Вот так — интеллигент Нуйкин расшатывал систему, но он не виноват. Выполнив свою роль в поджигательской программе, когда уже и РФ втянута в войну, Нуйкин умывает руки, отказываясь от любого «патриотизма» в «этой стране». Он иронизирует: «Мне хотелось даже написать давно задуманный материал, и название уже есть: „Считайте меня китайцем“.
Чтобы разорвать, растравить народ, необходимо разрушить его культурное ядро, особенно подорвать, поставить под сомнение нормы морали и права, определяющие отношения людей. У нас в культурное ядро входит множество норм, выраженных на языке традиций, передаваемых от поколения к поколению, а не через формальное образование и «писаные» законы. Слом этих норм — наиболее разрушительная разновидность революций. Виднейший антрополог Конрад Лоренц писал: «Привычки, которые человек воспринимает через социальную традицию, связывают его с людьми гораздо сильнее, чем обычай, освоенный индивидуально, и разрушение традиции сопровождается очень интенсивным чувством страха и стыда… Иерархические отношения между тем, кто передает традицию, и тем, кто ее воспринимает, являются обязательным условием для того, чтобы человек был готов ее усвоить. С этим тесно связан и процесс, который мы называем поиском идентичности. Это и помогает сохранять устойчивость культурных структур. Но против этого восстают все революционные силы, враждебные устойчивым структурам. Они побуждают человека выбросить за борт любую традицию».
Большой вклад в размывание соединяющего народ правосознания вносил А. Сахаров. В манифесте левых «Иного не дано» он утверждал: «Принцип „Разрешено все, что не запрещено законом“ должен пониматься буквально». Переход к этому принципу означал бы, что в обществе снимаются все табу, все не записанные в законе культурные, моральные нормы. Это имело бы катастрофические последствия. Если бы тезис Сахарова реально был осуществлен на практике, произошло бы моментальное сбрасывание общества в абсурдную гражданскую войну. Скатывание в массовое насилие происходит, когда человек теряет систему координат, критерии различения Добра и зла.
Не говоря уже о тех очагах гражданских войн, которые создаются властью, преступившей именно моральные нормы, насилие преступников уже достигло такой интенсивности, что можно говорить о своеобразной войне. Но ведь эта преступность буквально выращивалась левыми политиками как ударная сила для разрушения «тоталитарного» советского общества. Вспомним хотя бы рассуждения Г. Попова о пользе преступников как социальной базы реформ. Это — не новое явление в тактике «левых» сил, оно наблюдалось и при расшатывании устоев российского порядка в начале ХХ века.
Философ С. Франк писал: «Самый трагический и с внешней стороны неожиданный факт культурной истории последних лет — то обстоятельство, что субъективно чистые, бескорыстные и самоотверженные служители социальной веры оказались не только в партийном соседстве, но и в духовном родстве с грабителями, корыстными убийцами, хулиганами и разнузданными любителями полового разврата, — этот факт все же с логической последовательностью обусловлен самим содержанием интеллигентской веры, именно ее нигилизмом: и это необходимо признать открыто, без злорадства, но с глубочайшей скорбью. Самое ужасное в этом факте именно в том и состоит, что нигилизм интеллигентской веры как бы сам невольно санкционирует преступность и хулиганство и дает им возможность рядиться в мантию идейности и прогрессивности». Можно лишь добавить, что нынешние «левые» не так уж бескорыстны — разрушая общество, сами они в личном, так сказать, плане выходят в число богатейших людей Европы.
Мало-мальски серьезный анализ показывает, что слома культурного ядра советского народа осуществить не удалось, как ни велики нанесенные ему травмы. А внутренний импульс «левого» движения и порожденного им политического режима иссяк. Оседлав средства массовой информации, вооруженную силу и экономику, «левые» на время увлекли людей и поставили страну на грань катастрофы. Но сегодня они уже утратили творческую потенцию и потеряли доверие массы. Все более и более скатываясь к применению силы и сбрасывая маску «правоискателей», они пришли, говоря словами историка Тойнби, к «дегуманизации господствующего меньшинства, предполагающей спесивое отношение ко всем тем, кто находится за его пределами; большая часть человечества в таких случаях заносится в разряд „скотов“, „низших“, на которых смотрят как на сам собою разумеющийся объект подавления и глумления… Страх толкает командиров на применение грубой силы для поддержания собственного авторитета, поскольку доверия они уже лишены. В результате — ад кромешный».
Вот и ставлю опять те же волнующие меня вопросы. Нужно ли в этих условиях нашей оппозиции отклеивать от Гайдара и Бурбулиса ярлык «левых» и приклеивать его на себя? Зачем надевать доспехи разрушителей, когда новый режим еще не утвердился, еще не признан народом? Ведь вполне понятна еще борьба за сохранение сути той России, которую мы знали в советском облике. И зачем вообще применять не свойственную нашему мышлению дуалистическую схему «левые-правые»?
Да, есть «левое», бесовское начало, но ему противостоит не только божественное, а и просто человеческое. Если мы не «левые», то это не значит, что мы реакционеры. Как ни парадоксально, лозунги правых (в западном смысле) сил взяты сегодня именно российскими «левыми».
1995
Новые левые: от воинствующих монахов к тоталитаризму мыши
В начале века наблюдения за подготовкой революции позволили С.Л.Франку определить левого интеллигента как «воинствующего монаха нигилистической религии земного благополучия… Но, уединившись в своем монастыре, интеллигент не равнодушен к миру; напротив, из своего монастыря он хочет править миром и насадить в нем свою веру; он — воинствующий монах, монах-революционер… Кучка чуждых миру и презирающих мир монахов объявляет миру войну, чтобы насильственно его облагодетельствовать». Образ страшный, но одно несомненно: речь шла о воинствующих монахах, служащих своим догмам бескорыстно и даже склонных к самопожертвованию.
В нынешней революции в России мы видим иных левых: они так же чужды миру, который хотят насильственно облагодетельствовать, но мораль их вывернута наизнанку. Это уже не монахи, а воры. Причем воры-артисты, блестяще кричащие «Держи вора!». Вспомним, как в 1991 г. с телевизионным шумом работала комиссия ВС СССР по привилегиям (там и сделала свою карьеру социальная защитница Элла Памфилова) — расследовали случай покупки старым маршалом списанного холодильника «Зил» за 28 руб. А в это же самое время левые лидеры расхватывали куски народного достояния:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
Чтобы разорвать, растравить народ, необходимо разрушить его культурное ядро, особенно подорвать, поставить под сомнение нормы морали и права, определяющие отношения людей. У нас в культурное ядро входит множество норм, выраженных на языке традиций, передаваемых от поколения к поколению, а не через формальное образование и «писаные» законы. Слом этих норм — наиболее разрушительная разновидность революций. Виднейший антрополог Конрад Лоренц писал: «Привычки, которые человек воспринимает через социальную традицию, связывают его с людьми гораздо сильнее, чем обычай, освоенный индивидуально, и разрушение традиции сопровождается очень интенсивным чувством страха и стыда… Иерархические отношения между тем, кто передает традицию, и тем, кто ее воспринимает, являются обязательным условием для того, чтобы человек был готов ее усвоить. С этим тесно связан и процесс, который мы называем поиском идентичности. Это и помогает сохранять устойчивость культурных структур. Но против этого восстают все революционные силы, враждебные устойчивым структурам. Они побуждают человека выбросить за борт любую традицию».
Большой вклад в размывание соединяющего народ правосознания вносил А. Сахаров. В манифесте левых «Иного не дано» он утверждал: «Принцип „Разрешено все, что не запрещено законом“ должен пониматься буквально». Переход к этому принципу означал бы, что в обществе снимаются все табу, все не записанные в законе культурные, моральные нормы. Это имело бы катастрофические последствия. Если бы тезис Сахарова реально был осуществлен на практике, произошло бы моментальное сбрасывание общества в абсурдную гражданскую войну. Скатывание в массовое насилие происходит, когда человек теряет систему координат, критерии различения Добра и зла.
Не говоря уже о тех очагах гражданских войн, которые создаются властью, преступившей именно моральные нормы, насилие преступников уже достигло такой интенсивности, что можно говорить о своеобразной войне. Но ведь эта преступность буквально выращивалась левыми политиками как ударная сила для разрушения «тоталитарного» советского общества. Вспомним хотя бы рассуждения Г. Попова о пользе преступников как социальной базы реформ. Это — не новое явление в тактике «левых» сил, оно наблюдалось и при расшатывании устоев российского порядка в начале ХХ века.
Философ С. Франк писал: «Самый трагический и с внешней стороны неожиданный факт культурной истории последних лет — то обстоятельство, что субъективно чистые, бескорыстные и самоотверженные служители социальной веры оказались не только в партийном соседстве, но и в духовном родстве с грабителями, корыстными убийцами, хулиганами и разнузданными любителями полового разврата, — этот факт все же с логической последовательностью обусловлен самим содержанием интеллигентской веры, именно ее нигилизмом: и это необходимо признать открыто, без злорадства, но с глубочайшей скорбью. Самое ужасное в этом факте именно в том и состоит, что нигилизм интеллигентской веры как бы сам невольно санкционирует преступность и хулиганство и дает им возможность рядиться в мантию идейности и прогрессивности». Можно лишь добавить, что нынешние «левые» не так уж бескорыстны — разрушая общество, сами они в личном, так сказать, плане выходят в число богатейших людей Европы.
Мало-мальски серьезный анализ показывает, что слома культурного ядра советского народа осуществить не удалось, как ни велики нанесенные ему травмы. А внутренний импульс «левого» движения и порожденного им политического режима иссяк. Оседлав средства массовой информации, вооруженную силу и экономику, «левые» на время увлекли людей и поставили страну на грань катастрофы. Но сегодня они уже утратили творческую потенцию и потеряли доверие массы. Все более и более скатываясь к применению силы и сбрасывая маску «правоискателей», они пришли, говоря словами историка Тойнби, к «дегуманизации господствующего меньшинства, предполагающей спесивое отношение ко всем тем, кто находится за его пределами; большая часть человечества в таких случаях заносится в разряд „скотов“, „низших“, на которых смотрят как на сам собою разумеющийся объект подавления и глумления… Страх толкает командиров на применение грубой силы для поддержания собственного авторитета, поскольку доверия они уже лишены. В результате — ад кромешный».
Вот и ставлю опять те же волнующие меня вопросы. Нужно ли в этих условиях нашей оппозиции отклеивать от Гайдара и Бурбулиса ярлык «левых» и приклеивать его на себя? Зачем надевать доспехи разрушителей, когда новый режим еще не утвердился, еще не признан народом? Ведь вполне понятна еще борьба за сохранение сути той России, которую мы знали в советском облике. И зачем вообще применять не свойственную нашему мышлению дуалистическую схему «левые-правые»?
Да, есть «левое», бесовское начало, но ему противостоит не только божественное, а и просто человеческое. Если мы не «левые», то это не значит, что мы реакционеры. Как ни парадоксально, лозунги правых (в западном смысле) сил взяты сегодня именно российскими «левыми».
1995
Новые левые: от воинствующих монахов к тоталитаризму мыши
В начале века наблюдения за подготовкой революции позволили С.Л.Франку определить левого интеллигента как «воинствующего монаха нигилистической религии земного благополучия… Но, уединившись в своем монастыре, интеллигент не равнодушен к миру; напротив, из своего монастыря он хочет править миром и насадить в нем свою веру; он — воинствующий монах, монах-революционер… Кучка чуждых миру и презирающих мир монахов объявляет миру войну, чтобы насильственно его облагодетельствовать». Образ страшный, но одно несомненно: речь шла о воинствующих монахах, служащих своим догмам бескорыстно и даже склонных к самопожертвованию.
В нынешней революции в России мы видим иных левых: они так же чужды миру, который хотят насильственно облагодетельствовать, но мораль их вывернута наизнанку. Это уже не монахи, а воры. Причем воры-артисты, блестяще кричащие «Держи вора!». Вспомним, как в 1991 г. с телевизионным шумом работала комиссия ВС СССР по привилегиям (там и сделала свою карьеру социальная защитница Элла Памфилова) — расследовали случай покупки старым маршалом списанного холодильника «Зил» за 28 руб. А в это же самое время левые лидеры расхватывали куски народного достояния:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101