— Ты рассуждаешь, как Эйб.
— Раньше я часто думал: чувствуют ли машины себя когда-нибудь одинокими? Мы с тобой однажды говорили о машинах, но я так и не сказал всего, что хотел. Я помню, как жутко злился, читая о том, как на автомобильных заводах в Японии выключали свет, оставляя роботов работать в кромешной темноте. — Он откусил яблочный пирог, попросил у официантки солодового виски и продолжил: — Но думаю, да, я чувствую себя одиноким. Настолько одиноким! Да. Одиноким.
Я ничего не сказал.
— Или я чувствовал…
Чувствовал…
— Чувствовал? До какого момента? — спросил я.
— Да я…
— Что?
— Я влюбился, Даниил.
О Боже, вот это сплетня-бомба! (И, слава Господу, я не уволен!)
— Так это же здорово, Майкл! Поздравляю! В кого?
— Я не знаю.
— Что значит ты не знаешь, в кого?
— Ну, я и знаю, и не знаю. Я влюбился в существо по имени Штрих-код. И я не знаю, кто он/она такой/такая, сколько ей/ему лет и вообще ничего. Но меня очаровало… оно. Существо Штрих-код живет в Ватерлоо, Онтарио, Канада. Думаю, что оно студент. Это все, что я знаю.
— Подожди, я тебя правильно понял? Ты влюбился и человека, но понятия не имеешь, кто он такой?
— Точно. Вы тут недавно рассуждали о том. чтобы сделать татуировки с изображением штрих-кодов, и постоянно повторяли это слово — «штрих-код». Я думал, что озверею от любви. Я сдерживался изо всех сил. А потом Баг рассказал о себе так честно и открыто — я думал, что умру, и пришел к выводу: дальше так продолжаться не может.
Принесли виски для Майкла. Он отодвинул лед и хлебнул: он перешел от «Робитуссипа» к крепким папиткам.
— Штрих-код тоже ест плоскую пищу. А еще она/он написал(а) плоскогорский продукт в стиле «Ооп!» с огромным игровым потенциалом. Штрих-код — это родственная мне душа. Существует лишь одна моя половинка, и я нашел ее. Штрих-код — это мой союзник в этом мире и…
Он замолчал и оглядел ресторан.
— Иногда, когда одиночество накатывает слишком сильно, жизнь выглядит просто ужасной и я не хочу оставаться здесь. Ну, в смысле, на Земле, Я хочу быть… там. — Он показал на луч солнца, струившийся в окно, и на небо над Заливом. — Мысль о Штрих-коде — единственное, что привязывает и держит меня на Земле.
— И что ты собираешься предпринять по этому поводу, Майкл?
Он вздохнул и посмотрел на других бизнесменов в ресторане.
— Но что же ты собираешься предпринять но этому поводу? — снова спросил я.
Он поднял на меня взгляд.
— Майкл, я здесь именно поэтому? Я что, должен как-то участвовать?
— Можешь оказать мне услугу, Даниил? Я так и знал.
— Какую?
— Посмотри на меня.
— Я смотрю.
— Нет, посмотри!
Майкл поместил себя под линзу микроскопа: пухлый очкарик, плохо одетый, в футболке с короткими рукавами цвета желтой папиросной бумаги, бледный лицом, с прической под названием «Прополка сорняков» (занудский стереотип, который почти совсем уже вымер) — натуральный ботаник, молодой чертежник где-то из эры Маккарти. Но из-за свечения интеллекта, исходящего от Майкла, его можно ошибочно принять за слабоумного, или, как говорит Итен, за спалоумного. Я сказал:
— И что я должен увидеть?
— Посмотри на меня, Даниил: как в меня вообще может кто-то влюбиться?
— Майкл, это смешно. Любовь не имеет практически ничего общего с внешностью. Это когда внутренности двух людей перемешиваются.
— Ничего общего с внешностью? Вам всем легко так говорить. Мне каждый день приходится работать в нашем сходящем-с-ума-по-телу мире продукции Аарона Спеллинга. Думаешь, я не замечаю?
— К чему ты клонишь? Как я понимаю, если один человек чувствует что-то, то обычно очень велик шанс, что и другой чувствует то же самое. Так что с внешностью это вопрос спорный.
— Но когда они видят меня — мое тело, — все чувства улетучиваются.
Я уже как-то начинал терять терпение, да и кто я такой, чтобы быть экспертом в любви?
— Я думаю, ты абсолютно влюблябельный. Наш офис — это шоу дураков, что совсем не отражает всего мира в целом.
— Ты говоришь как отец, сыну которого только что поставили пластинку на зубы и наложили повязку на голову.
— Так что ты хочешь, чтобы я сделал, Майкл?
Он помолчал, посмотрел направо и налево, а потом сказал мне:
— Я хочу, чтобы ты съездил от моего имени в Ватерлоо. Встретился со Штрих-кодом. Предложил… ему… работу. Штрих-код — самый талантливый программист, с которым я когда-либо общался.
— А почему бы тебе самому не съездить, Майкл? Он посмотрел на себя, скрестил руки на груди и сказал: — Я не могу. Меня… отвергнут.
Да, если я что-то и знаю про Майкла, так это его упертость.
— Майкл, но если мне придется поехать, я ни при каких обстоятельствах не хочу притворяться, даже на одну микросекунду, что я — это ты.
— Нет! Тебе не придется! Просто скажи, что я не смог приехать и ты сделал это вместо меня.
— А что, если Штрих-код окажется сорокавосьмилетним мужиком в подгузнике, подвязанном макаронами?
— Такова любовь, хотя я надеюсь, что это не тот случай.
— Как долго вы со Штрих-кодом переписывались по мэйлу?
— Почти год.
— А Штрих-код знает, кто ты такой? Чем ты занимаешься?
— Нет. Ты же знаешь шутку: «В Интернете никто не знает, что ты собака».
— О Боже!
— У тебя получится!
— Но, Майкл, этот Штрих-код может оказаться кем угодно.
— Даниил, я уже люблю его внутренний мир. Мы уже смешались. Я приму то, что судьба мне подкинет.
— Объясни мне один момент: как можно разговаривать с кем-то около года, даже не зная его возраста или пола?
— О Даниил, в этом-то и кайф.
Вернувшись в офис, я позвал Карлу прогуляться со мной и сразу же рассказал ей о Майкле; она воскликнула, что это самая романтичная история, которую она когда-либо слышала, и поцеловала меня прямо там, посреди центральной улицы.
— Майкл такой смелый, что любит так слепо.
Когда я сказал ей, что это разговор конфиденциальный и что Майкл предпочел бы, если Дасти и Сьюзан ничего не узнают, на ее лице отразилось легкое раздражение, но она поняла. Эти двое могут быть беспощадными.
Сьюзан показала мне дюжину коробок «Сменных блестящих волос» из Барби-ряда магазина игрушек. Это было так жутко: мертвые искусственные волосы внутри розовой коробки. Все Чиксы получают по Официальному Браслету «Чикс», сделанному из связанных узлом «Пентиум» волос Барби с маленькой висюлькой, отлитой в виде силиконовой кристаллической решетки, изготовленной другом Эммета в Саннивейле.
— Круто или как?
Сьюзан объединила уже более 3500 Чиксов. Так что, похоже, «Чикс» стал реальностью. Си-эн-эн уже изменила ее мир.
Деформация времени: прошло девять месяцев с тех пор, как я приехал сюда. Сколько я тут пробыл? Сказать не могу. Через три дня улетаю в Ватерлоо.
Вторник
Я сидел в машине с мамой где-то в Мелно-Паркс и вдруг нас окружили штук девять машин «порше».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92