Спустил воду, вышел из туалета. Эльза подошла и обняла меня. Мы поцеловались. Если бы было возможно торговать расфасованной страстью, мы с ней стали бы миллионерами.
— Мы договорились на двенадцать в бутике Альмиранте. Мне нравится эта вешалка, но, если на нее повесить достойный костюм, она станет еще лучше, — добавила она, отстранившись на метр и откровенно рассматривая меня. — Заодно куплю себе чулки. А может, и еще какую-нибудь ерунду. А теперь извини: я понимаю, что кажусь богиней, но время от времени и у меня возникают кое-какие потребности.
Еще бы! И как правило, куда более дорогостоящие, чем мои. В эпоху моего процветания в качестве телохранителя Эльзе едва хватало всей моей зарплаты на самое необходимое. В редчайших случаях, когда ей приходилось ехать на метро, она воображала себя великомученицей Августиной Арагонской. Я вошел в спальню, сел на кровать и положил «стар» на тумбочку. Снял пиджак и повесил его на спинку стула, расстегнул кобуру, механически убедился, что все пятнадцать патронов не покидали своих гнезд в магазине «астры» и что рычаг для извлечения магазина действует безотказно (теперь такая система уже не используется), и положил пистолет под кровать. Разулся. Эльза вошла в комнату, на ходу медленно снимая серьги. Во всем этом было много поэзии и чуть-чуть рутины. Рутина, ставшая поэзией: рядом с этой, и только этой женщиной я хотел бы состариться.
— Неужели в этой комнате нет даже самого завалящего зеркала?
— Нет, но я и так тебе скажу: ты самая прекрасная женщина на свете.
Она положила серьги на столик у стены в ногах кровати. Когда-то над ним действительно висело зеркало, но оно погибло от руки взбешенной женщины, швырнувшей в него туфлей. Я обязательно расскажу об этом Эльзе — пусть поревнует. Эльза сняла браслет, золотой, с бриллиантами. Я не ювелир, но это точно не бижутерия. Между тем я тоже не сидел сложа руки. Теперь я расстегивал рубашку.
— Кто подарил тебе этот браслет?
— Будешь изображать мавра? Ты ведь не думаешь, что все эти шесть лет я так и простояла в сухом доке?
— Да нет, не думаю.
Пытался быть ядовитым, а оказался смешным. Эльза скинула туфли. Каблуки наводили на мысль о кинжалах.
— Наверное, и ты не постился?
— Нет.
— Вот видишь, мой король. У меня всегда вызывали жалость добровольные монашки.
— Здесь было зеркало, — процедил я. — Его разбила одна женщина в припадке ревности.
Я встал, чтобы снять брюки, и остался в трусах и майке. Трусы-плавки и майка без рукавов. Эльза насмешливо смотрела на меня.
— Бедняжка. Видно, она очень страдала из-за тебя. Кроме костюма нужно купить тебе другие трусы — повеселее. Правда, твои достоинства не будут столь явными… И майку, не такую… Как бы это сказать? Не такую профсоюзную.
Она повернулась ко мне спиной. Расстегнула молнию, опустила бретельки — и платье агонизирующей змеей скользнуло к ее ногам. Она осталась в чулках и черном белье, контрастирующем с моим смешным белым одеянием. Я все-таки попытался отыграть очко.
— Хлыст под подушкой, хозяйка.
Эльза повернулась и заметила лежавший на тумбочке «стар».
— Ты не собираешься отделаться от пистолета? — спросила она, бережно снимая чулок, по мере приближения к лодыжкам скручивающийся все утолщающейся баранкой.
— Через пару часов.
Я скинул майку и трусы и нырнул под одеяло.
— Сразу после завершения первого боя, — уточнил я.
— Тебя хватит на столько?
— Я практикую метод имсак по учению Ага-хана — азиатская техника сдерживания оргазма.
— Макс, не растрачивай энергию на разговоры.
— В соответствии с методикой имсак она и должна находить выход в разговорах, а не другим путем.
Эльза наконец сняла чулки и села на кровать спиной ко мне, чтобы я снял с нее бюстгальтер. Всегда готов, и с большим удовольствием. Ее грудь была похожа на два воздушных шарика.
Я тонул.
Мы обнялись. Она скользнула ко мне.
— Минутку, королева, — отстранился я.
Дотянулся до тумбочки и завел будильник, чтобы он зазвонил через два часа.
— Макс, милый, — замурлыкала Эльза, — только ты один умеешь так чудесно обращаться с женщинами.
Я поцеловал ее. В этот раз мне не вполне удался древний метод имсак, но прошу принять во внимание, что практиковать его с Эльзой трудно вдвойне.
11
Когда зазвенел будильник, мы со Светлячком сладко спали. Похоже, мне следовало побольше тренироваться, чтобы освоить знаменитый имсак. Я с трудом подавил зевок и прихлопнул старую дребезжалку. Эльза открыла глаза и потянулась, как блудливая кошка. Я выбрался из кровати и принялся одеваться.
— Ты уходишь? — жалобно запричитала она. — Всегда у меня так: все хотят переспать с Эльзой, а вот проснуться рядом с ней утром — это совсем другая песня.
— Еще не полночь, Эльза. Что за мелодрамы! Я должен отделаться от моего оружия для стрельбы по индейцам.
Эльза села и прислонилась спиной к изголовью кровати. Холодный металл заставил ее содрогнуться.
— Как холодно! — Она подложила под спину подушку. — Джентльмен не должен бросать даму на полпути.
Дождалась, чтобы я посмотрел на нее, и прикрыла грудь руками, изображая девичью застенчивость. Застенчивости едва хватило на несколько секунд.
— О-о, — застонала она.
— Перестань ломать комедию. Как я понял, Паэлья, Однорукий и Кувшин преследовали Розу и Го-до. Если Годо не вернет им три килограмма кокаина, они заклеймят Розу и заставят ее работать проституткой в каком-нибудь борделе. Так?
— Так, но это словечко сказал ты, а не я.
— Совершенно верно. А ты не имеешь к этой тухлой истории никакого отношения, так?
— Так. Но послушай, Макс, ты считаешь, мне чего-то не хватает?
— На первый взгляд похоже, что нет.
— По-твоему, я идиотка? — продолжала она, пропустив мимо ушей сомнительное замечание. — Я и вчерашнюю газету не решилась бы украсть у этой шайки. Я не дура, а вот Годо… У Годофредо голова находится как раз в том месте, откуда у других растут ноги.
— Понятно. И ты по чистой случайности оказалась этой ночью в «Голубом коте», верно?
— Верно. За эти шесть лет ты стал недоверчивым. Раньше ты был не таким, Макс.
— Не таким. Поэтому и случилось то, что случилось. Для того чтобы стать недоверчивым, не нужно ждать целых шесть лет. Я понял все, как только мне прострелили колено. А потом — сама видишь, — я сделал широкий жест, охватывающий дом и все, что меня окружало. — Чудесное изгнание, золотая клетка.
Между тем я был полностью одет. Прощальный поцелуй Эльзе — несмотря ни на что, она его заслужила.
— Ты любишь апельсиновый сок? — поинтересовался я.
— Натуральный.
— Разумеется, натуральный. Ты его любишь?
— Я же сказала, натуральный, это значит, что он мне нравится. Ты замечательно умеешь превратить простой разговор в поезд дальнего следования, милый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
— Мы договорились на двенадцать в бутике Альмиранте. Мне нравится эта вешалка, но, если на нее повесить достойный костюм, она станет еще лучше, — добавила она, отстранившись на метр и откровенно рассматривая меня. — Заодно куплю себе чулки. А может, и еще какую-нибудь ерунду. А теперь извини: я понимаю, что кажусь богиней, но время от времени и у меня возникают кое-какие потребности.
Еще бы! И как правило, куда более дорогостоящие, чем мои. В эпоху моего процветания в качестве телохранителя Эльзе едва хватало всей моей зарплаты на самое необходимое. В редчайших случаях, когда ей приходилось ехать на метро, она воображала себя великомученицей Августиной Арагонской. Я вошел в спальню, сел на кровать и положил «стар» на тумбочку. Снял пиджак и повесил его на спинку стула, расстегнул кобуру, механически убедился, что все пятнадцать патронов не покидали своих гнезд в магазине «астры» и что рычаг для извлечения магазина действует безотказно (теперь такая система уже не используется), и положил пистолет под кровать. Разулся. Эльза вошла в комнату, на ходу медленно снимая серьги. Во всем этом было много поэзии и чуть-чуть рутины. Рутина, ставшая поэзией: рядом с этой, и только этой женщиной я хотел бы состариться.
— Неужели в этой комнате нет даже самого завалящего зеркала?
— Нет, но я и так тебе скажу: ты самая прекрасная женщина на свете.
Она положила серьги на столик у стены в ногах кровати. Когда-то над ним действительно висело зеркало, но оно погибло от руки взбешенной женщины, швырнувшей в него туфлей. Я обязательно расскажу об этом Эльзе — пусть поревнует. Эльза сняла браслет, золотой, с бриллиантами. Я не ювелир, но это точно не бижутерия. Между тем я тоже не сидел сложа руки. Теперь я расстегивал рубашку.
— Кто подарил тебе этот браслет?
— Будешь изображать мавра? Ты ведь не думаешь, что все эти шесть лет я так и простояла в сухом доке?
— Да нет, не думаю.
Пытался быть ядовитым, а оказался смешным. Эльза скинула туфли. Каблуки наводили на мысль о кинжалах.
— Наверное, и ты не постился?
— Нет.
— Вот видишь, мой король. У меня всегда вызывали жалость добровольные монашки.
— Здесь было зеркало, — процедил я. — Его разбила одна женщина в припадке ревности.
Я встал, чтобы снять брюки, и остался в трусах и майке. Трусы-плавки и майка без рукавов. Эльза насмешливо смотрела на меня.
— Бедняжка. Видно, она очень страдала из-за тебя. Кроме костюма нужно купить тебе другие трусы — повеселее. Правда, твои достоинства не будут столь явными… И майку, не такую… Как бы это сказать? Не такую профсоюзную.
Она повернулась ко мне спиной. Расстегнула молнию, опустила бретельки — и платье агонизирующей змеей скользнуло к ее ногам. Она осталась в чулках и черном белье, контрастирующем с моим смешным белым одеянием. Я все-таки попытался отыграть очко.
— Хлыст под подушкой, хозяйка.
Эльза повернулась и заметила лежавший на тумбочке «стар».
— Ты не собираешься отделаться от пистолета? — спросила она, бережно снимая чулок, по мере приближения к лодыжкам скручивающийся все утолщающейся баранкой.
— Через пару часов.
Я скинул майку и трусы и нырнул под одеяло.
— Сразу после завершения первого боя, — уточнил я.
— Тебя хватит на столько?
— Я практикую метод имсак по учению Ага-хана — азиатская техника сдерживания оргазма.
— Макс, не растрачивай энергию на разговоры.
— В соответствии с методикой имсак она и должна находить выход в разговорах, а не другим путем.
Эльза наконец сняла чулки и села на кровать спиной ко мне, чтобы я снял с нее бюстгальтер. Всегда готов, и с большим удовольствием. Ее грудь была похожа на два воздушных шарика.
Я тонул.
Мы обнялись. Она скользнула ко мне.
— Минутку, королева, — отстранился я.
Дотянулся до тумбочки и завел будильник, чтобы он зазвонил через два часа.
— Макс, милый, — замурлыкала Эльза, — только ты один умеешь так чудесно обращаться с женщинами.
Я поцеловал ее. В этот раз мне не вполне удался древний метод имсак, но прошу принять во внимание, что практиковать его с Эльзой трудно вдвойне.
11
Когда зазвенел будильник, мы со Светлячком сладко спали. Похоже, мне следовало побольше тренироваться, чтобы освоить знаменитый имсак. Я с трудом подавил зевок и прихлопнул старую дребезжалку. Эльза открыла глаза и потянулась, как блудливая кошка. Я выбрался из кровати и принялся одеваться.
— Ты уходишь? — жалобно запричитала она. — Всегда у меня так: все хотят переспать с Эльзой, а вот проснуться рядом с ней утром — это совсем другая песня.
— Еще не полночь, Эльза. Что за мелодрамы! Я должен отделаться от моего оружия для стрельбы по индейцам.
Эльза села и прислонилась спиной к изголовью кровати. Холодный металл заставил ее содрогнуться.
— Как холодно! — Она подложила под спину подушку. — Джентльмен не должен бросать даму на полпути.
Дождалась, чтобы я посмотрел на нее, и прикрыла грудь руками, изображая девичью застенчивость. Застенчивости едва хватило на несколько секунд.
— О-о, — застонала она.
— Перестань ломать комедию. Как я понял, Паэлья, Однорукий и Кувшин преследовали Розу и Го-до. Если Годо не вернет им три килограмма кокаина, они заклеймят Розу и заставят ее работать проституткой в каком-нибудь борделе. Так?
— Так, но это словечко сказал ты, а не я.
— Совершенно верно. А ты не имеешь к этой тухлой истории никакого отношения, так?
— Так. Но послушай, Макс, ты считаешь, мне чего-то не хватает?
— На первый взгляд похоже, что нет.
— По-твоему, я идиотка? — продолжала она, пропустив мимо ушей сомнительное замечание. — Я и вчерашнюю газету не решилась бы украсть у этой шайки. Я не дура, а вот Годо… У Годофредо голова находится как раз в том месте, откуда у других растут ноги.
— Понятно. И ты по чистой случайности оказалась этой ночью в «Голубом коте», верно?
— Верно. За эти шесть лет ты стал недоверчивым. Раньше ты был не таким, Макс.
— Не таким. Поэтому и случилось то, что случилось. Для того чтобы стать недоверчивым, не нужно ждать целых шесть лет. Я понял все, как только мне прострелили колено. А потом — сама видишь, — я сделал широкий жест, охватывающий дом и все, что меня окружало. — Чудесное изгнание, золотая клетка.
Между тем я был полностью одет. Прощальный поцелуй Эльзе — несмотря ни на что, она его заслужила.
— Ты любишь апельсиновый сок? — поинтересовался я.
— Натуральный.
— Разумеется, натуральный. Ты его любишь?
— Я же сказала, натуральный, это значит, что он мне нравится. Ты замечательно умеешь превратить простой разговор в поезд дальнего следования, милый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44