«Ну как, вкусный пирожок? Хочешь фокус покажу? Сейчас пирожок подпрыгнет и без всяких веревочек, лесочек — исчезнет!»
Они наперебой совали мне бутерброды и ватрушки, которые тут же под оглушительный хохот бесследно исчезали в моем чреве.
— Еще, еще! — прыгали вокруг меня откормленные дети. — А мой?
— Давай твой! — выхватывал я ветчину. Утром кое-как перебивался в школе, а днем вопил в детском садике дурным голосом:
— Как вкусно пахнет! Детство вспомнить, что ли? Дайте-ка манной каши единственному в мире черному администратору.
В мухоморовской гостинице «Медовый месяц» вечерами я устраивал пиршества. Раскладывал на столе украденные в школе корки хлеба, солил и запивал водой из крана.
«А Боря сейчас супчик из черепашьих хвостов берляет, — ломал я зубы об огрызок коржика. — Министр наводнений и землетрясений… такого друга потерял. Эх, горяченького бы…»
* * *
Детские садики для любого администратора — это изюминка, если до тебя еще не обгрызли. Никаких проблем с заделкой в портовом городе Мухоморовке у меня не возникло, если, конечно, не считать интернатов, из которых выбить наличные деньги… все равно что продать зимой тележку снега.
Когда я зашел в интернат, мне вдруг вспомнились гастроли в Иркутске. Такое же старое массивное здание, вместо окон — бойницы, стены, поросшие мхом…
— Интернат… — только успел прочитать, как из двери вышел пожилой, представительный, хорошо одетый мужчина и внимательно посмотрел на меня строгим взглядом.
— Извините, директор у себя? — спросил я его от «фонаря».
— Слушаю вас, — ответил он. — Что вы хотели?
Через несколько минут директор угорал от смеха.
— Ой! — бился он головой об стену. — Ой, не могу! Прыг… и полетел!
— Да-да! — кривлялся я, размахивая руками. — Именно так, прыг-прыг — и без всяких там проволочек, ниточек…
— Ой, не могу! — рыдал директор. — Да ведь у нас же…
— Ничего! — трещал я. — У кого нет денег, может пройти без билета, идем навстречу!
— Да ведь у меня же… — стонал он, не в силах выговорить, что у него. — Ой, без лесочек… ну все, больше не могу… прыг-прыг!
— И веревочек, проволочек, ниточек! — добивал я директора.
Я так и оставил его, изнемогающего от смеха, пытавшегося мне что-то объяснить, с билетами в руках. Вскоре я наткнулся еще на один интернат.
— Вы понимаете, в чем дело, — начала мне объяснять молодая женщина с воспаленными розовыми глазами и глубокими морщинами на детском застенчивом лице. — У нас ведь не простые дети…
— Аннушка Потапов«а! — тут же прерывал я директора этого интерната. — У кого нет денег, идем на уступ — и один-два человека могут пройти без билета.
— Они что, по рублю? Видите ли…
— Ничего! Все будет как в сказке! Прыг — и полетел! Мне некогда было выслушивать ее печальные рассказы, которых я наслушался на всю оставшуюся жизнь не дав Аннушке рассказать что-то очень важное, оставил билеты и уже летел дальше в поисках зрителей.
Когда же на один спектакль пришли два приглашенных мной интерната, Закулисный чуть не спрыгнул с ума. «Мойдодыровцы», оцепенев от страха, таращили глаза на приближавшуюся толпу древних, беспомощных стариков и старушек. Человек пять везли на инвалидных колясках, другим помогали идти нянечки, остальные шли, поддерживая друг друга.
— Они что, идут сюда умирать?! — схватился за голову Закулисный. — Или это массовое самоубийство? Кого пригласил этот болван?
Интернатовцы остановились возле афиши, и до ушей «мойдодыровцев» донеслось:
— Надо же — Мойдодыр…
— До чего додумались…
— Что ж вы хотите, прогресс!
— В демократию играют.
— Но от веревочек все-таки отказались. Директор, возглавлявший необычное шествие могикан, восторженно кричал:
— Сейчас сами увидите! Вот прямо — прыг… и полетел! — замахал он руками, как воробей. — Еще Мойдодыр должен полететь, там все будет летать, это «черный кабинет» самого Смоктуновского! А попрошу администратора — и вы будете летать в «черном кабинете»!
При слове «черный кабинет» старички притихли и с боязнью посмотрели на дышащего здоровьем директора.
— Скоро все разлетимся, — протянул кто-то робко.
— Я, наверно, не пойду, — пискнул другой жалостливо.
— Да… — поддержала его старушка. — Если б «черного кабинета» не было, а то просто ужас.
— Маркел Купидонович, а без кабинета никак нельзя посмотреть? — зашептались интернатовцы, крестясь.
— Разговорчики! — прикрикнул Маркел Купидонович. — Оплачено государством, все за мной!
Старички, как мышки, тихо и безропотно прошмыгнули в зал мимо ополоумевшего Закулисного и затихли. Кто был в колясках, тех расположили в проходах.
Женек убежал на сцену и из-за занавеса выглядывал, не понимая, что же это творится.
— Вот это интернат! — подбегал он к Горе. — Петякантроп, ты только посмотри, кого Евгеша на спектакль пригласил!
— За Петякантропа — расплющу! — шипел Петя. — Вижу, что не детский садик.
Закулисного чуть не вырвало, когда он увидел следующий интернат.
— Петя! Петя! — завопил он. — Что это за люди?
— У нас необычные дети, — подошла Аннушка Потаповна к Елене Дмитриевне, которая, вцепившись в стол, с ужасом в глазах глядела на стоящих перед афишей детей. — Я уже говорила вашему администратору, но он как на иголках, отдал билеты, даже не выслушав.
— Да-да, — бессознательно кивала Елена Дмитриевна. Дети с абсолютно одинаковыми лицами вдруг разом заревели, пуская слюни.
— Они у нас тихие, — как бы оправдываясь за их трагедию, сказала Аннушка Потаповна, умоляюще подняв розовые воспаленные глаза на Елену Дмитриевну. — Кто же виноват, что они такие…
— Да-да, — замерла Елена Дмитриевна. Она задрожала, когда дети внезапно остановились перед зрительным залом и посмотрели неживыми глазами на нее и на груду железных и бумажных рублей. Мальчик лет десяти подошел к столу и что-то гортанно прокричал, трясущейся рукой протянувшись к деньгам.
— Уберите его! — не выдержала Елена Дмитриевна, судорожно сгребая деньги со стола. — Пшел прочь! — завизжала она.
Мальчик плюнул ей в лицо и, заплакав, побежал к своим.
— Володя! — забилась в истерике Елена Дмитриевна.
— Володя!
— Они у нас тихие, — шептала Аннушка Потаповна, — кто ж виноват…
Дети с одинаковыми лицами, не обращая ни на кого внимания, сами прошли в зал и затихли.
— Володя! — очнулась Елена Дмитриевна, трагичным голосом обращаясь к сыну. — Он плюнул мне в лицо, а вдруг этот урод заразный?!
— Васенька не заразный, — показались слезы на розовых глазах у молодой женщины.
— Володя! — кричала Елена Дмитриевна. — Выведи психов из зала! Ну что ты стоишь, как болван!
— Не надо, прошу вас! — простонала Аннушка Потаповна, цепляясь за Закулисного, который с желтой яростью в глазах, мстя за свой недавний испуг, рванулся в зал, грубо отпихивая женщину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Они наперебой совали мне бутерброды и ватрушки, которые тут же под оглушительный хохот бесследно исчезали в моем чреве.
— Еще, еще! — прыгали вокруг меня откормленные дети. — А мой?
— Давай твой! — выхватывал я ветчину. Утром кое-как перебивался в школе, а днем вопил в детском садике дурным голосом:
— Как вкусно пахнет! Детство вспомнить, что ли? Дайте-ка манной каши единственному в мире черному администратору.
В мухоморовской гостинице «Медовый месяц» вечерами я устраивал пиршества. Раскладывал на столе украденные в школе корки хлеба, солил и запивал водой из крана.
«А Боря сейчас супчик из черепашьих хвостов берляет, — ломал я зубы об огрызок коржика. — Министр наводнений и землетрясений… такого друга потерял. Эх, горяченького бы…»
* * *
Детские садики для любого администратора — это изюминка, если до тебя еще не обгрызли. Никаких проблем с заделкой в портовом городе Мухоморовке у меня не возникло, если, конечно, не считать интернатов, из которых выбить наличные деньги… все равно что продать зимой тележку снега.
Когда я зашел в интернат, мне вдруг вспомнились гастроли в Иркутске. Такое же старое массивное здание, вместо окон — бойницы, стены, поросшие мхом…
— Интернат… — только успел прочитать, как из двери вышел пожилой, представительный, хорошо одетый мужчина и внимательно посмотрел на меня строгим взглядом.
— Извините, директор у себя? — спросил я его от «фонаря».
— Слушаю вас, — ответил он. — Что вы хотели?
Через несколько минут директор угорал от смеха.
— Ой! — бился он головой об стену. — Ой, не могу! Прыг… и полетел!
— Да-да! — кривлялся я, размахивая руками. — Именно так, прыг-прыг — и без всяких там проволочек, ниточек…
— Ой, не могу! — рыдал директор. — Да ведь у нас же…
— Ничего! — трещал я. — У кого нет денег, может пройти без билета, идем навстречу!
— Да ведь у меня же… — стонал он, не в силах выговорить, что у него. — Ой, без лесочек… ну все, больше не могу… прыг-прыг!
— И веревочек, проволочек, ниточек! — добивал я директора.
Я так и оставил его, изнемогающего от смеха, пытавшегося мне что-то объяснить, с билетами в руках. Вскоре я наткнулся еще на один интернат.
— Вы понимаете, в чем дело, — начала мне объяснять молодая женщина с воспаленными розовыми глазами и глубокими морщинами на детском застенчивом лице. — У нас ведь не простые дети…
— Аннушка Потапов«а! — тут же прерывал я директора этого интерната. — У кого нет денег, идем на уступ — и один-два человека могут пройти без билета.
— Они что, по рублю? Видите ли…
— Ничего! Все будет как в сказке! Прыг — и полетел! Мне некогда было выслушивать ее печальные рассказы, которых я наслушался на всю оставшуюся жизнь не дав Аннушке рассказать что-то очень важное, оставил билеты и уже летел дальше в поисках зрителей.
Когда же на один спектакль пришли два приглашенных мной интерната, Закулисный чуть не спрыгнул с ума. «Мойдодыровцы», оцепенев от страха, таращили глаза на приближавшуюся толпу древних, беспомощных стариков и старушек. Человек пять везли на инвалидных колясках, другим помогали идти нянечки, остальные шли, поддерживая друг друга.
— Они что, идут сюда умирать?! — схватился за голову Закулисный. — Или это массовое самоубийство? Кого пригласил этот болван?
Интернатовцы остановились возле афиши, и до ушей «мойдодыровцев» донеслось:
— Надо же — Мойдодыр…
— До чего додумались…
— Что ж вы хотите, прогресс!
— В демократию играют.
— Но от веревочек все-таки отказались. Директор, возглавлявший необычное шествие могикан, восторженно кричал:
— Сейчас сами увидите! Вот прямо — прыг… и полетел! — замахал он руками, как воробей. — Еще Мойдодыр должен полететь, там все будет летать, это «черный кабинет» самого Смоктуновского! А попрошу администратора — и вы будете летать в «черном кабинете»!
При слове «черный кабинет» старички притихли и с боязнью посмотрели на дышащего здоровьем директора.
— Скоро все разлетимся, — протянул кто-то робко.
— Я, наверно, не пойду, — пискнул другой жалостливо.
— Да… — поддержала его старушка. — Если б «черного кабинета» не было, а то просто ужас.
— Маркел Купидонович, а без кабинета никак нельзя посмотреть? — зашептались интернатовцы, крестясь.
— Разговорчики! — прикрикнул Маркел Купидонович. — Оплачено государством, все за мной!
Старички, как мышки, тихо и безропотно прошмыгнули в зал мимо ополоумевшего Закулисного и затихли. Кто был в колясках, тех расположили в проходах.
Женек убежал на сцену и из-за занавеса выглядывал, не понимая, что же это творится.
— Вот это интернат! — подбегал он к Горе. — Петякантроп, ты только посмотри, кого Евгеша на спектакль пригласил!
— За Петякантропа — расплющу! — шипел Петя. — Вижу, что не детский садик.
Закулисного чуть не вырвало, когда он увидел следующий интернат.
— Петя! Петя! — завопил он. — Что это за люди?
— У нас необычные дети, — подошла Аннушка Потаповна к Елене Дмитриевне, которая, вцепившись в стол, с ужасом в глазах глядела на стоящих перед афишей детей. — Я уже говорила вашему администратору, но он как на иголках, отдал билеты, даже не выслушав.
— Да-да, — бессознательно кивала Елена Дмитриевна. Дети с абсолютно одинаковыми лицами вдруг разом заревели, пуская слюни.
— Они у нас тихие, — как бы оправдываясь за их трагедию, сказала Аннушка Потаповна, умоляюще подняв розовые воспаленные глаза на Елену Дмитриевну. — Кто же виноват, что они такие…
— Да-да, — замерла Елена Дмитриевна. Она задрожала, когда дети внезапно остановились перед зрительным залом и посмотрели неживыми глазами на нее и на груду железных и бумажных рублей. Мальчик лет десяти подошел к столу и что-то гортанно прокричал, трясущейся рукой протянувшись к деньгам.
— Уберите его! — не выдержала Елена Дмитриевна, судорожно сгребая деньги со стола. — Пшел прочь! — завизжала она.
Мальчик плюнул ей в лицо и, заплакав, побежал к своим.
— Володя! — забилась в истерике Елена Дмитриевна.
— Володя!
— Они у нас тихие, — шептала Аннушка Потаповна, — кто ж виноват…
Дети с одинаковыми лицами, не обращая ни на кого внимания, сами прошли в зал и затихли.
— Володя! — очнулась Елена Дмитриевна, трагичным голосом обращаясь к сыну. — Он плюнул мне в лицо, а вдруг этот урод заразный?!
— Васенька не заразный, — показались слезы на розовых глазах у молодой женщины.
— Володя! — кричала Елена Дмитриевна. — Выведи психов из зала! Ну что ты стоишь, как болван!
— Не надо, прошу вас! — простонала Аннушка Потаповна, цепляясь за Закулисного, который с желтой яростью в глазах, мстя за свой недавний испуг, рванулся в зал, грубо отпихивая женщину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63