Рядом с книгами — мобилизующая цитата, каллиграфически написанная на белом картоне:
НАМ НЕ СЛЕДУЕТ ЗАБЫВАТЬ ТО ОБСТОЯТЕЛЬСТВО, ЧТО ЕСЛИ ДО 1917 ГОДА НЕДОСТАТОК ОБРАЗОВАНИЯ БЫЛ ПРИЗНАКОМ КЛАССОВОГО НЕРАВЕНСТВА, ТО В НАШЕ ВРЕМЯ ЭТО НЕ БОЛЕЕ ЧЕМ ПРИЗНАК ДУШЕВНОЙ ЛЕНИ, ТУПОСТИ И ЗАЗНАЙСТВА!» (Кинорежиссёр Сергей Герасимов.)
— Так, собираю разные книжицы…— немного смущённо проговорил Фёдор, перехватив взгляд Павла. — Страсть. Сам понимаю, что глуповато, всего не соберёшь, в библиотеку всё равно бежишь, но не могу. Жена и та отступилась, вот только эти архаровцы таскают, сколько могут достать. Так я уж так и распределил: в самом низу — для тех, кто ползает, разная мура, терзайте! Повыше — для тех, кто переходит от обезьяны к человеку. А сюда вот достаёт уже народ сознательный, с ремнём знакомый, потому иногда ставит книги на место. Самое же ценное — под потолком.
— Ну-ну, оригинальная система, — заинтересовавшись, сказал Павел. — Что же у тебя под потолком?
— Металлургия, — гордо сказал Фёдор. — Две полки одной металлургии, капля в море, это же чёрт знает, сколько нового выходит, и всё нужно знать, иначе пропал. Пониже — классики: Толстой, Достоевский, Пушкин, Бунин вот. Кое-кто из современных, достойнейшие.
— А недостойные?
— У пола.
— Можно взглянуть?
Присев на корточки, Павел принялся перебирать книги нижних полок — довольно пострадавшие, изодранные, разрисованные карандашами — и обнаружил знакомые имена, кое-кого из друзей и даже некоторых весьма маститых. Пожалуй, кой-кого хватил бы удар, увидь они эту, так сказать, составленную читателем Ивановым наглядную табель о рангах.
— Не ищи, не ищи, там тебя нет, — успокоил, улыбаясь, Фёдор. — Как по знакомству, ты у меня посерёдке… На, пожалуйста, распишись на своей книге, может, в классики выйдешь, буду хвастаться.
Павел с удовольствием расписался и воткнул книгу на место — между каким-то исследованием о скифах и книгой «Автомобиль ”Волга”».
— Это зачем?
— А как же, в каждую лотерею покупаю билет. В последний раз рубль выиграл.
(«Так. Одно „предсказание“ оказалось верным», — подумал Павел, вспоминая свои предположения.)
— Там за телевизором вообще-то мой рабочий стол, — говорил Фёдор, — только туда не пролезть, надо обойти.
Они слегка подвинули папашу, внимательно смотревшего на экран (судя по всему, там шёл КВН), протиснулись между столом и диван-кроватью, обошли телевизор, и тут Фёдор разложил откидную доску, вмонтированную в книжные полки, как стало модно делать.
Вместе с полкой вывалились кипа бумаг, чертежи и преогромнейшая растрёпанная книга древнего вида толщиной в добрых два кирпича и с матерчатым переплётом, не то оборванным, не то объеденным мышами.
— Это библия, — сказал Фёдор.
— Что-о?
— Библия. Большая ценность, — гордо сказал Фёдор, не без усилия взвешивая пухлый фолиант в одной руке. — На толкучке совершенно случайно купил, тридцать рублей и неделя домашнего скандала, дорого она мне обошлась…
— Свят-свят, али в богословие ударился?
— При чём богословие? Астронавтами интересуюсь.
— Кем?
— Астронавтами, ты ведь знаешь эти гипотезы — о космических пришельцах и прочее, нержавеющий столб в Индии, японские статуэтки в скафандрах, Баальбек, все эти изображения, в том числе и поиски в библии: мол, гибель Содома и Гоморры и всё такое. Ну, я на толкучке как увидел, так и схватил: самому посмотреть!
— Да, да, теперь понимаю…
— Дед продавал, такой настырный попался, продать-то продал, но битый час лекцию читал: что бог есть. «Вы, случайно, — говорит, — не баптист?» «Нет, — говорю, — я доменщик». «А это что за секта такая?» «Мы, — говорю, — огнепоклонники». «Отдавай назад библию, — говорит, — вы язычники и еретики». Едва ноги унёс. А книга, скажу тебе, великолепная, столько сказок своим лягушатам почерпнул! Какие легенды, какие предания, но ведь послушай, не из пальца всё абсолютно высосано — за чем-то стоит жизнь, подлинные события? А про астронавтов я даже впятеро больше нашёл!
— Я читал, — сказал Павел, — но что-то не помню там никаких пришельцев…
Заглянула в комнату жена Зинаида, крикнула:
— Идите, бесприютные мои, на кухню, уже можно!
— Пошли, — обрадовался Фёдор, — и эту грандиозную книгу возьмём, я кое-что тебе прочту — упадёшь.
Заинтригованный, Павел пошёл за Фёдором, они едва протолкались через переднюю, где Зинаида одевала по одному и выставляла за дверь соседских детей.
— Гляди не перепутай, — мимоходом сказал Фёдор, — своих оставь дома. Я потом сосчитаю.
— Иди, иди, — отозвалась жена. — Своих я знаю, все в отца, чокнутые. Не путайся, а то заставлю всех укладывать.
— Представляю себе: уложить шестерых, — сказал Павел.
— Детей? Нет, их не трудно, — сказала Зинаида. — Деда трудно.
— Дед упрямый до невозможности, — подтвердил Фёдор. — Весь в свою дочь.
— Лучше скажи: с зятем два сапога пара.
Павел обнаружил, что он уже отличает Фёдоровых детей от чужих: эти действительно были в отца, с близко посаженными глазёнками, смуглые, большеротые, ушастые лягушата разных калибров. Вот так Фёдор, значит, и размножился делением. Ух, кровь-то, ну, копии Фёдора! Вот кому не приходится сомневаться: не в проезжего ли молодца… А, должно быть, приятно, чёрт бы его взял, смотреть и видеть себя в шести зеркальцах: умрёшь, а ряшки твои будут гулять по жизни. Многодетным людям, может, и умирать чуточку легче…
— Однако порубаем мы с тобой сейчас отлично, — говорил Фёдор, подталкивая Павла в чистенькую, уютную кухню, явно только что прибранную. На столе дымились две тарелки супа и на решёточке сковорода, полная горячей картошки с мясом.
И тут Павел вспомнил, что с прошлого вечера ничего не ел, и он почувствовал такой зверский аппетит, что все жилки в нём затряслись. Он накинулся на суп, потом на эту царскую картошку с мясом, вкуснее чего, казалось, ничего на свете выдумать Невозможно. Он блаженствовал, наслаждался, стараясь изо всех сил только не слишком жадно хватить куски. Фёдор же, наоборот, ел рассеянно, надолго забывая нести в рот ложку, но целиком нырнул в книгу, с уважением, осторожно листая ветхие бурые страницы. Нашёл закладку.
— Страница девятьсот восемьдесят третья, Книга пророка Иезекииля», читал?
— Не помню.
— В том-то и дело, что никто эту библию от начала до конца не осиливает, а этот Иезекииль тут затерялся… Я удивляюсь исследователям: может, просто не заметили? Вот послушай:
«И было: в тридцатый год в четвёртый месяц, пятый день месяца, когда я находился среди переселенцев при реке Ховаре, отверзлись небеса — и я видел видения…».
Понимаешь, он выдаёт себя за очевидца, этот парень. Может, вправду видел, может, от какого старика слышал, а врёт, что сам видел, но суди сам, можно ли такое выдумать или увидеть в бреду?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
НАМ НЕ СЛЕДУЕТ ЗАБЫВАТЬ ТО ОБСТОЯТЕЛЬСТВО, ЧТО ЕСЛИ ДО 1917 ГОДА НЕДОСТАТОК ОБРАЗОВАНИЯ БЫЛ ПРИЗНАКОМ КЛАССОВОГО НЕРАВЕНСТВА, ТО В НАШЕ ВРЕМЯ ЭТО НЕ БОЛЕЕ ЧЕМ ПРИЗНАК ДУШЕВНОЙ ЛЕНИ, ТУПОСТИ И ЗАЗНАЙСТВА!» (Кинорежиссёр Сергей Герасимов.)
— Так, собираю разные книжицы…— немного смущённо проговорил Фёдор, перехватив взгляд Павла. — Страсть. Сам понимаю, что глуповато, всего не соберёшь, в библиотеку всё равно бежишь, но не могу. Жена и та отступилась, вот только эти архаровцы таскают, сколько могут достать. Так я уж так и распределил: в самом низу — для тех, кто ползает, разная мура, терзайте! Повыше — для тех, кто переходит от обезьяны к человеку. А сюда вот достаёт уже народ сознательный, с ремнём знакомый, потому иногда ставит книги на место. Самое же ценное — под потолком.
— Ну-ну, оригинальная система, — заинтересовавшись, сказал Павел. — Что же у тебя под потолком?
— Металлургия, — гордо сказал Фёдор. — Две полки одной металлургии, капля в море, это же чёрт знает, сколько нового выходит, и всё нужно знать, иначе пропал. Пониже — классики: Толстой, Достоевский, Пушкин, Бунин вот. Кое-кто из современных, достойнейшие.
— А недостойные?
— У пола.
— Можно взглянуть?
Присев на корточки, Павел принялся перебирать книги нижних полок — довольно пострадавшие, изодранные, разрисованные карандашами — и обнаружил знакомые имена, кое-кого из друзей и даже некоторых весьма маститых. Пожалуй, кой-кого хватил бы удар, увидь они эту, так сказать, составленную читателем Ивановым наглядную табель о рангах.
— Не ищи, не ищи, там тебя нет, — успокоил, улыбаясь, Фёдор. — Как по знакомству, ты у меня посерёдке… На, пожалуйста, распишись на своей книге, может, в классики выйдешь, буду хвастаться.
Павел с удовольствием расписался и воткнул книгу на место — между каким-то исследованием о скифах и книгой «Автомобиль ”Волга”».
— Это зачем?
— А как же, в каждую лотерею покупаю билет. В последний раз рубль выиграл.
(«Так. Одно „предсказание“ оказалось верным», — подумал Павел, вспоминая свои предположения.)
— Там за телевизором вообще-то мой рабочий стол, — говорил Фёдор, — только туда не пролезть, надо обойти.
Они слегка подвинули папашу, внимательно смотревшего на экран (судя по всему, там шёл КВН), протиснулись между столом и диван-кроватью, обошли телевизор, и тут Фёдор разложил откидную доску, вмонтированную в книжные полки, как стало модно делать.
Вместе с полкой вывалились кипа бумаг, чертежи и преогромнейшая растрёпанная книга древнего вида толщиной в добрых два кирпича и с матерчатым переплётом, не то оборванным, не то объеденным мышами.
— Это библия, — сказал Фёдор.
— Что-о?
— Библия. Большая ценность, — гордо сказал Фёдор, не без усилия взвешивая пухлый фолиант в одной руке. — На толкучке совершенно случайно купил, тридцать рублей и неделя домашнего скандала, дорого она мне обошлась…
— Свят-свят, али в богословие ударился?
— При чём богословие? Астронавтами интересуюсь.
— Кем?
— Астронавтами, ты ведь знаешь эти гипотезы — о космических пришельцах и прочее, нержавеющий столб в Индии, японские статуэтки в скафандрах, Баальбек, все эти изображения, в том числе и поиски в библии: мол, гибель Содома и Гоморры и всё такое. Ну, я на толкучке как увидел, так и схватил: самому посмотреть!
— Да, да, теперь понимаю…
— Дед продавал, такой настырный попался, продать-то продал, но битый час лекцию читал: что бог есть. «Вы, случайно, — говорит, — не баптист?» «Нет, — говорю, — я доменщик». «А это что за секта такая?» «Мы, — говорю, — огнепоклонники». «Отдавай назад библию, — говорит, — вы язычники и еретики». Едва ноги унёс. А книга, скажу тебе, великолепная, столько сказок своим лягушатам почерпнул! Какие легенды, какие предания, но ведь послушай, не из пальца всё абсолютно высосано — за чем-то стоит жизнь, подлинные события? А про астронавтов я даже впятеро больше нашёл!
— Я читал, — сказал Павел, — но что-то не помню там никаких пришельцев…
Заглянула в комнату жена Зинаида, крикнула:
— Идите, бесприютные мои, на кухню, уже можно!
— Пошли, — обрадовался Фёдор, — и эту грандиозную книгу возьмём, я кое-что тебе прочту — упадёшь.
Заинтригованный, Павел пошёл за Фёдором, они едва протолкались через переднюю, где Зинаида одевала по одному и выставляла за дверь соседских детей.
— Гляди не перепутай, — мимоходом сказал Фёдор, — своих оставь дома. Я потом сосчитаю.
— Иди, иди, — отозвалась жена. — Своих я знаю, все в отца, чокнутые. Не путайся, а то заставлю всех укладывать.
— Представляю себе: уложить шестерых, — сказал Павел.
— Детей? Нет, их не трудно, — сказала Зинаида. — Деда трудно.
— Дед упрямый до невозможности, — подтвердил Фёдор. — Весь в свою дочь.
— Лучше скажи: с зятем два сапога пара.
Павел обнаружил, что он уже отличает Фёдоровых детей от чужих: эти действительно были в отца, с близко посаженными глазёнками, смуглые, большеротые, ушастые лягушата разных калибров. Вот так Фёдор, значит, и размножился делением. Ух, кровь-то, ну, копии Фёдора! Вот кому не приходится сомневаться: не в проезжего ли молодца… А, должно быть, приятно, чёрт бы его взял, смотреть и видеть себя в шести зеркальцах: умрёшь, а ряшки твои будут гулять по жизни. Многодетным людям, может, и умирать чуточку легче…
— Однако порубаем мы с тобой сейчас отлично, — говорил Фёдор, подталкивая Павла в чистенькую, уютную кухню, явно только что прибранную. На столе дымились две тарелки супа и на решёточке сковорода, полная горячей картошки с мясом.
И тут Павел вспомнил, что с прошлого вечера ничего не ел, и он почувствовал такой зверский аппетит, что все жилки в нём затряслись. Он накинулся на суп, потом на эту царскую картошку с мясом, вкуснее чего, казалось, ничего на свете выдумать Невозможно. Он блаженствовал, наслаждался, стараясь изо всех сил только не слишком жадно хватить куски. Фёдор же, наоборот, ел рассеянно, надолго забывая нести в рот ложку, но целиком нырнул в книгу, с уважением, осторожно листая ветхие бурые страницы. Нашёл закладку.
— Страница девятьсот восемьдесят третья, Книга пророка Иезекииля», читал?
— Не помню.
— В том-то и дело, что никто эту библию от начала до конца не осиливает, а этот Иезекииль тут затерялся… Я удивляюсь исследователям: может, просто не заметили? Вот послушай:
«И было: в тридцатый год в четвёртый месяц, пятый день месяца, когда я находился среди переселенцев при реке Ховаре, отверзлись небеса — и я видел видения…».
Понимаешь, он выдаёт себя за очевидца, этот парень. Может, вправду видел, может, от какого старика слышал, а врёт, что сам видел, но суди сам, можно ли такое выдумать или увидеть в бреду?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55