Я тогда выгляжу дураком перед всем классом. Других вы всегда вызываете, когда они могут ответить.
Эдуард Уильямс.
* * *
Я только выгляжу взрослым. На самом деле наоборот.
Мура-Вей.
* * *
Я должен честно и искренне сказать, что мне не понравилась книга Ю. Цезарь (У. Шекс.). В ней есть отдельные хорошие места, но как-то она меня не привлекает. Я предлагаю Ю. Цезарю больше юмора, а так очень грустно.
Ученик, разочарованный в Шекспире.
* * *
Мисс П-лд влюблена в Б-ба, а мисс Б-т мисс Ф-ч в мистера Б-ра и Алиса Б. тоже.
Угадайте кто?
* * *
Вы на самом деле довели меня до самой глубины Юлия Цезаря.
Стоящий.
* * *
Мы за вас на 95%. Не расстраивайтесь.
Почему это д-р Бестер любезный и совсем не такой в классе, как у себя в кабинете. Он хороший учитель, а этого не скажешь, глядя на него.
Лентяйка Мэри.
* * *
Не следует разрешать непристойные поступки в читальне.
Без подписи.
* * *
Я еще никогда в жизни не встречала такого чуткого человека, как вы, и такой хорошей учительницы. И это включает другие предметы. Это не просто слова. Они идут от сердца.
Кэрол Бланка.
* * *
Учителя губят Америку.
Ноль.
ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ
41. Любите ли вы индейку
Суббота, 21 ноября
Дорогая Эллен!
Вчера был денек, который запомнится. Была проиграна вся гамма, я получила, говоря педагогическим языком, «полный спектр переживаний». Утром я оказалась в самом центре бунта в ученической столовой — бунта, который сама, можно сказать, спровоцировала, а вечером танцевала в спортивном зале с теми же ребятами, что бунтовали несколькими часами раньше.
Это началось в классе, где я веду язык и литературу. Несколько учеников пришли на урок прямо после обеда, и я услышала их жалобы на ученическую столовую. Сейчас у нас по программе деловая переписка. А почему бы не предложить темой очередного письма «Жалобу в Совет по образованию на плохую работу ученической столовой»? Мы обсудили такое письмо, и я почувствовала, что открыла отдушину для давно сдерживаемого раздражения: «Попробуй проглоти обед за двадцать минут, когда тебя уже ждут», «Повернуться негде…», «Друг друга не слышно», «Дрянная еда», «Будто мы не люди, а скотина!».
Потом я пошла выпить кофе через ученическую столовую. Дежурного на месте не было. Все помещение забито ребятами, половина стоит, душно, шумно, грязно — горой лежат побывавшие в употреблении подносы, бутылки от кока-колы, картонные стаканчики, бумажные пакеты, конфетные обертки. Под плакатом «Не разговаривать», прислонившись к стене, стоял Джо Фероне.
— Спустились в трущобы? — осведомился он.
— Да, стульев у вас здесь маловато, — зачем-то сказала я.
— А в учительском буфете их полным-полно, — сказал Джо. (И правда, в это время там обычно бывает всего несколько человек.) — Считается, что мы не хуже вас. Можно нам притащить несколько стульев оттуда?
— Пожалуйста, — ответила я. — Только потом обязательно отнесите их на место. Попроси кого-нибудь помочь тебе…
Не успела я договорить, как бешеная ватага ринулась в учительский буфет, мальчишки толкались, кричали, тянули стулья во все стороны, размахивали ими над головой, вырывали друг у друга, вопили…
Вдруг раздался свист — появился сам Адмирал.
— Тихо! Я требую полной тишины! — Он был в бешенстве. — Прекратить все разговоры! Кто посмеет открыть рот, будет иметь дело со мной. Чтобы я больше не слышал ни звука.
Они подчиняются. Прекращаются все разговоры. Ни звука. И потом медленно, методично, в напряженном молчании они как по команде начинают бить тарелки, бутылки, бросать книги, подносы, бутерброды. Представь себе эту бунтующую банду, топот ног, звон стекла и беспомощный свист Макхаби!
Зрелище было необычным и пугающим. Кто позвал полицейских, откуда они взялись, не знаю — но стоило им появиться, как вместо разъяренной банды передо мной оказались ребята, медленно отступившие на свои места в том же угрюмом молчании.
— Боюсь, не моя ли это вина, мистер Макхаби, — начала я.
— А чья же еще, черт возьми?! Я предупреждал вас. Я знал, к чему ведут ящики пожеланий и разговоры по душам. Вы мне не верили? Теперь, может быть, поверите.
Потом полетели циркуляры, распоряжения, указания: «предусматриваемые наказания», «твердые меры», «фамилия и имя каждого ученика, находившегося в учительской столовой», «уродливое проявление», «в целях предотвращения подобных инцидентов в будущем» вместе с неизменным «до моего сведения дошло».
А насмешливые глаза Фероне, казалось, все время следили за мной…
Я попыталась выяснить, почему нельзя улучшить работу столовой: претензии ребят были совершенно справедливы. И почему нельзя им питаться вне школы? И вновь я обратилась к своему верному источнику — самим ребятам. Вот несколько их ответов:
* * *
Один семестр нам разрешили ходить в закусочную напротив и в магазинчик на углу. Но мы слишком нарушали общественный порядок и мешали спокойно есть другим посетителям. Поэтому разрешение отменили.
* * *
Если произойдет несчастный случай в школьные часы — это противозаконно. Например, угодил под машину по дороге в закусочную. В прошлом году школе попало за то, что учитель послал ученика за аспирином и его переехала машина. Теперь мы все из-за этого страдаем.
* * *
Поесть вне школы стоит дорого. И все же пусть нам разрешат. Мы ведь тоже люди.
* * *
Ну и что, если мы разобьем солонку или прольем что-нибудь в толкотне или будем громко разговаривать в ресторане? Разве мы становимся несовершеннолетними преступниками или сексуальными маньяками?
* * *
Оправдания и оправдания, причины и причины — вот всё, что нам выдают, а я этого не принимаю.
* * *
Пытались добавить 10 минут для еды и сделать настоящую получасовую большую перемену для каждого класса. Но эти минуты надо было вычесть из уроков, и учителя сказали, что не могут терять учебное время, особенно в классный час.
* * *
Кто-то придумал позволить нам есть в классе еду, что мы принесли из дома. Но сказали, что еще покупать себе молоко или мороженое — нельзя. И нельзя, чтобы в классе завелась грязь, как в столовой. И понадобился бы специальный учитель для наведения порядка.
* * *
Какая польза от того, что достали больше стульев для столовой, когда не хватает столов.
* * *
Начинаю понимать трудности, с которыми приходится сталкиваться Макхаби. В порядке дисциплинарной меры он хотел было отменить назначенные на тот же вечер танцы в честь Дня благодарения, но билеты уже были проданы, школьный оркестр подготовлен, пунш сварен. Макхаби убедили, что наказывать всех за проступки немногих не только недемократично, но и может привести к новой «нежелательной вспышке» со стороны учащихся.
После уроков я нашла на своем столе размякшую шоколадную индейку с поздравительной открыткой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Эдуард Уильямс.
* * *
Я только выгляжу взрослым. На самом деле наоборот.
Мура-Вей.
* * *
Я должен честно и искренне сказать, что мне не понравилась книга Ю. Цезарь (У. Шекс.). В ней есть отдельные хорошие места, но как-то она меня не привлекает. Я предлагаю Ю. Цезарю больше юмора, а так очень грустно.
Ученик, разочарованный в Шекспире.
* * *
Мисс П-лд влюблена в Б-ба, а мисс Б-т мисс Ф-ч в мистера Б-ра и Алиса Б. тоже.
Угадайте кто?
* * *
Вы на самом деле довели меня до самой глубины Юлия Цезаря.
Стоящий.
* * *
Мы за вас на 95%. Не расстраивайтесь.
Почему это д-р Бестер любезный и совсем не такой в классе, как у себя в кабинете. Он хороший учитель, а этого не скажешь, глядя на него.
Лентяйка Мэри.
* * *
Не следует разрешать непристойные поступки в читальне.
Без подписи.
* * *
Я еще никогда в жизни не встречала такого чуткого человека, как вы, и такой хорошей учительницы. И это включает другие предметы. Это не просто слова. Они идут от сердца.
Кэрол Бланка.
* * *
Учителя губят Америку.
Ноль.
ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ
41. Любите ли вы индейку
Суббота, 21 ноября
Дорогая Эллен!
Вчера был денек, который запомнится. Была проиграна вся гамма, я получила, говоря педагогическим языком, «полный спектр переживаний». Утром я оказалась в самом центре бунта в ученической столовой — бунта, который сама, можно сказать, спровоцировала, а вечером танцевала в спортивном зале с теми же ребятами, что бунтовали несколькими часами раньше.
Это началось в классе, где я веду язык и литературу. Несколько учеников пришли на урок прямо после обеда, и я услышала их жалобы на ученическую столовую. Сейчас у нас по программе деловая переписка. А почему бы не предложить темой очередного письма «Жалобу в Совет по образованию на плохую работу ученической столовой»? Мы обсудили такое письмо, и я почувствовала, что открыла отдушину для давно сдерживаемого раздражения: «Попробуй проглоти обед за двадцать минут, когда тебя уже ждут», «Повернуться негде…», «Друг друга не слышно», «Дрянная еда», «Будто мы не люди, а скотина!».
Потом я пошла выпить кофе через ученическую столовую. Дежурного на месте не было. Все помещение забито ребятами, половина стоит, душно, шумно, грязно — горой лежат побывавшие в употреблении подносы, бутылки от кока-колы, картонные стаканчики, бумажные пакеты, конфетные обертки. Под плакатом «Не разговаривать», прислонившись к стене, стоял Джо Фероне.
— Спустились в трущобы? — осведомился он.
— Да, стульев у вас здесь маловато, — зачем-то сказала я.
— А в учительском буфете их полным-полно, — сказал Джо. (И правда, в это время там обычно бывает всего несколько человек.) — Считается, что мы не хуже вас. Можно нам притащить несколько стульев оттуда?
— Пожалуйста, — ответила я. — Только потом обязательно отнесите их на место. Попроси кого-нибудь помочь тебе…
Не успела я договорить, как бешеная ватага ринулась в учительский буфет, мальчишки толкались, кричали, тянули стулья во все стороны, размахивали ими над головой, вырывали друг у друга, вопили…
Вдруг раздался свист — появился сам Адмирал.
— Тихо! Я требую полной тишины! — Он был в бешенстве. — Прекратить все разговоры! Кто посмеет открыть рот, будет иметь дело со мной. Чтобы я больше не слышал ни звука.
Они подчиняются. Прекращаются все разговоры. Ни звука. И потом медленно, методично, в напряженном молчании они как по команде начинают бить тарелки, бутылки, бросать книги, подносы, бутерброды. Представь себе эту бунтующую банду, топот ног, звон стекла и беспомощный свист Макхаби!
Зрелище было необычным и пугающим. Кто позвал полицейских, откуда они взялись, не знаю — но стоило им появиться, как вместо разъяренной банды передо мной оказались ребята, медленно отступившие на свои места в том же угрюмом молчании.
— Боюсь, не моя ли это вина, мистер Макхаби, — начала я.
— А чья же еще, черт возьми?! Я предупреждал вас. Я знал, к чему ведут ящики пожеланий и разговоры по душам. Вы мне не верили? Теперь, может быть, поверите.
Потом полетели циркуляры, распоряжения, указания: «предусматриваемые наказания», «твердые меры», «фамилия и имя каждого ученика, находившегося в учительской столовой», «уродливое проявление», «в целях предотвращения подобных инцидентов в будущем» вместе с неизменным «до моего сведения дошло».
А насмешливые глаза Фероне, казалось, все время следили за мной…
Я попыталась выяснить, почему нельзя улучшить работу столовой: претензии ребят были совершенно справедливы. И почему нельзя им питаться вне школы? И вновь я обратилась к своему верному источнику — самим ребятам. Вот несколько их ответов:
* * *
Один семестр нам разрешили ходить в закусочную напротив и в магазинчик на углу. Но мы слишком нарушали общественный порядок и мешали спокойно есть другим посетителям. Поэтому разрешение отменили.
* * *
Если произойдет несчастный случай в школьные часы — это противозаконно. Например, угодил под машину по дороге в закусочную. В прошлом году школе попало за то, что учитель послал ученика за аспирином и его переехала машина. Теперь мы все из-за этого страдаем.
* * *
Поесть вне школы стоит дорого. И все же пусть нам разрешат. Мы ведь тоже люди.
* * *
Ну и что, если мы разобьем солонку или прольем что-нибудь в толкотне или будем громко разговаривать в ресторане? Разве мы становимся несовершеннолетними преступниками или сексуальными маньяками?
* * *
Оправдания и оправдания, причины и причины — вот всё, что нам выдают, а я этого не принимаю.
* * *
Пытались добавить 10 минут для еды и сделать настоящую получасовую большую перемену для каждого класса. Но эти минуты надо было вычесть из уроков, и учителя сказали, что не могут терять учебное время, особенно в классный час.
* * *
Кто-то придумал позволить нам есть в классе еду, что мы принесли из дома. Но сказали, что еще покупать себе молоко или мороженое — нельзя. И нельзя, чтобы в классе завелась грязь, как в столовой. И понадобился бы специальный учитель для наведения порядка.
* * *
Какая польза от того, что достали больше стульев для столовой, когда не хватает столов.
* * *
Начинаю понимать трудности, с которыми приходится сталкиваться Макхаби. В порядке дисциплинарной меры он хотел было отменить назначенные на тот же вечер танцы в честь Дня благодарения, но билеты уже были проданы, школьный оркестр подготовлен, пунш сварен. Макхаби убедили, что наказывать всех за проступки немногих не только недемократично, но и может привести к новой «нежелательной вспышке» со стороны учащихся.
После уроков я нашла на своем столе размякшую шоколадную индейку с поздравительной открыткой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51