похвастаться перед приятелями, что вы смотрели его раньше них, но это, сами понимаете, не совсем прилично, так что в любом случае эффект испорчен. Или вы слушаете Стоунзов на «Уэмбли», но и такие вещи устраиваются из вечера в вечер и лишены уникальности футбольного матча. Эта «новость» не идет ни в какое сравнение с «новостью» об итогах встречи «Арсенала» и «Эвертона»: загляните назавтра в любую газету и обнаружите отчет о вашем вечере, вечере, в который и вы вложили свой вклад, когда вскакивали на ноги и вопили во всю глотку.
Нигде, кроме футбольного стадиона, вы не сыщете другого места, где бы смогли настолько же ощутить себя в самой гуще событий. Вы можете сидеть в ночном клубе, смотреть спектакль или фильм, наслаждаться едой в каком угодно ресторане, но в ваше отсутствие жизнь за стенами идет своим чередом. А вот когда я нахожусь на стадионе, мне кажется, что все вокруг замирает в ожидании финального счета.
Добро пожаловать в Англию
Англия против Голландии Март 1988 г.
В 1988 году я начал работать в Дальневосточной торговой компании, но скоро выяснилось, что мои ученики из среднеуправленческого звена больше страдают от поступающих из головного офиса странных указаний, а не от незнания английского языка. На этом преподавание и закончилось, и я стал заниматься вещами, которые могу обозначить как Всякое разное, поскольку не способен даже на самую общую характеристику своих обязанностей. Писал бесконечные письма адвокатам и длинное эссе о Джонатане Свифте, которое было переведено и посредством факса переправлено в штаб-квартиру; к удовлетворению работодателей, установил, как питие воды влияет на производительность труда, корпел над ландшафтными планами для Хэмптон-Корт, делал снимки музея старых автомобилей Бьюли, ездил встречаться с директорами социальной службы и говорил с ними о проблеме сирот, принял участие в затянувшихся переговорах от имени центров верховой езды в Уорикшире и обсуждал родословную собак в Шотландии. Одним словом – разнообразная работа.
Менеджеры трудились на удивление упорно: их оговоренный контрактом рабочий день продолжался с восьми утра до восьми вечера с понедельника по пятницу, а в субботу – с восьми до двух. Но двенадцатичасовая служба всего лишь чисто номинальный повод потрудиться как следует, словно ланч Гордона Гекко – для слабаков. Но когда я объявил своим ученикам, что в город прибывают Гуллит и Ван Бастен, чтобы помериться силами с Линекером и Шилтоном, искушение было настолько велико, что не выдержали даже они – попросили купить билеты и сопровождать их и просвещать.
Проходит года два, и я забываю, что это за мука идти на «Уэмбли» смотреть, как с кем-то играет сборная Англии, и снова повторяю ту же ошибку. В 1985-м я отправился на квалификационный матч на Кубок мира через пару недель после того, как умер шотландец Джок Стейн, и наслушался самых препоганых, непристойных, торжествующих песенок; через четыре года там же во время исполнения национального гимна я видел, как пьяницы вскидывали руки в фашистском приветствии. Мне почему-то казалось, что во время встречи с Голландией ничего подобного не произойдет, но я жестоко разочаровался.
Мы точно рассчитали время и шли по Уэмбли-уэй за пятнадцать минут до начала игры. В карманах лежали билеты с гарантированными местами, и я радовался, что так умело все организовал. Но у главного входа мы натолкнулись на конный полицейский патруль, который решительно оттеснял всех без разбора владельцев билетов, и нам вместе с сотнями остальных пришлось отступить. Моих спутников охватила паника. Мы перегруппировались и предприняли новую попытку. На этот раз наши билеты стоимостью двенадцать фунтов произвели впечатление: их оценили как свидетельства неподдельного интереса, и нам разрешили приблизиться к стадиону. В ту же секунду началась игра, и Англия сразу же открыла счет, но мы ничего этого не видели, поскольку все еще преодолевали подступы к трибунам. Одна из створок ворот была сорвана, и служащий сообщил, что на арену самочинно прорвалась большая группа болельщиков.
На стадионе мы поняли, что наши места уплыли. Все проходы были забиты такими же, как мы, мнущими в руках корешки билетов людьми, которые боялись заикнуться о своих правах сидящим на их скамейках бритоголовым, толстошеим парням. «Вон топают хреновы вонги», – заметил один из бритоголовых, когда я вел своих подопечных туда, откуда мы могли бы видеть хоть кусочек поля. Мы простояли с полчаса, и за это время Голландия сравняла счет и вышла вперед. Каждый раз, когда Гуллит, чью голову украшали неизменные дреды, касался мяча, на трибунах раздавался обезьяний визг, хотя именно благодаря его участию в игре и были распроданы все билеты на матч. Не дожидаясь перерыва, мы ушли со стадиона, я отправился домой и успел вовремя, чтобы посмотреть запись.
Мне говорили, что атмосфера на «Уэмбли» изменилась, что после Италии 1990-го газзамания и линекеропоклонство ушли в прошлое и зрительский контингент стал другим. Так бывает, когда команда играет хорошо, но отнюдь не вселяет надежды – стоит ей начать снова играть хуже, как она теряет прежний состав публики. Но то, что плохие команды привлекают на трибуны уродов – всего лишь теория, я не способен подтвердить ее неопровержимыми фактами.
Наши тупицы сегодня сомневаются, что существует связь между социальными и экономическими условиями и футболом, но в таком случае как объяснить, что фанаты, скажем, «Бирмингем Сити» обладают явно не такой хорошей репутацией, как болельщики «Сандерленда»? Даже если предположить, что в Западном Мидлендсе страдают от тех же социальных и экономических бед, которые одолевают Северо-восток, как в таком случае объяснить безукоризненное поведение болельщиков «Виллы»? Две команды из одного города: одна играете первом дивизионе, другая чахнет в третьем. Когда «Лидс», «Челси» и «Манчестер» были во втором дивизионе, их фанаты терроризировали всех и каждого; но когда «Миллуол» поднялся в первый, его дурная репутация немного рассеялась. Не думаю, что плохая игра изменяет поведение людей; дело не в том, хотя нельзя исключать элементы компенсирующей гордости («Мы проиграли, зато отменно вам накостыляли»). Скорее тут другое – как бы потактичнее выразиться? – процент свихнутых больше среди тех, кто кричит: «Не бойтесь, будем болеть за вас до конца», чем среди тех, кто возмущается: «Да пошли они куда подальше!»
Бузотеров в двадцатипятитысячной толпе болельщиков обычно всего несколько сотен; но при пяти-шести тысячах зрителей их количество остается тем же, в силу чего там, где болельщиков не больше пяти-шести тысяч и меньшинство сразу приобретает вес, репутация клуба падает, и он начинает притягивать на трибуны тех, кто склонен к насилию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Нигде, кроме футбольного стадиона, вы не сыщете другого места, где бы смогли настолько же ощутить себя в самой гуще событий. Вы можете сидеть в ночном клубе, смотреть спектакль или фильм, наслаждаться едой в каком угодно ресторане, но в ваше отсутствие жизнь за стенами идет своим чередом. А вот когда я нахожусь на стадионе, мне кажется, что все вокруг замирает в ожидании финального счета.
Добро пожаловать в Англию
Англия против Голландии Март 1988 г.
В 1988 году я начал работать в Дальневосточной торговой компании, но скоро выяснилось, что мои ученики из среднеуправленческого звена больше страдают от поступающих из головного офиса странных указаний, а не от незнания английского языка. На этом преподавание и закончилось, и я стал заниматься вещами, которые могу обозначить как Всякое разное, поскольку не способен даже на самую общую характеристику своих обязанностей. Писал бесконечные письма адвокатам и длинное эссе о Джонатане Свифте, которое было переведено и посредством факса переправлено в штаб-квартиру; к удовлетворению работодателей, установил, как питие воды влияет на производительность труда, корпел над ландшафтными планами для Хэмптон-Корт, делал снимки музея старых автомобилей Бьюли, ездил встречаться с директорами социальной службы и говорил с ними о проблеме сирот, принял участие в затянувшихся переговорах от имени центров верховой езды в Уорикшире и обсуждал родословную собак в Шотландии. Одним словом – разнообразная работа.
Менеджеры трудились на удивление упорно: их оговоренный контрактом рабочий день продолжался с восьми утра до восьми вечера с понедельника по пятницу, а в субботу – с восьми до двух. Но двенадцатичасовая служба всего лишь чисто номинальный повод потрудиться как следует, словно ланч Гордона Гекко – для слабаков. Но когда я объявил своим ученикам, что в город прибывают Гуллит и Ван Бастен, чтобы помериться силами с Линекером и Шилтоном, искушение было настолько велико, что не выдержали даже они – попросили купить билеты и сопровождать их и просвещать.
Проходит года два, и я забываю, что это за мука идти на «Уэмбли» смотреть, как с кем-то играет сборная Англии, и снова повторяю ту же ошибку. В 1985-м я отправился на квалификационный матч на Кубок мира через пару недель после того, как умер шотландец Джок Стейн, и наслушался самых препоганых, непристойных, торжествующих песенок; через четыре года там же во время исполнения национального гимна я видел, как пьяницы вскидывали руки в фашистском приветствии. Мне почему-то казалось, что во время встречи с Голландией ничего подобного не произойдет, но я жестоко разочаровался.
Мы точно рассчитали время и шли по Уэмбли-уэй за пятнадцать минут до начала игры. В карманах лежали билеты с гарантированными местами, и я радовался, что так умело все организовал. Но у главного входа мы натолкнулись на конный полицейский патруль, который решительно оттеснял всех без разбора владельцев билетов, и нам вместе с сотнями остальных пришлось отступить. Моих спутников охватила паника. Мы перегруппировались и предприняли новую попытку. На этот раз наши билеты стоимостью двенадцать фунтов произвели впечатление: их оценили как свидетельства неподдельного интереса, и нам разрешили приблизиться к стадиону. В ту же секунду началась игра, и Англия сразу же открыла счет, но мы ничего этого не видели, поскольку все еще преодолевали подступы к трибунам. Одна из створок ворот была сорвана, и служащий сообщил, что на арену самочинно прорвалась большая группа болельщиков.
На стадионе мы поняли, что наши места уплыли. Все проходы были забиты такими же, как мы, мнущими в руках корешки билетов людьми, которые боялись заикнуться о своих правах сидящим на их скамейках бритоголовым, толстошеим парням. «Вон топают хреновы вонги», – заметил один из бритоголовых, когда я вел своих подопечных туда, откуда мы могли бы видеть хоть кусочек поля. Мы простояли с полчаса, и за это время Голландия сравняла счет и вышла вперед. Каждый раз, когда Гуллит, чью голову украшали неизменные дреды, касался мяча, на трибунах раздавался обезьяний визг, хотя именно благодаря его участию в игре и были распроданы все билеты на матч. Не дожидаясь перерыва, мы ушли со стадиона, я отправился домой и успел вовремя, чтобы посмотреть запись.
Мне говорили, что атмосфера на «Уэмбли» изменилась, что после Италии 1990-го газзамания и линекеропоклонство ушли в прошлое и зрительский контингент стал другим. Так бывает, когда команда играет хорошо, но отнюдь не вселяет надежды – стоит ей начать снова играть хуже, как она теряет прежний состав публики. Но то, что плохие команды привлекают на трибуны уродов – всего лишь теория, я не способен подтвердить ее неопровержимыми фактами.
Наши тупицы сегодня сомневаются, что существует связь между социальными и экономическими условиями и футболом, но в таком случае как объяснить, что фанаты, скажем, «Бирмингем Сити» обладают явно не такой хорошей репутацией, как болельщики «Сандерленда»? Даже если предположить, что в Западном Мидлендсе страдают от тех же социальных и экономических бед, которые одолевают Северо-восток, как в таком случае объяснить безукоризненное поведение болельщиков «Виллы»? Две команды из одного города: одна играете первом дивизионе, другая чахнет в третьем. Когда «Лидс», «Челси» и «Манчестер» были во втором дивизионе, их фанаты терроризировали всех и каждого; но когда «Миллуол» поднялся в первый, его дурная репутация немного рассеялась. Не думаю, что плохая игра изменяет поведение людей; дело не в том, хотя нельзя исключать элементы компенсирующей гордости («Мы проиграли, зато отменно вам накостыляли»). Скорее тут другое – как бы потактичнее выразиться? – процент свихнутых больше среди тех, кто кричит: «Не бойтесь, будем болеть за вас до конца», чем среди тех, кто возмущается: «Да пошли они куда подальше!»
Бузотеров в двадцатипятитысячной толпе болельщиков обычно всего несколько сотен; но при пяти-шести тысячах зрителей их количество остается тем же, в силу чего там, где болельщиков не больше пяти-шести тысяч и меньшинство сразу приобретает вес, репутация клуба падает, и он начинает притягивать на трибуны тех, кто склонен к насилию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63