Так или иначе у меня появится родственная душа, человек, близкий мне.
Конечно, я думала об имени, которым нареку дочь, сначала я хотела назвать ее в честь мамы Лонгчэмп, но потом решила, что она должна иметь собственную, ярко выраженную индивидуальность. При каждом удобном случае я шла в библиотеку и перерывала кучу пыльных фолиантов в поисках экзотических уникальных имен. Однажды в полдень за этим занятием и застала меня мисс Эмили.
– Что ты роешься в книгах? – Ее глаза подозрительно сузились. – Небось на порнографию потянуло.
– Вы неправы. Я просто подбираю имя своему ребенку.
Тетушка усмехнулась.
– Если будет девочка, назови ее Честити – целомудрие или Вэтью – добродетель. Пусть она приобретет одно из этих качеств, а если мальчик, назови его просто – Порядок.
Я не отвечала. Мне не нравилось ни одно из предложенных ею имен. Мне нравилось имя Кристина для девочки, а я была уверена, что это будет не мальчик. Мне казалось, что Михаэль поддержал бы мой выбор. Я была уверена, что у него проснется интерес к ребенку.
Лютер как настоящий южанин по-рабочему встретил весну. В конце апреля на деревьях набухли почки, и зазеленела трава. Но мне до сих пор так и не представился случай насладиться теплом, мисс Эмили заставляла меня работать круглые сутки. Несмотря на то, что на улице ярко светило солнце, дом оставался таким же мрачным.
Пошел седьмой месяц беременности, живот вырос огромный, физическую нагрузку я переносила с трудом. Мисс Эмили продолжала утверждать, что она опытная акушерка, однако постоянно заставляла меня работать. Она требовала, чтобы я на коленях мыла полы, передвигала тяжелую мебель, с каждым днем она увеличивала нагрузки.
Однажды утром, после того как я вымыла кастрюли, посуду и полы на кухне, явилась тетушка, чтобы осмотреть мою работу. Я так устала, что сидела на полу, держалась руками за живот и глубоко дышала.
– Ты хоть изредка меняла воду? – поинтересовалась тетушка.
– Да, мисс Эмили, – ответила я, – я как обычно трижды сменила воду.
– Хм… – тетушка медленно осмотрела кухню, – вот здесь, кажется, ты забыла помыть.
– Я вымыла, просто пол нужно почаще красить.
– Пол обвинять легче всего, отсюда, – тетушка провела невидимую линию, – и до конца ты вымоешь еще раз.
– Еще раз, зачем?
– Ты редко меняла воду, и просто размазала грязь по полу. Ты ожидаешь, что я буду рада такой работе? Ты не делаешь мне одолжение этим.
– Но мне нужно еще передвинуть мебель и помыть окна в библиотеке сегодня и…
– Меня не интересует, что ты должна сделать, меня интересует, как ты это делаешь, а пол помыт отвратительно. Займись им снова.
– Мисс Эмили, – попыталась оправдаться я, – у меня же уже большой срок, мне все сложней и сложней работать. Не вредно ли это?
– Конечно, нет. И чем больше ты работаешь, тем крепче становишься. Чем труднее работа, тем легче роды, – заверила она.
– Но я устала, мне необходимо больше спать…
– Немедленно вымой пол! – закричала тетушка, – или я скажу Лютеру, чтобы он устроил тебе роддом в свинарнике!
– Мне нужна консультация врача, – не поднимая головы проговорила я.
Мне хотелось потребовать еще многое, но я боялась, мисс Эмили сдержит обещание, и младенец умрет.
Я встала, взяла ведро и пошла за водой. Тетушка внимательно следила, когда я отмывала пятно, указанное ею.
– Интенсивнее, – командовала она, – больше захватывай тряпкой. Мне не верится, что в гостинице ты мыла полы.
– Я мыла, но без вашего чуткого руководства.
– Да, в гостинице, возможно, у моей сестрицы не только ты заработаешь. Отец плясал под ее дудку, деньги все она захватила, идиотку Шарлотту на меня спихнула. Вот здесь помой, интенсивнее, шире круги, – повторила она и вышла.
Я никогда не мыла с таким усердием, как сейчас. Но закончив работу, я поняла, что не могу разогнуться и схватилась за стену, тяжело дыша. Мой трудовой день теперь заканчивался не в полдень, а поздно вечером, потом я с трудом, с каждым днем все дольше и дольше добиралась к себе в комнату и падала на кровать. Я боялась за судьбу младенца, что с ним будет?
Однажды, поздним вечером в конце седьмого месяца, когда я управилась с работой и с трудом поднималась по лестнице к себе, из темноты навстречу мне вышла мисс Эмили. Мне показалось, что она меня уже давно поджидает с керосиновой лампой в одной руке и большим бумажным мешком в другой.
– Я должна тебя проверить, – ответила она на мой немой вопрос.
– Что вы задумали? – спросила я.
Усталость была столь велика, что я с трудом держала глаза открытыми. Я надеялась, что она не заставит меня чем-нибудь нагрузить мешок и тащить его.
– Проверить тебя, – повторила она.
– Но почему сейчас? – взмолилась я. – Уже время спать, я устала.
– Не хочешь ли ты, чтобы я приспособилась к твоему режиму? Снимай платье, – скомандовала тетушка.
Неохотно я начала через голову снимать платье, но она нетерпеливо, почти силой, содрала его и прижала меня к полу. Я пыталась прикрыть грудь руками, тетушка надавила мне на живот с такой силой, что я закричала.
– Так я и подозревала, у тебя запор, – объявила она.
– Нет, я…
– Что ты мне рассказываешь, ты думаешь, я мало младенцев приняла на своем веку? Я знаю, когда у беременной женщины запор, и знаю, какое тогда давление оказывается на матку и плод.
– Но… – я покачала головой. Может быть, она права? Может быть, поэтому мне трудно дышать?
– Никаких «но». Ты хочешь иметь здорового ребенка?
– Да, конечно.
– Хорошо. – Она достала из бумажного пакета склянку с какой то маслянистой жидкостью, открыла ее и наполнила стакан. – Пей, – приказала тетушка, я нерешительно протянула руку.
– Все пить?
– Конечно, все. Я думаю, что знаю, сколько нужно. Пей.
Я поднесла стакан к губам, закрыла глаза и выпила. Отвратительная на вкус жидкость оказалась в животе, но к моему ужасу тетушка наполнила другой стакан.
– Еще, – около моего рта оказался следующий стакан, – пей!
Я нерешительно опорожнила его.
– Все в порядке, это ослабит давление на матку, – почти улыбаясь сказала мисс Эмили.
Возможно, теперь, подумала я, она будет больше похожа на акушерку, когда подходит срок. Положив склянку и стакан в мешок, тетушка сказала:
– Можешь надеть платье.
Ужасная боль пронзила мой живот, следующий приступ был еще чудовищнее, такое ощущение, что раскаленную кочергу прикладывали и убирали. Я с трудом добралась до кровати, но раздумав, не в силах даже зажечь лампу, бросилась в ванную. Дверь ее, открывавшаяся всегда с трудом, сейчас распахнулась, и я растянулась на полу, больно ударившись.
– О, нет – закричала я.
Мой кишечник неистовствовал. Я не могла сдержать позывы, и мое платье оказалось грязным, я испачкала полотенце, всю ткань, относительно чистую, какую только смогла найти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Конечно, я думала об имени, которым нареку дочь, сначала я хотела назвать ее в честь мамы Лонгчэмп, но потом решила, что она должна иметь собственную, ярко выраженную индивидуальность. При каждом удобном случае я шла в библиотеку и перерывала кучу пыльных фолиантов в поисках экзотических уникальных имен. Однажды в полдень за этим занятием и застала меня мисс Эмили.
– Что ты роешься в книгах? – Ее глаза подозрительно сузились. – Небось на порнографию потянуло.
– Вы неправы. Я просто подбираю имя своему ребенку.
Тетушка усмехнулась.
– Если будет девочка, назови ее Честити – целомудрие или Вэтью – добродетель. Пусть она приобретет одно из этих качеств, а если мальчик, назови его просто – Порядок.
Я не отвечала. Мне не нравилось ни одно из предложенных ею имен. Мне нравилось имя Кристина для девочки, а я была уверена, что это будет не мальчик. Мне казалось, что Михаэль поддержал бы мой выбор. Я была уверена, что у него проснется интерес к ребенку.
Лютер как настоящий южанин по-рабочему встретил весну. В конце апреля на деревьях набухли почки, и зазеленела трава. Но мне до сих пор так и не представился случай насладиться теплом, мисс Эмили заставляла меня работать круглые сутки. Несмотря на то, что на улице ярко светило солнце, дом оставался таким же мрачным.
Пошел седьмой месяц беременности, живот вырос огромный, физическую нагрузку я переносила с трудом. Мисс Эмили продолжала утверждать, что она опытная акушерка, однако постоянно заставляла меня работать. Она требовала, чтобы я на коленях мыла полы, передвигала тяжелую мебель, с каждым днем она увеличивала нагрузки.
Однажды утром, после того как я вымыла кастрюли, посуду и полы на кухне, явилась тетушка, чтобы осмотреть мою работу. Я так устала, что сидела на полу, держалась руками за живот и глубоко дышала.
– Ты хоть изредка меняла воду? – поинтересовалась тетушка.
– Да, мисс Эмили, – ответила я, – я как обычно трижды сменила воду.
– Хм… – тетушка медленно осмотрела кухню, – вот здесь, кажется, ты забыла помыть.
– Я вымыла, просто пол нужно почаще красить.
– Пол обвинять легче всего, отсюда, – тетушка провела невидимую линию, – и до конца ты вымоешь еще раз.
– Еще раз, зачем?
– Ты редко меняла воду, и просто размазала грязь по полу. Ты ожидаешь, что я буду рада такой работе? Ты не делаешь мне одолжение этим.
– Но мне нужно еще передвинуть мебель и помыть окна в библиотеке сегодня и…
– Меня не интересует, что ты должна сделать, меня интересует, как ты это делаешь, а пол помыт отвратительно. Займись им снова.
– Мисс Эмили, – попыталась оправдаться я, – у меня же уже большой срок, мне все сложней и сложней работать. Не вредно ли это?
– Конечно, нет. И чем больше ты работаешь, тем крепче становишься. Чем труднее работа, тем легче роды, – заверила она.
– Но я устала, мне необходимо больше спать…
– Немедленно вымой пол! – закричала тетушка, – или я скажу Лютеру, чтобы он устроил тебе роддом в свинарнике!
– Мне нужна консультация врача, – не поднимая головы проговорила я.
Мне хотелось потребовать еще многое, но я боялась, мисс Эмили сдержит обещание, и младенец умрет.
Я встала, взяла ведро и пошла за водой. Тетушка внимательно следила, когда я отмывала пятно, указанное ею.
– Интенсивнее, – командовала она, – больше захватывай тряпкой. Мне не верится, что в гостинице ты мыла полы.
– Я мыла, но без вашего чуткого руководства.
– Да, в гостинице, возможно, у моей сестрицы не только ты заработаешь. Отец плясал под ее дудку, деньги все она захватила, идиотку Шарлотту на меня спихнула. Вот здесь помой, интенсивнее, шире круги, – повторила она и вышла.
Я никогда не мыла с таким усердием, как сейчас. Но закончив работу, я поняла, что не могу разогнуться и схватилась за стену, тяжело дыша. Мой трудовой день теперь заканчивался не в полдень, а поздно вечером, потом я с трудом, с каждым днем все дольше и дольше добиралась к себе в комнату и падала на кровать. Я боялась за судьбу младенца, что с ним будет?
Однажды, поздним вечером в конце седьмого месяца, когда я управилась с работой и с трудом поднималась по лестнице к себе, из темноты навстречу мне вышла мисс Эмили. Мне показалось, что она меня уже давно поджидает с керосиновой лампой в одной руке и большим бумажным мешком в другой.
– Я должна тебя проверить, – ответила она на мой немой вопрос.
– Что вы задумали? – спросила я.
Усталость была столь велика, что я с трудом держала глаза открытыми. Я надеялась, что она не заставит меня чем-нибудь нагрузить мешок и тащить его.
– Проверить тебя, – повторила она.
– Но почему сейчас? – взмолилась я. – Уже время спать, я устала.
– Не хочешь ли ты, чтобы я приспособилась к твоему режиму? Снимай платье, – скомандовала тетушка.
Неохотно я начала через голову снимать платье, но она нетерпеливо, почти силой, содрала его и прижала меня к полу. Я пыталась прикрыть грудь руками, тетушка надавила мне на живот с такой силой, что я закричала.
– Так я и подозревала, у тебя запор, – объявила она.
– Нет, я…
– Что ты мне рассказываешь, ты думаешь, я мало младенцев приняла на своем веку? Я знаю, когда у беременной женщины запор, и знаю, какое тогда давление оказывается на матку и плод.
– Но… – я покачала головой. Может быть, она права? Может быть, поэтому мне трудно дышать?
– Никаких «но». Ты хочешь иметь здорового ребенка?
– Да, конечно.
– Хорошо. – Она достала из бумажного пакета склянку с какой то маслянистой жидкостью, открыла ее и наполнила стакан. – Пей, – приказала тетушка, я нерешительно протянула руку.
– Все пить?
– Конечно, все. Я думаю, что знаю, сколько нужно. Пей.
Я поднесла стакан к губам, закрыла глаза и выпила. Отвратительная на вкус жидкость оказалась в животе, но к моему ужасу тетушка наполнила другой стакан.
– Еще, – около моего рта оказался следующий стакан, – пей!
Я нерешительно опорожнила его.
– Все в порядке, это ослабит давление на матку, – почти улыбаясь сказала мисс Эмили.
Возможно, теперь, подумала я, она будет больше похожа на акушерку, когда подходит срок. Положив склянку и стакан в мешок, тетушка сказала:
– Можешь надеть платье.
Ужасная боль пронзила мой живот, следующий приступ был еще чудовищнее, такое ощущение, что раскаленную кочергу прикладывали и убирали. Я с трудом добралась до кровати, но раздумав, не в силах даже зажечь лампу, бросилась в ванную. Дверь ее, открывавшаяся всегда с трудом, сейчас распахнулась, и я растянулась на полу, больно ударившись.
– О, нет – закричала я.
Мой кишечник неистовствовал. Я не могла сдержать позывы, и мое платье оказалось грязным, я испачкала полотенце, всю ткань, относительно чистую, какую только смогла найти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74