– "Так же можешь и ты", – сказал кто-то. "Нет, – ответил Колхаус, – меня они никогда не выпустят отсюда, и вы это знаете. Если же выпустят, не пожалеют усилий для охоты за мной. И все, кто со мной, будут выловлены. И все вы умрете. Ради чего?"
"Мы все это оговорили заранее, – сказал один из юношей. – Теперь ты все переворачиваешь. Так не годится, мэн! Мы все – Колхаус! Мы не уйдем отсюда, взорвем все это к дьяволу!" Выступил Младший Брат: "То, что ты делаешь – это предательство. Мы все должны быть свободны, или мы все умрем. Ты подписал свое письмо как Президент Временного правительства Америки". Колхаус кивнул: "Это была риторика, необходимая для поддержания нашего духа". – "Но мы поверили в это! – закричал МБМ. – Мы поверили! На улицах хватит народу, чтобы сформировать армию".
Несомненно, ни один теоретик революции не смог бы отрицать, что перед лицом такого гигантского врага, как вся белая раса, успешная борьба за "форд-Т" – неплохое дело для начала. Младший же Брат, явно не теоретик, продолжал кричать: "Ты не смеешь менять свои требования! Ты не смеешь! Предать нас за машину!" – "Я не изменил своих требований", – сказал Колхаус. "Так что же, проклятый "форд" – это и есть твоя справедливость? – спросил МБМ. – Твоя казнь – это справедливость?" Колхаус посмотрел на него. "Что касается казни, то моя смерть была уже решена в тот день, когда умерла Сара. Что касается моего богом забытого "форда", то и его судьба решилась тогда, когда я ехал мимо пожарки. Я не сократил своих требований, их преувеличили те, кто так долго им сопротивлялся. Теперь я выторгую ваши дорогие мне жизни за жизнь Уилли Конклина, и бог с ним".
Спустя несколько минут Отец шел назад через улицу. В конце концов, Колхаус просто требует справедливости, а его людям на нее наплевать. Это другое поколение. В них нет ничего человеческого. Отец содрогнулся. Настоящие чудовища! У них перекрученные мозги. Собирать армию! Они – грязные революционеры, иначе их не назовешь.
Знаменитое упорство Колхауса стало теперь оплотом против аргументов его бешеных парней. Теперь он стоит между мистером Морганом и ужасной бедой. Ничего из этих соображений Отец не доверил окружному прокурору У прокурора и без того хватало неприятностей. Он забрасывал в топку одну порцию виски за другой. Щетина на лице. Глаза-протуберанцы покраснели. Стоит у окна. Шагает. Кулаком правой руки колотит себя в ладонь левой. То и дело заглядывает в телеграмму Моргана. Отец прочистил горло. "Там не сказано, что вы должны повесить соучастников", – проговорил он. "Что? – вскричал Уитмен. – Что? Олл-райт, олл-райт… – Брякнулся на стул. – Много их там?" – "Пятеро", сказал Отец, бессознательно исключая из этого числа Младшего Брата Матери. Уитмен вздохнул. "Я думаю, это лучшее, что вы можете сделать", – сказал Отец. "Факт, – отозвался окружной прокурор, – но что я скажу газетам?" "Немало, – возразил Отец. – Во-первых, вы скажете, что Колхаус Уокер захвачен. Во-вторых, сокровища мистера Моргана спасены, в-третьих, город в безопасности, в-четвертых, вы используете все возможности вашей службы и полиции для того, чтобы выследить всех подручных, пока последний из них не окажется за решеткой, где ему и следует быть". Уитмен подумал. "Да, мы возьмем их, – пробормотал он, – прямо там, за баррикадой". – "Ну, – сказал Отец, – это будет сделать трудновато. Они возьмут заложника и не отпустят его до тех пор, пока не будут в безопасности". – "Кто заложник?" – спросил Уитмен. "Я", – сказал Отец. "Понимаю, – сказал Уитмен. – А как вы думаете, почему хорек решил, что он один удержит здание?" – "Он будет сидеть в алькове, недосягаемый для пуль, руки на детонаторе, – сказал Отец. – Мне кажется, этого вполне достаточно".
Быть может, в этот момент Отец питал надежду, что после своего освобождения он сможет привести полицию в логово преступников. Он думал, что без Колхауса у них поубавится пылу пренебрегать законом. Это были убийцы, анархисты и поджигатели, но он не трусил. Он знает этот тип людей и покажет им, кто здесь настоящий мужчина. Что касается Младшего Брата, то он в этот момент даже радовался, что приложит руку к его захвату.
Уитмен уставился в пространство. "Олл-райт, – сказал он, – олл-райт. Подождем до темноты, может быть, никто не увидит того, что мы сделаем. Ради мистера Моргана, и ради его проклятой гутенберговской Библии, и ради проклятого пятистраничного письма руки покойного Джорджа Вашингтона".
Итак, переговоры завершились.
39
К восьми часам утра люди Форда прислали к библиотеке грузовик со всем комплектом запчастей для "модели-Т". Компания "Пантасот" доставила крышу. Помощники Моргана согласились оплатить все счета. При всем честном народе, глазевшем со всех углов, брандмейстер Конклин под руководством двух механиков приступил к работе, кусок за куском разбирал развалину и строил новый "форд", начиная с шасси. Потея, ворча, жалуясь, а порой и плача, трудился славный герой. Новые шины, новые крылья, новый радиатор, новое магнето, новые двери, новые подножки, новое ветровое стекло, новые фары, новые сиденья. К пяти часам пополудни, когда солнце еще сияло во всю силу над Нью-Йорком, блестящий черный "форд, модель-Т" с заказной брезентовой крышей стоял у бордюра.
Весь день люди Колхауса призывали его изменить решение. Они просто бесились, споря с ним. Он терпеливо их урезонивал. Становилось ясно, что они просто не знают, что им делать без вождя. "Ты стремишься к самоубийству", – кричали они, а сами казались жалкими и потерянными. Уныние сгущалось в библиотеке с каждой минутой. Молодые люди безучастно смотрели из окон на возрождение автомобиля, в котором когда-то Колхаус Уокер Мл. начал свое ухаживание.
Сам Колхаус ни разу не подошел к окну. Он сидел за столом Джона Пирпонта Моргана и составлял свое завещание.
Младший Брат замкнулся в горьком молчании. Отец, который содержался теперь в библиотеке как официальный заложник , решил поговорить с ним. Он думал о том, что он расскажет Матери. Однако тогда лишь только, когда сгустилась темнота и приблизился час ухода, он заставил себя подойти к шурину. Это была последняя возможность поговорить с глазу на глаз.
Молодой человек был в туалете – смывал с лица жженую пробку. Он глянул на Отца в зеркало. "Мне самому от тебя ничего не требуется, – сказал Отец, но не кажется ли тебе, что твоя сестра заслуживает каких-то объяснений?" "Если она обо мне думает, – сказал Младший Брат, – она получит объяснения. Я не хочу их передавать через тебя. Ты самодовольный субъект без малейшего понимания истории. Ты плохо платишь своим рабочим и понятия не имеешь об их нуждах". – "Ясно, ясно", – сказал Отец. "Ты считаешь себя джентльменом во всех своих действиях, – продолжал Младший Брат, – но это просто самообман всех таких, как ты, всех, кто глумится над гуманностью".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
"Мы все это оговорили заранее, – сказал один из юношей. – Теперь ты все переворачиваешь. Так не годится, мэн! Мы все – Колхаус! Мы не уйдем отсюда, взорвем все это к дьяволу!" Выступил Младший Брат: "То, что ты делаешь – это предательство. Мы все должны быть свободны, или мы все умрем. Ты подписал свое письмо как Президент Временного правительства Америки". Колхаус кивнул: "Это была риторика, необходимая для поддержания нашего духа". – "Но мы поверили в это! – закричал МБМ. – Мы поверили! На улицах хватит народу, чтобы сформировать армию".
Несомненно, ни один теоретик революции не смог бы отрицать, что перед лицом такого гигантского врага, как вся белая раса, успешная борьба за "форд-Т" – неплохое дело для начала. Младший же Брат, явно не теоретик, продолжал кричать: "Ты не смеешь менять свои требования! Ты не смеешь! Предать нас за машину!" – "Я не изменил своих требований", – сказал Колхаус. "Так что же, проклятый "форд" – это и есть твоя справедливость? – спросил МБМ. – Твоя казнь – это справедливость?" Колхаус посмотрел на него. "Что касается казни, то моя смерть была уже решена в тот день, когда умерла Сара. Что касается моего богом забытого "форда", то и его судьба решилась тогда, когда я ехал мимо пожарки. Я не сократил своих требований, их преувеличили те, кто так долго им сопротивлялся. Теперь я выторгую ваши дорогие мне жизни за жизнь Уилли Конклина, и бог с ним".
Спустя несколько минут Отец шел назад через улицу. В конце концов, Колхаус просто требует справедливости, а его людям на нее наплевать. Это другое поколение. В них нет ничего человеческого. Отец содрогнулся. Настоящие чудовища! У них перекрученные мозги. Собирать армию! Они – грязные революционеры, иначе их не назовешь.
Знаменитое упорство Колхауса стало теперь оплотом против аргументов его бешеных парней. Теперь он стоит между мистером Морганом и ужасной бедой. Ничего из этих соображений Отец не доверил окружному прокурору У прокурора и без того хватало неприятностей. Он забрасывал в топку одну порцию виски за другой. Щетина на лице. Глаза-протуберанцы покраснели. Стоит у окна. Шагает. Кулаком правой руки колотит себя в ладонь левой. То и дело заглядывает в телеграмму Моргана. Отец прочистил горло. "Там не сказано, что вы должны повесить соучастников", – проговорил он. "Что? – вскричал Уитмен. – Что? Олл-райт, олл-райт… – Брякнулся на стул. – Много их там?" – "Пятеро", сказал Отец, бессознательно исключая из этого числа Младшего Брата Матери. Уитмен вздохнул. "Я думаю, это лучшее, что вы можете сделать", – сказал Отец. "Факт, – отозвался окружной прокурор, – но что я скажу газетам?" "Немало, – возразил Отец. – Во-первых, вы скажете, что Колхаус Уокер захвачен. Во-вторых, сокровища мистера Моргана спасены, в-третьих, город в безопасности, в-четвертых, вы используете все возможности вашей службы и полиции для того, чтобы выследить всех подручных, пока последний из них не окажется за решеткой, где ему и следует быть". Уитмен подумал. "Да, мы возьмем их, – пробормотал он, – прямо там, за баррикадой". – "Ну, – сказал Отец, – это будет сделать трудновато. Они возьмут заложника и не отпустят его до тех пор, пока не будут в безопасности". – "Кто заложник?" – спросил Уитмен. "Я", – сказал Отец. "Понимаю, – сказал Уитмен. – А как вы думаете, почему хорек решил, что он один удержит здание?" – "Он будет сидеть в алькове, недосягаемый для пуль, руки на детонаторе, – сказал Отец. – Мне кажется, этого вполне достаточно".
Быть может, в этот момент Отец питал надежду, что после своего освобождения он сможет привести полицию в логово преступников. Он думал, что без Колхауса у них поубавится пылу пренебрегать законом. Это были убийцы, анархисты и поджигатели, но он не трусил. Он знает этот тип людей и покажет им, кто здесь настоящий мужчина. Что касается Младшего Брата, то он в этот момент даже радовался, что приложит руку к его захвату.
Уитмен уставился в пространство. "Олл-райт, – сказал он, – олл-райт. Подождем до темноты, может быть, никто не увидит того, что мы сделаем. Ради мистера Моргана, и ради его проклятой гутенберговской Библии, и ради проклятого пятистраничного письма руки покойного Джорджа Вашингтона".
Итак, переговоры завершились.
39
К восьми часам утра люди Форда прислали к библиотеке грузовик со всем комплектом запчастей для "модели-Т". Компания "Пантасот" доставила крышу. Помощники Моргана согласились оплатить все счета. При всем честном народе, глазевшем со всех углов, брандмейстер Конклин под руководством двух механиков приступил к работе, кусок за куском разбирал развалину и строил новый "форд", начиная с шасси. Потея, ворча, жалуясь, а порой и плача, трудился славный герой. Новые шины, новые крылья, новый радиатор, новое магнето, новые двери, новые подножки, новое ветровое стекло, новые фары, новые сиденья. К пяти часам пополудни, когда солнце еще сияло во всю силу над Нью-Йорком, блестящий черный "форд, модель-Т" с заказной брезентовой крышей стоял у бордюра.
Весь день люди Колхауса призывали его изменить решение. Они просто бесились, споря с ним. Он терпеливо их урезонивал. Становилось ясно, что они просто не знают, что им делать без вождя. "Ты стремишься к самоубийству", – кричали они, а сами казались жалкими и потерянными. Уныние сгущалось в библиотеке с каждой минутой. Молодые люди безучастно смотрели из окон на возрождение автомобиля, в котором когда-то Колхаус Уокер Мл. начал свое ухаживание.
Сам Колхаус ни разу не подошел к окну. Он сидел за столом Джона Пирпонта Моргана и составлял свое завещание.
Младший Брат замкнулся в горьком молчании. Отец, который содержался теперь в библиотеке как официальный заложник , решил поговорить с ним. Он думал о том, что он расскажет Матери. Однако тогда лишь только, когда сгустилась темнота и приблизился час ухода, он заставил себя подойти к шурину. Это была последняя возможность поговорить с глазу на глаз.
Молодой человек был в туалете – смывал с лица жженую пробку. Он глянул на Отца в зеркало. "Мне самому от тебя ничего не требуется, – сказал Отец, но не кажется ли тебе, что твоя сестра заслуживает каких-то объяснений?" "Если она обо мне думает, – сказал Младший Брат, – она получит объяснения. Я не хочу их передавать через тебя. Ты самодовольный субъект без малейшего понимания истории. Ты плохо платишь своим рабочим и понятия не имеешь об их нуждах". – "Ясно, ясно", – сказал Отец. "Ты считаешь себя джентльменом во всех своих действиях, – продолжал Младший Брат, – но это просто самообман всех таких, как ты, всех, кто глумится над гуманностью".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63