» Ты отвечаешь: «Принцип — это принцип». И он уточняет: «То есть никакой гуманистической чепухи?» И ты соглашаешься: «Да. Никакой».
— И что с того? — Павел продолжал непонимающе смотреть на Данилу. — Что с того?
— Ты спрашиваешь? — удивился тот. — Он тебя экзаменовал. Про девушку сначала рассказал, что она за себя, за свою жизнь испугалась. А потом спросил — принцип выше человека? И ты сказал — да.
— Ну?.. — неуверенно протянул Павел.
— Ты не чужие жизни, ты свою жизнь продал. Понимаешь? Свою! Ты сейчас рассмеялся, когда я сказал, что тебя буду защищать. Рассмеялся… А кого, Павел? Кого еще, если ты самый несчастный? Тебя нужно…
У Павла на глазах выступили слезы. Но сделал над собой усилие. Он не будет плакать. Нет.
— Есть что-то выше человека или нет? — спросил Давила, глядя Павлу в глаза. — Так есть или нет?
— Выше человека? — переспросил тот, растерявшись от переполнявшей его душу тоски.
— Да, выше человека… — повторил Данила.
— Но я же тебе объяснял, — Павел хотел разозлиться, но из-за возникшей вдруг неуверенности, тревоги — не получилось. — Я же говорил, что нет ничего ниже человека. А ты меня спрашиваешь — выше…
Павел хлопал глазами и даже начал оглядываться, не понимая, что происходит.
— Да — выше! — настаивал Данила. — Скажи мне — что?!
— Что выше человека?.. — Павел окончательно растерялся. — А что выше человека?
— Вот ты мне и скажи…
Воцарилась гробовая тишина. Павел смотрел на Данилу, Данила — на Павла. И в ней, в этой тишине, раздался странный писк. Оба инстинктивно повернули головы в сторону шкафа.
Часы на взрывателе начали контрольный отсчет — пятнадцать минут.
15:00, 14:59, 14:58, 14:57…
Виктор Петрович позвонил мне через десять дней. Позвонил в дверь. Молча въехал в квартиру, миновал коридор и остановился в комнате. Я шел следом. Сел на диван напротив своего гостя. На коленях у него лежал серо-стальной кейс. Его содержимое сейчас у меня в шкафу.
— Это бомба? — спросил я. Виктор Петрович кивнул и спросил:
— Не передумал?
— Нет.
— Тогда смотри.
Он стал объяснять мне, как работает механизм. Буднично. Словно давал инструкции по эксплуатации стиральной машины.
— Все понял? — уточнил он. — Перескажи последовательность действий.
Я повторил все, что услышал.
— Хорошо, — Виктор Петрович поставил бомбу передо мной и чуть отъехал назад. — Пакеты со взрывчаткой в подвале. Сам поднимешь. Ночью. Если передумаешь, позвони, Вопросы есть?
Я подумал и спросил:
— Почему вы мне доверяете?
Он чуть прищурился. Потом ответил:
— А почему бы, собственно, и нет? Ты хочешь того же, что и я. Зачем заставлять кого-то другого? Зачем платить деньги кому-то? Зачем брать в заложники родственников тех, кто по доброй воле не желает умирать? Когда есть такие, как ты. Готовые просто так убить себя и максимально возможное количество окружающих. Настоящий заряд не в этом чемодане. Настоящий заряд у тебя внутри. Смертельна не сама бомба, а сила ненависти, что приводит ее в действие. Твоя Сила, твоя Воля. Удачи тебе.
И он ушел, точнее — уехал на своем кресле. Я взял бумажку с телефоном, которую дал мне Рустам, поджег и бросил ее на блюдце. Некоторое время глядел, как она догорает. Словно умирал… Обратного пути не будет.
11:00, 10:59, 10:58, 10:57…
Павел показал Даниле на блюдце, стоящее на комоде. В нем лежали остатки того сгоревшего листка с телефоном.
— Ты спрашиваешь, есть ли что-то выше человека? — грустно сказал Павел. — С подвохом спрашиваешь, Данила. Знаешь, что я не отвечу «нет». А что назвать? Нечего. Не знаю я, что выше человека. И что с того?.. Что?! Бог отобрал у человека Волю, Силу. Кто он теперь, этот человек ? А я проявлю Волю, проявлю Силу, и если через это снизойдет Тьма, так тому и быть. Буду рад. Всадник так Всадник. Очень хорошо…
— Ты думаешь, Бог играет в кости? — Данила встал со своего стула и подошел к окну. — Нет, Бог только вкладывает их в руку человека. А дальше…
— Слушай, — прервал его Павел. — Вот мы сейчас умрем. Сейчас. Скажи мне правду, Данила. Ты ведь ненавидишь меня, да? Ненавидишь? Это тебе долг велит меня спасать. Овцу заблудшую… А так-то ведь ты не хочешь, просто у тебя роль… Да? Ну, скажи. Правду.
— Нет, не роль, — ответил Данила. — Просто ты самый несчастный.
— Да господи! — заорал Павел. — Что ты все заладил?! Несчастный! Несчастный! Это вы все несчастные! Вы! А у меня во! — и, вывернув руку, он ткнул указательным пальцем в шкаф. — У меня Сила! Моя Сила! Я самый счастливый! Я делаю то, что хочу! Я! Слышишь ты меня?! Слышишь?!
— Самый несчастный, — спокойно повторил Данила, словно и не слышал всех этих криков. — Паш, это же насколько нужно себя ненавидеть, чтобы не верить такой любви, какой тебя Олеся любила? Насколько считать себя ничтожеством, чтобы и мысли не допустить, что тебя могут любить, что ты нужен кому-то, что о тебе кто-то хочет заботиться, искренне хочет, что тебе сострадают, по-настоящему, сердцем. Как можно себя так ненавидеть, Паш?.. Вот в чем твой Ад. Твой.
— Замолчи! — кричал Павел.
08:00, 07:59, 07:58, 07:57…
Но Данила продолжал и продолжал говорить:
— «И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя смерть; и ад следовал за ним, и дана ему власть над четвертою частью земли — умерщвлять мечом, и голодом, и мором, и зверями земными». Четвертый Всадник…
— Замолчи!
— Ты спрашиваешь — чего это я пришел тебя спасать? А потому что ты — человек, Паш. Понимаешь? Человек . А нет ничего выше человека, и не может быть. Потому что любовь — это человек, радость — это человек, красивый поступок — это тоже человек. И в каждом человеке — Свет. Понимаешь? В каждом воплощен Источник Света, весь целиком. Пусть лишь частицей, но целиком. В каждом. И в том, который запутался, и в том, что на самое дно упал, и в том, что проклинает всех и вся и Бога хулит. В каждом. И нельзя его потерять, понимаешь? Если же одну частицу Света не спасти, бросить, как же остальным быть? Как?.. Вот и будет Тьма.
— Замолчи! — кричал Павел сквозь слезы. — Я буду Сильным! Я докажу!
Он упал на пол и корчился, словно от боли, словно из него выходил этот Ад.
07:00, 06:59, 06:58, 06:57…
— Нет, Паша, нет. Не то, — тихо прошептал Данила, качая головой из стороны в сторону. — Ты пойми… Первая Печать — власть, а сильному власть не нужна. Так что это не сила, а слабость. Вторая Печать — эгоизм. А какая в нем сила? Эгоизм — это страх, как у всякого, кто сидит в своем замкнутом мирке. Это слабость. И третья Печать — зависть, тоже слабость. Где тут Сила, Паш? Где Воля? В каждой Печати слабость, а ты мне говоришь: четвертая — Сила, Воля? С чего бы, Паш?.. Слабость. Одна и только…
— Слабость?! — взревел Павел. — Ты хочешь сказать, что я — слабый ?! — пена брызнула у него изо рта. — Я — слабый?! Да?! Нет!!! Не смей так говорить! Я не слабый! Я сильный!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
— И что с того? — Павел продолжал непонимающе смотреть на Данилу. — Что с того?
— Ты спрашиваешь? — удивился тот. — Он тебя экзаменовал. Про девушку сначала рассказал, что она за себя, за свою жизнь испугалась. А потом спросил — принцип выше человека? И ты сказал — да.
— Ну?.. — неуверенно протянул Павел.
— Ты не чужие жизни, ты свою жизнь продал. Понимаешь? Свою! Ты сейчас рассмеялся, когда я сказал, что тебя буду защищать. Рассмеялся… А кого, Павел? Кого еще, если ты самый несчастный? Тебя нужно…
У Павла на глазах выступили слезы. Но сделал над собой усилие. Он не будет плакать. Нет.
— Есть что-то выше человека или нет? — спросил Давила, глядя Павлу в глаза. — Так есть или нет?
— Выше человека? — переспросил тот, растерявшись от переполнявшей его душу тоски.
— Да, выше человека… — повторил Данила.
— Но я же тебе объяснял, — Павел хотел разозлиться, но из-за возникшей вдруг неуверенности, тревоги — не получилось. — Я же говорил, что нет ничего ниже человека. А ты меня спрашиваешь — выше…
Павел хлопал глазами и даже начал оглядываться, не понимая, что происходит.
— Да — выше! — настаивал Данила. — Скажи мне — что?!
— Что выше человека?.. — Павел окончательно растерялся. — А что выше человека?
— Вот ты мне и скажи…
Воцарилась гробовая тишина. Павел смотрел на Данилу, Данила — на Павла. И в ней, в этой тишине, раздался странный писк. Оба инстинктивно повернули головы в сторону шкафа.
Часы на взрывателе начали контрольный отсчет — пятнадцать минут.
15:00, 14:59, 14:58, 14:57…
Виктор Петрович позвонил мне через десять дней. Позвонил в дверь. Молча въехал в квартиру, миновал коридор и остановился в комнате. Я шел следом. Сел на диван напротив своего гостя. На коленях у него лежал серо-стальной кейс. Его содержимое сейчас у меня в шкафу.
— Это бомба? — спросил я. Виктор Петрович кивнул и спросил:
— Не передумал?
— Нет.
— Тогда смотри.
Он стал объяснять мне, как работает механизм. Буднично. Словно давал инструкции по эксплуатации стиральной машины.
— Все понял? — уточнил он. — Перескажи последовательность действий.
Я повторил все, что услышал.
— Хорошо, — Виктор Петрович поставил бомбу передо мной и чуть отъехал назад. — Пакеты со взрывчаткой в подвале. Сам поднимешь. Ночью. Если передумаешь, позвони, Вопросы есть?
Я подумал и спросил:
— Почему вы мне доверяете?
Он чуть прищурился. Потом ответил:
— А почему бы, собственно, и нет? Ты хочешь того же, что и я. Зачем заставлять кого-то другого? Зачем платить деньги кому-то? Зачем брать в заложники родственников тех, кто по доброй воле не желает умирать? Когда есть такие, как ты. Готовые просто так убить себя и максимально возможное количество окружающих. Настоящий заряд не в этом чемодане. Настоящий заряд у тебя внутри. Смертельна не сама бомба, а сила ненависти, что приводит ее в действие. Твоя Сила, твоя Воля. Удачи тебе.
И он ушел, точнее — уехал на своем кресле. Я взял бумажку с телефоном, которую дал мне Рустам, поджег и бросил ее на блюдце. Некоторое время глядел, как она догорает. Словно умирал… Обратного пути не будет.
11:00, 10:59, 10:58, 10:57…
Павел показал Даниле на блюдце, стоящее на комоде. В нем лежали остатки того сгоревшего листка с телефоном.
— Ты спрашиваешь, есть ли что-то выше человека? — грустно сказал Павел. — С подвохом спрашиваешь, Данила. Знаешь, что я не отвечу «нет». А что назвать? Нечего. Не знаю я, что выше человека. И что с того?.. Что?! Бог отобрал у человека Волю, Силу. Кто он теперь, этот человек ? А я проявлю Волю, проявлю Силу, и если через это снизойдет Тьма, так тому и быть. Буду рад. Всадник так Всадник. Очень хорошо…
— Ты думаешь, Бог играет в кости? — Данила встал со своего стула и подошел к окну. — Нет, Бог только вкладывает их в руку человека. А дальше…
— Слушай, — прервал его Павел. — Вот мы сейчас умрем. Сейчас. Скажи мне правду, Данила. Ты ведь ненавидишь меня, да? Ненавидишь? Это тебе долг велит меня спасать. Овцу заблудшую… А так-то ведь ты не хочешь, просто у тебя роль… Да? Ну, скажи. Правду.
— Нет, не роль, — ответил Данила. — Просто ты самый несчастный.
— Да господи! — заорал Павел. — Что ты все заладил?! Несчастный! Несчастный! Это вы все несчастные! Вы! А у меня во! — и, вывернув руку, он ткнул указательным пальцем в шкаф. — У меня Сила! Моя Сила! Я самый счастливый! Я делаю то, что хочу! Я! Слышишь ты меня?! Слышишь?!
— Самый несчастный, — спокойно повторил Данила, словно и не слышал всех этих криков. — Паш, это же насколько нужно себя ненавидеть, чтобы не верить такой любви, какой тебя Олеся любила? Насколько считать себя ничтожеством, чтобы и мысли не допустить, что тебя могут любить, что ты нужен кому-то, что о тебе кто-то хочет заботиться, искренне хочет, что тебе сострадают, по-настоящему, сердцем. Как можно себя так ненавидеть, Паш?.. Вот в чем твой Ад. Твой.
— Замолчи! — кричал Павел.
08:00, 07:59, 07:58, 07:57…
Но Данила продолжал и продолжал говорить:
— «И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя смерть; и ад следовал за ним, и дана ему власть над четвертою частью земли — умерщвлять мечом, и голодом, и мором, и зверями земными». Четвертый Всадник…
— Замолчи!
— Ты спрашиваешь — чего это я пришел тебя спасать? А потому что ты — человек, Паш. Понимаешь? Человек . А нет ничего выше человека, и не может быть. Потому что любовь — это человек, радость — это человек, красивый поступок — это тоже человек. И в каждом человеке — Свет. Понимаешь? В каждом воплощен Источник Света, весь целиком. Пусть лишь частицей, но целиком. В каждом. И в том, который запутался, и в том, что на самое дно упал, и в том, что проклинает всех и вся и Бога хулит. В каждом. И нельзя его потерять, понимаешь? Если же одну частицу Света не спасти, бросить, как же остальным быть? Как?.. Вот и будет Тьма.
— Замолчи! — кричал Павел сквозь слезы. — Я буду Сильным! Я докажу!
Он упал на пол и корчился, словно от боли, словно из него выходил этот Ад.
07:00, 06:59, 06:58, 06:57…
— Нет, Паша, нет. Не то, — тихо прошептал Данила, качая головой из стороны в сторону. — Ты пойми… Первая Печать — власть, а сильному власть не нужна. Так что это не сила, а слабость. Вторая Печать — эгоизм. А какая в нем сила? Эгоизм — это страх, как у всякого, кто сидит в своем замкнутом мирке. Это слабость. И третья Печать — зависть, тоже слабость. Где тут Сила, Паш? Где Воля? В каждой Печати слабость, а ты мне говоришь: четвертая — Сила, Воля? С чего бы, Паш?.. Слабость. Одна и только…
— Слабость?! — взревел Павел. — Ты хочешь сказать, что я — слабый ?! — пена брызнула у него изо рта. — Я — слабый?! Да?! Нет!!! Не смей так говорить! Я не слабый! Я сильный!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27