Я ничего не понимаю…
— Яша, — краешком губ улыбнулась женщина. — Вы всегда были большим и веселым ребенком.
— Что вы такое говорите?! Ах, Зиночка, как вы здесь пели… неужели все это когда-то было? Как здесь раньше лабали…
— Яша, давайте помолчим, ведь мы еще живы… вы помните то лето… в Лазурном?
— Зиночка, — еле вымолвил Школьник. — Почему вы хотите меня обидеть?
Веселья час и грусть разлуки
Готов делить с тобой всегда
………………………………………
………………………………………
— Все это пойло, — сказал Яков Давыдович официантке, подходя к нашему столику, — отнесите тем, кто сегодня трудился… Как здесь раньше лабали! — покачал он мраморной головой. — Как давно это было, ах, танго, танго…
— Кому? — моргала официантка, безуспешно пытавшаяся понять Школьника.
— Ниночка, — ласково сказала дорогая женщина. — Вы особенно не напрягайтесь, когда слушаете Яшу. Отдайте все, что стоит на столе, музыкантам.
— Яша, — обернулась она к Школьнику. — Что же вы кочумаете, как не родной, предложите мне руку. Санюля вас уже заждался.
За все это время даже Левшин не проронил ни слова. У нас забрали графин, шницели и отнесли на сцену к музыкантам.
— Яша, — кинулся вдогонку опомнившийся Горох. Дайте червонец, не лишайте меня своего покровительства!
— Толя! — ужаснулся Школьник. — О чем таком вы говорите? Вы что, хотите меня разорить?
Женщина слушала Яшу и весело смеялась.
— Яша, — нежно произнесла она, положа руку ему на плечо. — Вы неисправимы, милый Яша.
Мы сидели за пустым столом, на котором не было даже крошки хлеба. На нас начали показывать пальцем.
— Я уважаю Якова Давыдовича! — вскричал Левшин. — Но я заплатил за водку! Где она? Почему ее пьют другие? Горох, вы что, с ним сговорились?
— Я знаю Яшу с ледникового периода, — хмыкнул Горох. — Но что он может сделать в ближайшие пять минут, я не знаю.
— В общем, я пошел к крошкам! — яростно воскликнул Левшин. — Вы как хотите, Яша думает…
Витюшка не успел договорить. Пожилой метрдотель, которого здесь видели исключительно по праздникам, с самой приятной улыбкой подлетел к нам и красивым баритоном пожелал приятного вечера. Левшину показалось, что над нами смеются.
Горох криво усмехнулся, погладил бороду, провел рукой по залысине и язвительно спросил:
— Это кто попросил вас об этом? Передайте Яше, что наш стол помнит о нем, его танец до сих пор стоит перед глазами, и пусть вернет графин, который он у нас отнял.
Страстную речь грузчика-философа метрдотель просто отказался слушать. Он взмахнул указательным пальцем, и вместо серого рубища на стол легла черная, сверкающая серебром, с какими-то немыслимыми разводами скатерть.
Он пошевелил мизинцем — на столе появились приборы, предназначения которых мы просто не знали. Фокусник пошевелил мизинцем другой руки. Наверно, нам принесли салаты. Потом поставили пикантное голубое ведерочко со льдом, хрустальные фужеры, рюмочки… которыми поллитра можно пить месяц.
— Пожалуйста, — выберите кусочек мяса, — пропел метрдотель, когда подъехал повар с тележкой. — Лично я рекомендую вам вот этот… этот…
Мы машинально кивали, заранее со всем согласные.
— Из коньяков я бы вам предложил «Фидж», «Арктик», «Вишневая леди», «И для него»… Из напитков — вафельный сок, манго, укропный… Из фруктов рекомендую…
Мы нервно кивали головами. Вскоре наш стол стал похож на экзотический куст неслыханного и невиданного.
— На десерт, — почти растаял метрдотель, — рекомендую…
«Кто же все это будет башлять?» — с ужасом думал каждый из нас.
Метрдотель в душе, наверно, угорал, глядя на наши рожи, но у него была твердая установка на сегодняшний вечер. Мы сидели, как на похоронах, чинно и скорбно. Левшин не ходил танцевать, Горох, видя, как морщится метрдотель, когда он слишком быстро опрокидывает рюмку с дорогим коньяком, сидел насупясь и глубокомысленно потел.
Весь ресторан восхищался нашим столом и завидовал. Мы вели светскую беседу, тусклую и никому не понятную. Гудел Витюшкин рок-н-ролл, но он не показывал вида, что ему до смерти хочется потанцевать. Важный и респектабельный метрдотель отбивал охоту у его знакомых подходить к нашему столику, он висел над нашими головами, как грозовая туча в ясный день.
Свет в зале внезапно потух и прозвучало объявление:
— Дорогим артистам Куралесинской филармонии от администрации ресторана «У озера».
Пауза затянулась, и к нашему столику, который стоял в самом центре зала, начала приближаться траурная процессия со свечами. Свет так же внезапно загорелся, мы
увидели перед собой двух официантов, державших над нашими головами огромный торт с горящими свечами.
Я посмотрел на своих друзей. У них в глазах застыла шкал тоска. Они бы отдали все на свете за возможность вернуть назад свои шницели и графин с пойлом, и чтобы строгий, внушительный метрдотель, подливающий нам по своему усмотрению по капле коньяка, навсегда исчез, откуда он появился. Вечер закончился так же торжественно, как и начался. Метрдотель распахнул перед нами двери ресторана, и мы чинно и трезво вышли в фойе гостиницы.
— Всегда вам рады! — осчастливил метрдотель нас своей изумительной улыбкой. — Вы всегда наши желанные гости.
В ресторации только начиналась столь любимая Витюшкой тусовка… Кто с кем? Куда? К кому? А его там не было.
— Этот Яша, — прервал наконец мрачную тишину Горох, — он же нас за людей не считает.
Левшин ничего не отвечал. Он просто не мог понять — как? Как можно вычеркнуть вечер, проведенный в кабаке, из жизни! Метрдотель стоял в дверях и иногда, посмотрев в нашу сторону, ослепительно улыбался.
— Да он просто издевается над нами! — вскричал вдруг Витюшка. — Налил какой-то дряни, а что за блюда нам приносили? Я даже не успевал попробовать — их тут же уносили! А как их надо было жрать? Может, кто-нибудь из вас знает?! — накинулся Левшин на нас. — А я жрать хочу! Я хочу сберлять свой шницель хлебный и выпить стакан древесной водки! По какому праву Яша забрал у нас водку? Я в гробу видел такой отдых, пусть даже и бесплатный!
* * *
Через несколько дней Ирка с Закулисным расписались, и по этому важному событию для «мойдодыровцев» намечался банкет, который решили вспрыснуть в ресторане «Чулпан». Для Закулисного — это было привычное дело. Он сидел за свадебным столом в кожаном повседневном пиджаке, смурной и вальяжный.
Для Ирки — это было событие. Она загадочно щурила огромные зеленые глаза, посматривала на сверкающее обручальное колечко и пыталась предугадать любое желание возлюбленного. Елена Дмитриевна сидела в черном глухом бархатном платье, украшенном затейливой золотой цепочкой с каким-то таинственным кулончиком из камня.
Зато Женек — я вам скажу! Элегантный серенький костюмчик, какие-то — черт поймет — с дырочками ботиночки и — бабочка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
— Яша, — краешком губ улыбнулась женщина. — Вы всегда были большим и веселым ребенком.
— Что вы такое говорите?! Ах, Зиночка, как вы здесь пели… неужели все это когда-то было? Как здесь раньше лабали…
— Яша, давайте помолчим, ведь мы еще живы… вы помните то лето… в Лазурном?
— Зиночка, — еле вымолвил Школьник. — Почему вы хотите меня обидеть?
Веселья час и грусть разлуки
Готов делить с тобой всегда
………………………………………
………………………………………
— Все это пойло, — сказал Яков Давыдович официантке, подходя к нашему столику, — отнесите тем, кто сегодня трудился… Как здесь раньше лабали! — покачал он мраморной головой. — Как давно это было, ах, танго, танго…
— Кому? — моргала официантка, безуспешно пытавшаяся понять Школьника.
— Ниночка, — ласково сказала дорогая женщина. — Вы особенно не напрягайтесь, когда слушаете Яшу. Отдайте все, что стоит на столе, музыкантам.
— Яша, — обернулась она к Школьнику. — Что же вы кочумаете, как не родной, предложите мне руку. Санюля вас уже заждался.
За все это время даже Левшин не проронил ни слова. У нас забрали графин, шницели и отнесли на сцену к музыкантам.
— Яша, — кинулся вдогонку опомнившийся Горох. Дайте червонец, не лишайте меня своего покровительства!
— Толя! — ужаснулся Школьник. — О чем таком вы говорите? Вы что, хотите меня разорить?
Женщина слушала Яшу и весело смеялась.
— Яша, — нежно произнесла она, положа руку ему на плечо. — Вы неисправимы, милый Яша.
Мы сидели за пустым столом, на котором не было даже крошки хлеба. На нас начали показывать пальцем.
— Я уважаю Якова Давыдовича! — вскричал Левшин. — Но я заплатил за водку! Где она? Почему ее пьют другие? Горох, вы что, с ним сговорились?
— Я знаю Яшу с ледникового периода, — хмыкнул Горох. — Но что он может сделать в ближайшие пять минут, я не знаю.
— В общем, я пошел к крошкам! — яростно воскликнул Левшин. — Вы как хотите, Яша думает…
Витюшка не успел договорить. Пожилой метрдотель, которого здесь видели исключительно по праздникам, с самой приятной улыбкой подлетел к нам и красивым баритоном пожелал приятного вечера. Левшину показалось, что над нами смеются.
Горох криво усмехнулся, погладил бороду, провел рукой по залысине и язвительно спросил:
— Это кто попросил вас об этом? Передайте Яше, что наш стол помнит о нем, его танец до сих пор стоит перед глазами, и пусть вернет графин, который он у нас отнял.
Страстную речь грузчика-философа метрдотель просто отказался слушать. Он взмахнул указательным пальцем, и вместо серого рубища на стол легла черная, сверкающая серебром, с какими-то немыслимыми разводами скатерть.
Он пошевелил мизинцем — на столе появились приборы, предназначения которых мы просто не знали. Фокусник пошевелил мизинцем другой руки. Наверно, нам принесли салаты. Потом поставили пикантное голубое ведерочко со льдом, хрустальные фужеры, рюмочки… которыми поллитра можно пить месяц.
— Пожалуйста, — выберите кусочек мяса, — пропел метрдотель, когда подъехал повар с тележкой. — Лично я рекомендую вам вот этот… этот…
Мы машинально кивали, заранее со всем согласные.
— Из коньяков я бы вам предложил «Фидж», «Арктик», «Вишневая леди», «И для него»… Из напитков — вафельный сок, манго, укропный… Из фруктов рекомендую…
Мы нервно кивали головами. Вскоре наш стол стал похож на экзотический куст неслыханного и невиданного.
— На десерт, — почти растаял метрдотель, — рекомендую…
«Кто же все это будет башлять?» — с ужасом думал каждый из нас.
Метрдотель в душе, наверно, угорал, глядя на наши рожи, но у него была твердая установка на сегодняшний вечер. Мы сидели, как на похоронах, чинно и скорбно. Левшин не ходил танцевать, Горох, видя, как морщится метрдотель, когда он слишком быстро опрокидывает рюмку с дорогим коньяком, сидел насупясь и глубокомысленно потел.
Весь ресторан восхищался нашим столом и завидовал. Мы вели светскую беседу, тусклую и никому не понятную. Гудел Витюшкин рок-н-ролл, но он не показывал вида, что ему до смерти хочется потанцевать. Важный и респектабельный метрдотель отбивал охоту у его знакомых подходить к нашему столику, он висел над нашими головами, как грозовая туча в ясный день.
Свет в зале внезапно потух и прозвучало объявление:
— Дорогим артистам Куралесинской филармонии от администрации ресторана «У озера».
Пауза затянулась, и к нашему столику, который стоял в самом центре зала, начала приближаться траурная процессия со свечами. Свет так же внезапно загорелся, мы
увидели перед собой двух официантов, державших над нашими головами огромный торт с горящими свечами.
Я посмотрел на своих друзей. У них в глазах застыла шкал тоска. Они бы отдали все на свете за возможность вернуть назад свои шницели и графин с пойлом, и чтобы строгий, внушительный метрдотель, подливающий нам по своему усмотрению по капле коньяка, навсегда исчез, откуда он появился. Вечер закончился так же торжественно, как и начался. Метрдотель распахнул перед нами двери ресторана, и мы чинно и трезво вышли в фойе гостиницы.
— Всегда вам рады! — осчастливил метрдотель нас своей изумительной улыбкой. — Вы всегда наши желанные гости.
В ресторации только начиналась столь любимая Витюшкой тусовка… Кто с кем? Куда? К кому? А его там не было.
— Этот Яша, — прервал наконец мрачную тишину Горох, — он же нас за людей не считает.
Левшин ничего не отвечал. Он просто не мог понять — как? Как можно вычеркнуть вечер, проведенный в кабаке, из жизни! Метрдотель стоял в дверях и иногда, посмотрев в нашу сторону, ослепительно улыбался.
— Да он просто издевается над нами! — вскричал вдруг Витюшка. — Налил какой-то дряни, а что за блюда нам приносили? Я даже не успевал попробовать — их тут же уносили! А как их надо было жрать? Может, кто-нибудь из вас знает?! — накинулся Левшин на нас. — А я жрать хочу! Я хочу сберлять свой шницель хлебный и выпить стакан древесной водки! По какому праву Яша забрал у нас водку? Я в гробу видел такой отдых, пусть даже и бесплатный!
* * *
Через несколько дней Ирка с Закулисным расписались, и по этому важному событию для «мойдодыровцев» намечался банкет, который решили вспрыснуть в ресторане «Чулпан». Для Закулисного — это было привычное дело. Он сидел за свадебным столом в кожаном повседневном пиджаке, смурной и вальяжный.
Для Ирки — это было событие. Она загадочно щурила огромные зеленые глаза, посматривала на сверкающее обручальное колечко и пыталась предугадать любое желание возлюбленного. Елена Дмитриевна сидела в черном глухом бархатном платье, украшенном затейливой золотой цепочкой с каким-то таинственным кулончиком из камня.
Зато Женек — я вам скажу! Элегантный серенький костюмчик, какие-то — черт поймет — с дырочками ботиночки и — бабочка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63