".
Положение ухудшается тем, что новая элита, как будто чувствуя
себя загнанной в угол, проявляет большую агрессивность по отношению к
массе. В отдельные моменты оскорбления в адрес "совков", "люмпенов" и
т.д. доходили до истерики - так неуравновешенный хулиган взвинчивает
сам себя, "нарываясь" на драку. Эта кампания, впрочем, почти
выдохлась, погашенная поразительной невозмутимостью и незлобивостью
русского народа. Это было стихийное и массовое интуитивное решение -
не поддаваться на провокацию. Замечательные слова написал в письме
один читатель, инвалид Великой Отечественной войны: "Будем вспоминать,
как мучили нас сатанисты и издевались над нами, как хотели. И как мы,
Россия, русский народ, все вытерпели, истощили их силу на себе за весь
мир!".
* * *
Кстати, на самом деле никакой незлобивости у русских нет, и если
непредсказуемые движения души приведут к изменению настроения, то все
эти лыка вдруг пойдут в строку, и переход от невозмутимости к ярости
будет поразительно быстрым. А лыка за десять лет накопилось
поразительно много.
Имеет ли это прямое отношение к созданию условий для гражданской
войны? Да, судя и по всему опыту истории, и по данным науки это -
абсолютно необходимое условие. Лауреат Нобелевской премии антрополог
Конрад Лоренц в статье 1955 года "Об акте убийства себе подобного"
писал: "К несчастью, пропагандисты войны всех времен показали, что они
обладают гораздо более верным практическим знанием человеческих
инстинктов, чем те моральные истины, которое вещают философы. И они
знают, что инстинктивный запрет на убийство противника можно снять,
говоря людям, что противник не является "подобным им", что он не
принадлежит к тому же виду, что и они".
Вспомним, как вызревало братоубийство в России. Наш
интеллигент-демократ очень любит цитировать книгу Ивана Бунина
"Окаянные дни". Смотрите, как Бунин воспринимает, чисто физически,
тех, против кого в сознании и подсознании элиты уже готовилась
гражданская война. Он описывает рядовую рабочую демонстрацию в Москве
25 февраля 1918 года, когда до реальной войны было еще далеко:
"Знамена, плакаты, музыка - и, кто в лес, кто по дрова, в сотни
глоток:
- Вставай, подымайся, рабочий народ!
Голоса утробные, первобытные. Лица у женщин чувашские,
мордовские, у мужчин, все как на подбор, преступные, иные прямо
сахалинские... И Азия, Азия - солдаты, мальчишки, торг пряниками,
халвой, папиросами. Восточный крик, говор - и какие мерзкие даже и по
цвету лица, желтые и мышиные волосы! У солдат и рабочих, то и дело
грохочущих на грузовиках, морды торжествующие". И дальше, уже из
Одессы, поминая уголовную антропологию Ломброзо: "А сколько лиц
бледных, скуластых, с разительно ассиметричными чертами среди этих
красноармейцев и вообще среди русского простонародья, - сколько их,
этих атавистических особей, круто замешанных на монгольском атавизме!
Весь, Мурома, Чудь белоглазая...".
Здесь - представление всего "красного простонародья" как
биологически иного подвида, как не ближнего. Это - извечно необходимая
культурная подготовка, внушение и самовнушение, снимающее
инстинктивный запрет на убийство ближнего, представителя одного с
тобой биологического вида. Это - совершенно необходимая подготовка к
гражданской войне.
* * *
Идет ли этот процесс "биологической дискредитации" противников
реформ в России? Да, идет, и весьма интенсивно, с использованием
мощных СМИ. Начат он давно, и конца пока не видно. Достаточно
вспомнить, как тщательно выбирают операторы и редакторы ТВ для показа
лица участников митингов и собраний оппозиции (и как тщательно, в
зависимости от момента, дозируется такой показ). 22 июня 1992 г. около
Останкино собралось тысячи две человек, отделенные от телецентра
10-тысячным кордоном милиции, собак, грузовиков. Я обратил внимание на
телеоператора с умным интеллигентным лицом. Он внимательно
рассматривал толпу и, найдя особенно колоритную и непривлекательную
фигуру (возбужденную растрепанную женщину, убогого или явно
ненормального человека), продвигался к ней и долго снимал своей
камерой в разных ракурсах. Понаблюдав за ним минут пятнадцать, я
подошел и спросил, не чувствует ли он моральной ответственности за
явное искажение реальности, дезинформацию общества, ведущую к
углублению раскола. Он не ожидал "такой постановки" и даже смутился,
начав что-то лепетать о жанре телеискусства. Но в следующий момент
появились человек пять обычных с виду молодцов в штатском и оттерли
меня от "деятеля телеискусства".
А вот самая читаемая газета демократов "Московский комсомолец"
пишет об участниках первого митинга оппозиции 9 февраля 1992 г.: "То,
что они не люди - понятно. Но они не являются и зверьми. "Зверье, как
братьев наших меньших..." - сказал поэт. А они таковыми являться не
желают. Они претендуют на позицию третью, не занятую ни человечеством,
ни фауной". А это обозреватель "Комсомольской правды" Л. Hикитинский
об избитых участниках демонстрации 23 февраля того же года: "Вот
хромает дед, бренчит медалями, ему зачем-то надо на Манежную.
Допустим, он несколько смешон даже ископаем, допустим, его
стариковская настырность никак не соответствует дряхлеющим мускулам -
но тем более почему его надо теснить щитами и баррикадами?".
Примечательно, что всего за полтора года до этого, в 1990 г.,
когда демократы еще не получили тотальную власть, B. Выжутович в
"Известиях" писал: "Одного нельзя в наших чрезвычайных, почти
неуправляемых обстоятельствах - создавать образ врага в лице
политических оппонентов. Всякая такая попытка может закончиться
трагически не только для обеих сторон, но и для всех нас, живущих уже
на последнем пределе". Значит, не на волне эмоций стали демократы
создавать страшный образ "красно-коричневых" - они прекрасно знали,
чем это грозит всему обществу.
Пробные шары насчет того, что удастся втянуть в гражданскую войну
два "подвида" русских, что запрет на убийство уже снят, запускались
демократами довольно давно. Уже в феврале 1991 г. в газете "Утро
России" (органе Демократического союза) ее редактор В. Кушнир писал:
"Война лучше худого лживого мира. Страна должна пройти через
испытания... Война очищает воздух от лжи и трусости. Нынешняя
"гражданка" скорее будет напоминать американскую, между Севером и
Югом, сражаться будут две нации:
1 2 3 4
Положение ухудшается тем, что новая элита, как будто чувствуя
себя загнанной в угол, проявляет большую агрессивность по отношению к
массе. В отдельные моменты оскорбления в адрес "совков", "люмпенов" и
т.д. доходили до истерики - так неуравновешенный хулиган взвинчивает
сам себя, "нарываясь" на драку. Эта кампания, впрочем, почти
выдохлась, погашенная поразительной невозмутимостью и незлобивостью
русского народа. Это было стихийное и массовое интуитивное решение -
не поддаваться на провокацию. Замечательные слова написал в письме
один читатель, инвалид Великой Отечественной войны: "Будем вспоминать,
как мучили нас сатанисты и издевались над нами, как хотели. И как мы,
Россия, русский народ, все вытерпели, истощили их силу на себе за весь
мир!".
* * *
Кстати, на самом деле никакой незлобивости у русских нет, и если
непредсказуемые движения души приведут к изменению настроения, то все
эти лыка вдруг пойдут в строку, и переход от невозмутимости к ярости
будет поразительно быстрым. А лыка за десять лет накопилось
поразительно много.
Имеет ли это прямое отношение к созданию условий для гражданской
войны? Да, судя и по всему опыту истории, и по данным науки это -
абсолютно необходимое условие. Лауреат Нобелевской премии антрополог
Конрад Лоренц в статье 1955 года "Об акте убийства себе подобного"
писал: "К несчастью, пропагандисты войны всех времен показали, что они
обладают гораздо более верным практическим знанием человеческих
инстинктов, чем те моральные истины, которое вещают философы. И они
знают, что инстинктивный запрет на убийство противника можно снять,
говоря людям, что противник не является "подобным им", что он не
принадлежит к тому же виду, что и они".
Вспомним, как вызревало братоубийство в России. Наш
интеллигент-демократ очень любит цитировать книгу Ивана Бунина
"Окаянные дни". Смотрите, как Бунин воспринимает, чисто физически,
тех, против кого в сознании и подсознании элиты уже готовилась
гражданская война. Он описывает рядовую рабочую демонстрацию в Москве
25 февраля 1918 года, когда до реальной войны было еще далеко:
"Знамена, плакаты, музыка - и, кто в лес, кто по дрова, в сотни
глоток:
- Вставай, подымайся, рабочий народ!
Голоса утробные, первобытные. Лица у женщин чувашские,
мордовские, у мужчин, все как на подбор, преступные, иные прямо
сахалинские... И Азия, Азия - солдаты, мальчишки, торг пряниками,
халвой, папиросами. Восточный крик, говор - и какие мерзкие даже и по
цвету лица, желтые и мышиные волосы! У солдат и рабочих, то и дело
грохочущих на грузовиках, морды торжествующие". И дальше, уже из
Одессы, поминая уголовную антропологию Ломброзо: "А сколько лиц
бледных, скуластых, с разительно ассиметричными чертами среди этих
красноармейцев и вообще среди русского простонародья, - сколько их,
этих атавистических особей, круто замешанных на монгольском атавизме!
Весь, Мурома, Чудь белоглазая...".
Здесь - представление всего "красного простонародья" как
биологически иного подвида, как не ближнего. Это - извечно необходимая
культурная подготовка, внушение и самовнушение, снимающее
инстинктивный запрет на убийство ближнего, представителя одного с
тобой биологического вида. Это - совершенно необходимая подготовка к
гражданской войне.
* * *
Идет ли этот процесс "биологической дискредитации" противников
реформ в России? Да, идет, и весьма интенсивно, с использованием
мощных СМИ. Начат он давно, и конца пока не видно. Достаточно
вспомнить, как тщательно выбирают операторы и редакторы ТВ для показа
лица участников митингов и собраний оппозиции (и как тщательно, в
зависимости от момента, дозируется такой показ). 22 июня 1992 г. около
Останкино собралось тысячи две человек, отделенные от телецентра
10-тысячным кордоном милиции, собак, грузовиков. Я обратил внимание на
телеоператора с умным интеллигентным лицом. Он внимательно
рассматривал толпу и, найдя особенно колоритную и непривлекательную
фигуру (возбужденную растрепанную женщину, убогого или явно
ненормального человека), продвигался к ней и долго снимал своей
камерой в разных ракурсах. Понаблюдав за ним минут пятнадцать, я
подошел и спросил, не чувствует ли он моральной ответственности за
явное искажение реальности, дезинформацию общества, ведущую к
углублению раскола. Он не ожидал "такой постановки" и даже смутился,
начав что-то лепетать о жанре телеискусства. Но в следующий момент
появились человек пять обычных с виду молодцов в штатском и оттерли
меня от "деятеля телеискусства".
А вот самая читаемая газета демократов "Московский комсомолец"
пишет об участниках первого митинга оппозиции 9 февраля 1992 г.: "То,
что они не люди - понятно. Но они не являются и зверьми. "Зверье, как
братьев наших меньших..." - сказал поэт. А они таковыми являться не
желают. Они претендуют на позицию третью, не занятую ни человечеством,
ни фауной". А это обозреватель "Комсомольской правды" Л. Hикитинский
об избитых участниках демонстрации 23 февраля того же года: "Вот
хромает дед, бренчит медалями, ему зачем-то надо на Манежную.
Допустим, он несколько смешон даже ископаем, допустим, его
стариковская настырность никак не соответствует дряхлеющим мускулам -
но тем более почему его надо теснить щитами и баррикадами?".
Примечательно, что всего за полтора года до этого, в 1990 г.,
когда демократы еще не получили тотальную власть, B. Выжутович в
"Известиях" писал: "Одного нельзя в наших чрезвычайных, почти
неуправляемых обстоятельствах - создавать образ врага в лице
политических оппонентов. Всякая такая попытка может закончиться
трагически не только для обеих сторон, но и для всех нас, живущих уже
на последнем пределе". Значит, не на волне эмоций стали демократы
создавать страшный образ "красно-коричневых" - они прекрасно знали,
чем это грозит всему обществу.
Пробные шары насчет того, что удастся втянуть в гражданскую войну
два "подвида" русских, что запрет на убийство уже снят, запускались
демократами довольно давно. Уже в феврале 1991 г. в газете "Утро
России" (органе Демократического союза) ее редактор В. Кушнир писал:
"Война лучше худого лживого мира. Страна должна пройти через
испытания... Война очищает воздух от лжи и трусости. Нынешняя
"гражданка" скорее будет напоминать американскую, между Севером и
Югом, сражаться будут две нации:
1 2 3 4