо — один большой овал, с бессмысленными, неизвестно как попавшими на эту лунную поверхность деталями. Лицо обрюзгшей, уставшей от жизни пятидесятилетней женщины. Залысины и длинные волосы. А ведь ему еще и тридцати нет. Печальное зрелище. Клорис любит его в роли госпожи де Монтрей. Он играет круглую дуру, и у него это хорошо получается. Впрочем, сам Мартин считает, что он великий режиссер. Только его творческих замыслов никто не понимает…
Встретиться с ним в клубе — идея неудачная. Но Сэм действительно не отвечает на телефонные звонки, а больше просто не с кем поговорить.
— С Моникой что-то стряслось? — вяло поинтересовался Мартин.
Они сидели за столиком на подвесной металлической конструкции, установленной вдоль четырех стен на уровне второго этажа, вокруг устроенного колодцем танцпола.
— С Моникой? — не понял Раймонд.
— Да… — глупо рассмеялся Мартин. — К доктору тебе надо, Раймонд! К доктору!
«Черт!» — мысленно обругал себя Раймонд. Моника — это же его девушка. Даже не сообразил сразу. Раймонд должен был позвонить ей еще неделю назад! Но сначала он не хотел, а потом… Потом он и вовсе отключил телефон.
— С Моникой все в порядке, — соврал Раймонд.
В конце концов, какое Мартину дело?! Вечно он во все лезет. У него всегда «свое видение» и «свое мнение» По любому поводу! А если ты это мнение не разделяешь, он взрывается, говорит гадости и уходит. Но его и слушать-то невозможно — выражается путано, пространно. Начнет издалека и ни к чему не приходит. Перескакивает с темы на тему, вспоминает прежние обиды, кто кому что сказал… Все неправы, он прав. И любимая фраза: «Мне когда-нибудь дадут сказать?!» При том, что он говорит в три раза больше всех остальных вместе взятых…
— Она в студию приходила… — ухмыльнулся Мартин. — Искала тебя.
Раймонд отпил свой скотч. Мартин относится к разряду людей, которые «все знают» и учат «как жить». Сейчас это прозвучало именно таким образом — ты, мол, Раймонд, как всегда все делаешь неправильно.
— Не так нужно с женщинами, Раймонд! — как и ожидалось, Мартин пустился в пространные рассуждения о жизни. — Ты женщин боготворишь. Ну, а если не боготворишь, то уважаешь, по крайней мере. Относишься к ним как к разумным существам. На разные умные темы говоришь. Что-то втираешь им. Вьешься…
Раймонд почувствовал, что у него свело челюсти:
— Ты это к чему, Мартин?
— Да к тому, Раймонд… — продолжил Мартин тем же своим отвратительным, высокомерным тоном. — Не правильно ты с ними. Женщины бывают хорошие, а бывают плохие. И все. Как с ними разговаривать? Чего им объяснять? Они все как одна — про деньги думают да про длину твоей письки. Все.
— Ладно. Оставим это, — Раймонд допил скотч, повернулся к Мартину боком и уставился на танцпол.
Перед глазами стояла Нина. Прекрасная, умная, сильная. А рядом это существо — без пола и всего с одной извилиной. Впрочем, откуда Мартину знать, что такое настоящая женщина? Разве же она будет с ним встречаться? Разве обратит на него внимание? Удивительно, что у него вообще был хоть какой-то сексуальный опыт. Какая женщина могла с ним спать?.. Бр-р-р…
— Ты, конечно, можешь мне не верить, — Мартин обиделся, — но я знаю, о чем говорю.
— Мартин, отвянь, — музыка стала громче, и Раймонду пришлось даже крикнуть.
Все тело вдруг стало чесаться. Уже два дня у него странный зуд. На предплечьях, кистях, на шее, туловище. Он растирает себя чуть не до крови. Что-то нервное…
— Ты когда-нибудь дашь мне сказать! — вспылил Мартин и дал традиционную для этого своего вопроса паузу.
— Скажи, — Раймонд отодвинулся еще дальше и почесал руку.
— Я тебя не учу жить, Раймонд, — от изрядного количества выпитого язык у Мартина стал заплетаться. — Но у меня есть свое мнение. Все женщины такие. Вот Моника, например. Хорошая она или плохая?.. Раз ты с ней встречаешься, значит, думаешь, что хорошая. А чего в ней хорошего? Ей просто приятно думать, что ты актер. Вон — в двух фильмах снялся, в спектакле играешь. Она так самоутверждается. За твой счет.
— А что, по-другому не бывает?
Раймонд подумал о Нине. Она заинтересовалась им. Одно осознание этого факта вызывало у него ощущение щенячьего восторга и благоговейного трепета. Нина удивительная женщина, воплощенное божество. А как иначе?! Конечно, он счастлив. Но, если следовать логике Мартина, то получается, что Раймонд самоутверждается за ее счет. Это не правда. Это не так. Он просто любит. Он любит Нину. Это же так очевидно! Почему сразу всех обвинять?..
— Не бывает! — Мартин ударил кулаком по столу.
— Ты больной?.. — Раймонд посмотрел на Мартина — полное ничтожество.
— Это ты больной, — Мартин расплылся в глупой улыбке. — Вот Моника тебе сразу дала?..
— Да я бы и не взял «сразу», — пробурчал Раймонд.
Вот, например, у них с Ниной ничего не было. Ничего. Ну и что с того? Если не было, значит, что они не любят друг друга? Или, может быть, у них нет совместного будущего? Какая глупость! За те три дня, пока они были вместе, они сблизились духовно. Нина говорит, что это «энергетический контакт». Это настоящие отношения — глубокие, искренние. Что бы изменилось, если бы у них был секс? Ничего. Чудо бы исчезло — вот что! Нет, Мартин глупость городит. Конечно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Санаи ничего не ответил. Он только как-то очень странно посмотрел на Данилу.
А Данила задумался.
Потом, уже вечером, он сказал мне: «Знаешь, Анхель, все-таки я чего-то не понимаю. Я хочу, чтобы люди не голодали, не болели, не бедствовали. Разве хорошо, если ребенок голоден, болен, и ему не на что купить игрушку? Почему здоровье и благосостояние несовместимы со счастьем и Светом?».
Я не знал, что ему ответить. И он прав. И Санаи, как мне казалось, тоже прав.
— Хорошенькое дело, — протянул Андрей, глядя на экран с приглашением к встрече.
— Да… И что мы им скажем? — Гаптен пожал мечами. — Что Данила у нас влюбился во Всадницу?..
И только в эту секунду до меня вдруг дошло. Тьма попытается завладеть сердцем Данилы через эту женщину! Мы совладали с Первой Печатью, и Тьма решила пойти ва-банк — перетянуть на свою сторону Избранника! Ужас сковал все мое тело. Нет! Не может быть!
Экран Гаптена моргнул, и на нем появилось новое сообщение. Наше приглашение было аннулировано. Теперь Светлые приглашали на встречу только одного Гаптена.
— Не хотят встречаться с Данилой, — тихо сказал Андрей. — Испугались.
Клорис рвет и мечет, — безразличным тоном сообщил Мартин, потягивая пиво, из стройной кружки. — Что с вами со всеми стряслось? Сначала тебя не было. Теперь вот Сэм куда-то запропастился…
Мартин высокий и полный. Не толстый, а именно полный, грузный. Лицо — один большой овал, с бессмысленными, неизвестно как попавшими на эту лунную поверхность деталями. Лицо обрюзгшей, уставшей от жизни пятидесятилетней женщины. Залысины и длинные волосы. А ведь ему еще и тридцати нет. Печальное зрелище. Клорис любит его в роли госпожи де Монтрей. Он играет круглую дуру, и у него это хорошо получается. Впрочем, сам Мартин считает, что он великий режиссер. Только его творческих замыслов никто не понимает…
Встретиться с ним в клубе — идея неудачная. Но Сэм действительно не отвечает на телефонные звонки, а больше просто не с кем поговорить.
— С Моникой что-то стряслось? — вяло поинтересовался Мартин.
Они сидели за столиком на подвесной металлической конструкции, установленной вдоль четырех стен на уровне второго этажа, вокруг устроенного колодцем танцпола.
— С Моникой? — не понял Раймонд.
— Да… — глупо рассмеялся Мартин. — К доктору тебе надо, Раймонд! К доктору!
«Черт!» — мысленно обругал себя Раймонд. Моника — это же его девушка. Даже не сообразил сразу. Раймонд должен был позвонить ей еще неделю назад! Но сначала он не хотел, а потом… Потом он и вовсе отключил телефон.
— С Моникой все в порядке, — соврал Раймонд.
В конце концов, какое Мартину дело?! Вечно он во все лезет. У него всегда «свое видение» и «свое мнение» По любому поводу! А если ты это мнение не разделяешь, он взрывается, говорит гадости и уходит. Но его и слушать-то невозможно — выражается путано, пространно. Начнет издалека и ни к чему не приходит. Перескакивает с темы на тему, вспоминает прежние обиды, кто кому что сказал… Все неправы, он прав. И любимая фраза: «Мне когда-нибудь дадут сказать?!» При том, что он говорит в три раза больше всех остальных вместе взятых…
— Она в студию приходила… — ухмыльнулся Мартин. — Искала тебя.
Раймонд отпил свой скотч. Мартин относится к разряду людей, которые «все знают» и учат «как жить». Сейчас это прозвучало именно таким образом — ты, мол, Раймонд, как всегда все делаешь неправильно.
— Не так нужно с женщинами, Раймонд! — как и ожидалось, Мартин пустился в пространные рассуждения о жизни. — Ты женщин боготворишь. Ну, а если не боготворишь, то уважаешь, по крайней мере. Относишься к ним как к разумным существам. На разные умные темы говоришь. Что-то втираешь им. Вьешься…
Раймонд почувствовал, что у него свело челюсти:
— Ты это к чему, Мартин?
— Да к тому, Раймонд… — продолжил Мартин тем же своим отвратительным, высокомерным тоном. — Не правильно ты с ними. Женщины бывают хорошие, а бывают плохие. И все. Как с ними разговаривать? Чего им объяснять? Они все как одна — про деньги думают да про длину твоей письки. Все.
— Ладно. Оставим это, — Раймонд допил скотч, повернулся к Мартину боком и уставился на танцпол.
Перед глазами стояла Нина. Прекрасная, умная, сильная. А рядом это существо — без пола и всего с одной извилиной. Впрочем, откуда Мартину знать, что такое настоящая женщина? Разве же она будет с ним встречаться? Разве обратит на него внимание? Удивительно, что у него вообще был хоть какой-то сексуальный опыт. Какая женщина могла с ним спать?.. Бр-р-р…
— Ты, конечно, можешь мне не верить, — Мартин обиделся, — но я знаю, о чем говорю.
— Мартин, отвянь, — музыка стала громче, и Раймонду пришлось даже крикнуть.
Все тело вдруг стало чесаться. Уже два дня у него странный зуд. На предплечьях, кистях, на шее, туловище. Он растирает себя чуть не до крови. Что-то нервное…
— Ты когда-нибудь дашь мне сказать! — вспылил Мартин и дал традиционную для этого своего вопроса паузу.
— Скажи, — Раймонд отодвинулся еще дальше и почесал руку.
— Я тебя не учу жить, Раймонд, — от изрядного количества выпитого язык у Мартина стал заплетаться. — Но у меня есть свое мнение. Все женщины такие. Вот Моника, например. Хорошая она или плохая?.. Раз ты с ней встречаешься, значит, думаешь, что хорошая. А чего в ней хорошего? Ей просто приятно думать, что ты актер. Вон — в двух фильмах снялся, в спектакле играешь. Она так самоутверждается. За твой счет.
— А что, по-другому не бывает?
Раймонд подумал о Нине. Она заинтересовалась им. Одно осознание этого факта вызывало у него ощущение щенячьего восторга и благоговейного трепета. Нина удивительная женщина, воплощенное божество. А как иначе?! Конечно, он счастлив. Но, если следовать логике Мартина, то получается, что Раймонд самоутверждается за ее счет. Это не правда. Это не так. Он просто любит. Он любит Нину. Это же так очевидно! Почему сразу всех обвинять?..
— Не бывает! — Мартин ударил кулаком по столу.
— Ты больной?.. — Раймонд посмотрел на Мартина — полное ничтожество.
— Это ты больной, — Мартин расплылся в глупой улыбке. — Вот Моника тебе сразу дала?..
— Да я бы и не взял «сразу», — пробурчал Раймонд.
Вот, например, у них с Ниной ничего не было. Ничего. Ну и что с того? Если не было, значит, что они не любят друг друга? Или, может быть, у них нет совместного будущего? Какая глупость! За те три дня, пока они были вместе, они сблизились духовно. Нина говорит, что это «энергетический контакт». Это настоящие отношения — глубокие, искренние. Что бы изменилось, если бы у них был секс? Ничего. Чудо бы исчезло — вот что! Нет, Мартин глупость городит. Конечно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25