Именно там ему впервые пришла мысль отправиться в Китай…
Эксперту, проводящему инвентаризацию, это и в голову не могло прийти. Что мог знать он, видящий лишь плесень и грибок, о саде, состоящем из редких пород мха: Andreaea petrophila, Funaria hygrometrica и др.?
Инвентаризация в спальне принесла разочарование. Там, где произошло столько всего, ведомого лишь двоим, эксперт обнаружил только облупившуюся в одном месте штукатурку и вырванную из гнезда розетку. Столько надежд, общих планов, объятий, шепота, стонов — и ничего?
Габриель решил, что во всем виновата кровать. Когда они сюда входили, то тут же валились на нее, а она ведь все поглощает и ничего не отдает. Безмолвна, как могила, и так же уносит все секреты.
Габриель еще раз утвердился в одном из правил своей жизни: не заниматься в постели ничем важным, включая любовь.
Но хозяйка спасла честь спальни, ткнув пальцем в сторону батареи:
— А там, под подоконником, все вам кажется нормальным?
— Простите. Как же это я проглядел? Жерар, запиши и подчеркни: «С батареи сорвана печать».
Однажды — это было зимой — Элизабет никак не могла согреться, и Габриель взял и усадил ее на батарею. А затем воспользовался этим и овладел ею. В воспоминаниях осталась нежность. Забыв обо всем на свете, они не отводили друг от друга завороженных глаз. Прохожие могли видеть спину женщины и счастливое лицо мужчины. Видимо, тогда-то и была сорвана печать.
Когда вернулись в гостиную, меж ног у них проскользнула мышь.
— Жерар, пишите: требуется дератизация.
Затем все проследовали на кухню. Эксперт разложил свои бумаги и принялся за подсчеты: сумма обещала быть внушительной. Жерар ел своего начальника глазами, а хозяйка, не успокаиваясь на достигнутом, все шарила взглядом.
— Что ни говори, но домом вы попользовались на славу! Что да, то да.
Эксперт с видом знатока подмигнул Габриелю.
— В каком-то смысле это даже хорошо. А то иные жильцы съезжают, оставляя все в таком идеальном состоянии, что и не знаешь, жил ли кто-нибудь в доме. С вами вопросов не возникает.
— Да уж, тут без вопросов, — услужливо поддакнул помощник эксперта.
Эксперт наконец покончил с расчетами и назвал цифру, которая чудесным образом совпадала с суммой, положенной на депозит в качестве гарантии.
— Что ж, мы с вами в расчете! — весело воскликнула хозяйка.
Габриель молчал. Он вышел подышать воздухом. Чего бы он ни дал, чтобы спрятаться за старую корявую липу. Чтобы все о нем забыли — на год, на два, а он оставался бы там и все вспоминал, вспоминал… Как она загорала голышом, укрывшись за кустами роз…
— Господин Орсенна, отчет готов.
Трио уставилось на него. Никому не хотелось задерживаться.
— Подпишите вот здесь, — указали ему место под кругленькой суммой.
— Куда вам выслать окончательный счет?
Он не знал, что сказать на требующий четкого ответа вопрос. Севший на подоконник голубь подсказал ему.
— До востребования, Париж, почта XIII округа.
— Понятно. Говорят, в Париже с жильем проблемы.
— Вот именно.
— Хорошо. Никаких проблем. Все с ума посходили, без конца переезжают. И чего людям дома не сидится? Это все общая Европа.
Эксперт пожал ему руку и удалился. За ним засеменил помощник. Оставшись с ним один на один, хозяйка взглянула на него иначе.
— Как ни крути, а инвентаризация — волнующее событие, не правда ли?
По всему было видно, что ухоженность — ее единственная защита от тоскливого одиночества.
— Даже я, хоть и не в первый раз ее провожу, что-то сегодня разволновалась. Ну, в общем, не теряйте меня из виду. Большинство моих постояльцев пишут мне, дают о себе знать… — Она села в машину и продолжала говорить через открытое окно. — Может быть, вас подвезти?
— Нет, спасибо, я пройдусь.
— И правильно сделаете. Ничто так не бодрит, как ходьба. Каждое первое января даю себе зарок больше ходить, но потом… ну, вы знаете.
— Знаю.
Она нажала на газ и долго ехала с широко открытой правой дверцей, что было удивительно для столь благовоспитанной дамы.
Так закончился этот год, а вместе с ним и их договор об уступке.
LIII
Длинное белое здание барачного типа с закрытыми, несмотря на вывеску «Круглосуточный обмен», ставнями; черно-желто-красный флаг, реющий над ним по воле ветерка, редкого для этого времени суток; пустая сторожка, поднятый шлагбаум.
На сей раз никаких сомнений: это последний предел — и временной, и географический — их договора.
Он остановился, обернулся, снял головной убор, склонился в благодарном поклоне, как его учили в детстве.
«Спасибо за все, что было даровано мне в эти триста шестьдесят пять дней».
«Спасибо за простоту, отсутствие спеси, без всяких там „Старшая дочь Церкви, Мать городов, Центр прав человека“.
«Спасибо за неграндиозность размеров: от одного чуда до другого было рукой подать».
«Спасибо за бескомпромиссную языковую борьбу между Фландрией и Валлонией, напомнившую о важности слов».
Пешеход отчетливо и громко произносил слова своей благодарности, словно обращался к пожилому человеку или кому-то далекому.
«Спасибо за надежду. Местным новоделам так и не удалось уничтожить старинные фасады городских усадеб, домов корпораций и все эти Мясные, Хлебные, Травяные улочки, Дровяные набережные — еще одно доказательство того, что Время выстаивает в борьбе с самыми отпетыми из гангстеров».
«Спасибо местным жителям за привычку любой разговор заканчивать благожелательным „Все в порядке?“. Обходительность сродни рыцарству».
«Спасибо за конкурс виолончелистов, посвященный королеве Елизавете».
«Спасибо за музей Тервюрен: настоящая Африка под дождем».
Лицо пешехода исказилось, как от внезапной боли.
«Если я стану называть всех и вся, о чем сожалею, покидая эти места, стоять мне здесь вечно. Чтобы не вызывать зависти у других, ограничусь лишь двумя усопшими.
Спасибо Карлу Пятому, уроженцу Гента, ставшему крестным нашей любви. Спасибо еще одному уроженцу Гента — Виктору Хорте, понявшему, что архитектура и ботаника — родственные области человеческого духа. Да здравствует арт нуво! Элизабет был так к лицу твой роскошный декор — и тот, что на доме номер шесть по улице Поля-Эмиля Янсона, и тот, что на доме номер две тысячи тридцать шесть по Эхтскому шоссе».
Помолчав с минуту, пешеход снова заговорил, набравшись духу:
«Несчастный Бодлер, написавший „Несчастная Бельгия“!»
Затем надел головной убор и тронулся в путь.
Права была его матушка: даже будучи безмерно несчастным, надо благодарить, это придает силы.
LIV
— Шеф, вы видите то, что вижу я?
— Я вижу лишь, что не способен сделать ставку при таком раскладе на бегах.
— Какой-то мужчина со стороны бельгийцев. Разговаривает сам с собой.
— Это не редкость.
— Снял головной убор, кланяется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65