Он не желал быть выскочкой, как Васильев, ему не надо похвалы учителя, которая, вполне вероятно, будет весьма натянутой. И хотя уже пора было записать очки и на свой счет, Женя не хотел торопиться. Поэтому он и сидел, безучастно гладя в окно, считая минуты, на которые опередил Васильева в решении задачи.
Чуть склонив голову, Маргарита Николаевна быстро и внимательно пробежала глазами решение сложнейшего примера. Женя ждал, подперев щеку рукой, краем глаза поглядывая на то, как палец Маргариты Николаевны легко постукивая, привычно отбивал по парте ритмичную дробь. Маргарита Николаевна через минуту вернула тетрадь Жене. А потом, ни слова так и не сказав, снова двинулась по проходу. Из этого Женя сделал вывод, что все решено верно, и он поступил разумно, что не стал высовываться — похвалы от Маргариты Николаевны ему не дождаться.
Тут взметнулась победно рука Васильева.
— Я готов, Маргарита Николаевна!
— Пожалуйста, к доске, Егор, — сказала она, слегка улыбнувшись, и Жене почудилось в ее голосе сожаление по поводу того, что ее любимчика все же успели опередить.
Васильев вальяжно и самодовольно прошествовал к доске, и принялся размашисто и достаточно небрежно писать мелом решение.
Маргарита Николаевна присела за свой учительский стол, но на доску не смотрела. Она, не отрываясь, глядела на Женю. Его смутил этот взгляд. Неужели ей хотелось, чтобы лучшим был он, а не Васильев? Нет, ничего подобного! Сколько раз ранее она весьма резко прерывала его попытки выдвинуться вперед, заявить о себе. Почему же сейчас она глядит на него с каким-то немым укором?
Васильев закончил писать. Класс воззрился на доску, сверяя свое решение с решением лучшего ученика. Сомнений быть не могло, Васильев Егор как всегда был на высоте.
Урок подходил к концу. Маргарита Николаевна, отмечая работу учеников, выставляла им первые в этом году оценки. Жене было не на что претендовать. Сегодня на уроке он не произнес ни слова, ни разу не поднял руку, хотя мог бы это сделать. Класс работал активно, пятерок и четверок было много, троек Маргарита Николаевна пока не ставила никому, все-таки это был первый день занятий. Васильев, конечно, получил свое «отлично» вместе с похвалой.
Гости, присутствовавшие на уроке, почувствовав его завершение, оживились, расслабленно задвигались на стульях. Скоро должен был прозвучать звонок.
Вдруг за дверью кабинета раздался какой-то странный шум. Маргарита Николаевна слегка нахмурилась, повернула голову в сторону двери и уже было собралась пойти проверить, кто смеет нарушать тишину во время занятия. Тут дверь распахнулась и в кабинете нарисовалась очень своеобразного вида тетя.
Мало того, что она была весьма экзотически одета — в бесформенную майку и коротюсенькие шорты — она, казалось, с трудом держалась на ногах, поскольку была в приличном подпитии. За ней возвышался охранник, видимо, пытавшийся ее остановить и выпроводить вон из стен школы, но тетя не сдавалась. Она возмущенно размахивала руками, при этом ее заносило, речь теряла всяческую связность.
— Я говорю, что мне сюда надо, тут мой сын учится! Отстань ты от меня, в конце концов! — Дама влетела в кабинет, раскрасневшаяся не то от горячего спора с охранником, не то от выпитого. — Безобразие какое! К собственному ребенку не пускают! А мой муж столько денег на эту школу тратит!..
— Что случилось? — строго, но сдержанно спросила Маргарита Николаевна. — Уважаемая дама, вы к кому?
— К сыну я своему, — невнятно выговорила женщина, — он забыл этот ваш дурацкий школьный свитер!
А мне вот теперь приходиться его нести! Егор, ты где?
Класс замер, пьяная тетя оказалась ни кем иным как матушкой самого Егора Васильева — первого ученика в классе и в школе, звездного мальчика элитного лицея.
Егор Васильев не был похож на самого себя. Он вскочил на ноги, бледный, дрожащий от негодования и позора. Мать попыталась сунуть ему в руки сверток с джемпером, но он будто ничего не видел вокруг. Он оцепенел от стыда и ярости, обмер, не находя выхода своему возмущению. А еще через мгновение Егор пулей вылетел из кабинета, пронесшись мимо матери, словно ее не было. Мать ошалело отступила в сторону, чтобы он ее не сшиб.
Тишина в классе достигла своего звенящего апогея. Только негромкий голос Маргариты Николаевны посмел разрушить ее гнетущую атмосферу.
— Пожалуйста, успокойтесь, присядьте… — сказала она, как можно мягче и спокойнее, обратившись к взбудораженной нетрезвой женщине. — А мы продолжим наш урок. Запишите задание на дом, дорогие мои дети.
Класс продолжал подавленно молчать. Всем почему-то стало неловко и неприятно. Такого раньше никогда не было. Это ведь скандал — явиться в их элитную школу в пьяном виде, устроить чуть ли не дебош, да еще в присутствии посторонних людей, гостей, попечителей. Что это, матушка Егора сошла с ума на почве алкоголизма? Неужели правдой оказались все слухи о том, что она крепко зашибает? Никто в классе раньше не видел мать Егора в таком виде, Егор вообще редко приглашал к себе домой одноклассников. Видимо, ему было чего стыдиться и что скрывать.
Мать Егора не стала задерживаться в кабинете. После того, как ее сын умчался прочь, она растерянно потопталась у дверей и вышла, не попрощавшись.
По классу пробежал вздох облегчения. Никому не хотелось стать свидетелем позорного поведения пьяной матери лучшего ученика. Что она еще могла тут наговорить?..
Женя Никитин за своей последней партой низко опустил голову, чтобы никто не мог заметить торжествующую кривую усмешку на его губах. « Ну, что, Егорушка, кто из нас обкакался? Это только начало! Я тебе еще не такое устрою!»
Егор Васильев не появлялся больше в этот день в школе. Он прятался от глаз одноклассников и учителей, гонимый позором и стыдом за свою мать. Как она посмела в таком виде явиться в школу! Это ведь уже сумасшествие, белая горячка! Зачем понесла в школу форменный джемпер? Сегодня, первого сентября все старшеклассники были в костюмах и галстуках. В этот день всем разрешалось одеться нарядно и торжественно.
Что ей взбрело в голову? Неужели мать допилась до зеленых чертиков?
Егор бродил по улицам как можно дальше от школы. Самое больное было то, что мать заявилась как раз на урок к Маргарите Николаевне. Бессильная злоба душила Егора, но он понимал, что ругаться с матерью бесполезно, когда она в таком состоянии. А завтра, когда он, может быть, застанет ее трезвой, она, вполне вероятно, вообще ничего не вспомнит — куда пошла, зачем, как ей взбрела в голову подобная идея.
Все эти годы Егор как мог скрывал от друзей и знакомых их семейное несчастье. Он редко звал к себе домой ребят, а если звал, то лишь будучи уверен, что матери или нет дома, или она абсолютно трезвая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56