Егор не смел требовать особого внимания к своей персоне, он пришел не за этим, ему нужно было изложить свою просьбу.
— Маргарита Николаевна, — начал он негромко, — я хочу забрать документы и уйти из школы…
— Что?!? — изумленно переспросила Марго, поймав, наконец, глазами его лицо. — Как так — уйти из школы? Куда???
— В какую-нибудь другую школу…
— Нет, погоди… Я ничего не понимаю! Что за нелепости ты говоришь? Какая может быть другая школа? Что случилось?!
— Я должен уйти из нашей школы.
— Как это так — должен? — Маргарита Николаевна нахмурилась. — Объясни мне толком, что произошло?
Что-нибудь случилось дома? Вы собираетесь куда-то уезжать?
— Нет…
— В чем же тогда дело?
— Я не могу больше здесь оставаться.
— Что за нелепость! Ты идешь на медаль, и нет гарантии, что в другой школе ты ее получишь.
— Обойдусь без медали, — мрачно ответил Егор.
— Вы что, сговорились свести меня с ума? — Маргарита Николаевна выглядела растерянной. Она не знала негодовать ей, сердиться или терпеливо ждать, когда в мозгах этого мальчишки наступит просветление.
— Между прочим, Егор, твоя медаль нужна не только тебе, она нужна школе, в которой ты учился с первого класса. Или ты думаешь, что все эти пятерки исключительно твоя заслуга? К нашей школе слишком пристальное внимание, как со стороны благожелателей, так и недоброжелателей. Как же ты можешь сейчас куда-то уходить? Не кажется ли тебе, что это сродни предательству?
— Я не могу иначе, Маргарита Николаевна.
— Можешь! Я догадываюсь, на чем основано твое решение. Но думаю, что ты должен и обязан взять себя в руки, прекратить стычки с Женей, которые мешают тебе учиться! Егор, ты можешь сделать первый шаг к примирению, и все успокоится, прекратится ваша нелепая война.
— Она не прекратится никогда!!! Маргарита Николаевна, я все это начал и мне расхлебывать! Женька не оставит меня в покое, как когда — то я сам не давал ему вздохнуть. Я очень виноват, но, к сожалению, понял это слишком поздно.
— В чем ты виноват? Объясни нормально, я ничего не понимаю.
Егор выдохнул, сцепил руки и, заставив себя не прятать от Марго глаз, напряженно — тихим голосом начал свой рассказ о том, как на протяжении всех этих лет мучил и терзал Женю Никитина, унижал его, изводил своим презрением и ненавистью. Теперь Егор ненавидел и презирал самого себя, но уже изменить ничего не мог. Давние детские проделки обернулись большими неприятностями. Егор говорил долго, в деталях припоминая самые отвратительные случаи из прошлого. Он видел, как сужаются удивительно красивые глаза Марго, но не боялся ее гнева. Он жаждал его, он нуждался в безжалостно-строгом слове. Он заслужил наказание, потому что от его детской жестокости и непорядочности может пострадать и уже страдает самый дорогой ему человек. Пусть Марго разозлится на него, возненавидит обидчика своего сына, выгонит его прочь, и тогда Женька больше не будет ее мучить, причинять ей глубокую душевную боль. Егор, раскачиваясь на стуле, говорил, говорил, говорил, он уже давно не смотрел Марго в глаза, не смел их поднять на нее, ему было стыдно и мерзко оттого, что когда-то мог быть таким отвратительным существом — гадким, злым мальчишкой, для которого растоптать человеческое достоинство было источником наслаждения.
Он замолчал, обессилев после рассказа. Егор сидел перед Марго и ждал своего приговора. Он выложил ей все о себе — самое гнусное, самое омерзительное. Теперь ее слово. Ей решать, что с ним делать, как наказывать.
Маргарита Николаевна молча смотрела на него, и не чувствовала в душе ничего, кроме жалости.
Глупые жестокие мальчишки! Один безрассудно творил зло в самодовольной уверенности, что никогда не придется за это расплачиваться. А другой терпел, накапливая злобу, иссушая свою душу ненавистью. Он был таким трусливым и слабым, он не смел дать сдачи, он боялся всех — Егора, одноклассников, матери. Он лелеял в душе одно — месть! Он вынашивал ее долгие годы, собираясь жестоко покарать своего врага. И теперь час расплаты пробил, но только получается, что мстить приходится уже совсем другому человеку — повзрослевшему, изменившемуся, вышагнувшему из своей детской глупости и бессердечности.
— Я виноват, Маргарита Николаевна, — прохрипел Егор, — я должен уйти. Простите меня…
— Почему ты просишь прощения у меня, а не у Жени? Гордыня не позволяет? Если ты считаешь, что виноват перед ним, то повинись. Может быть, это вам поможет.
— ВЫ думаете, что ЭТО можно простить?!? — вскинул на нее глаза Егор.
— Но Женя может ведь понять, что уже нет прежнего Егора и на его месте совсем другой человек! Ведь сам Женя тоже изменился. Вы оба повзрослели и стали другими.
— Он мне никогда не простит. Он не оставит меня в покое, пока не накажет. И он будет прав. Он все сделает, чтобы я не получил медали, чтобы не смог спокойно учиться… Но мне на это наплевать! Не из-за этого я хочу уйти. Еще один человек будет страдать от нашей войны…
— Это я?… — грустно усмехнулась Марго, — Видимо, я тоже должна понести наказание, потому что не увидела вовремя, что происходит с моим сыном. Я была слишком занята школой, чтобы обращать внимание на какие-то мелочи… Поделом мне.
— Нет! — воскликнул Егор, — Нет! Я не позволю, чтобы вы… что бы вам было плохо… чтобы вы мучились, чтобы страдали… Если бы я мог его убить, я бы его убил, но он ваш сын… Это замкнутый круг, из него только один выход… Я ведь не случайно выбрал Женьку в качестве предмета измывательств — из-за вас!
Я ему завидовал и поэтому ненавидел… А теперь я в ловушке. Я не могу ему противостоять.. — из-за вас! Я не могу здесь оставаться — из-за вас! Потому что…. Я люблю вас, Маргарита Николаевна… Я люблю вас..
Марго вдруг прижала к дрогнувшим губам пальцы. Напротив нее сидел человек с совсем недетским, тяжелым, вымученным взглядом и пересохшим ртом повторял эти слова:
— Я вас люблю…
Он говорил их как молитву:
— Я вас люблю…
Он будто не слышал сам себя и повторял снова, чтобы услышать:
— Я вас люблю..
А Марго не могла поднять на него глаз. Ей нужно было выдержать тактичную паузу, мягко успокоить этого мальчика, не обидев, не оскорбив… Она это прекрасно умела. В своей жизни она слышала такое количество признаний в любви! И от солидных сердитых мужиков, и от дон-жуанистых красавцев, и от юных мальчиков… Эти слова ей кричали, шептали, писали, говорили глазами… Он умела улыбаться всем своей загадочной улыбкой, умела легко ускользать, почти не причинив боли.
— Я вас люблю, — прошептал Егор и закрыл лицо руками.
Откуда-то из-под солнечного сплетения вылетела горячая молния, словно Марго хлебнула большой глоток обжигающе-крепкого конька. Молния ударила наискосок. Жгучая волна прошла под сердцем с такой силой, что Марго поневоле прижала к груди руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
— Маргарита Николаевна, — начал он негромко, — я хочу забрать документы и уйти из школы…
— Что?!? — изумленно переспросила Марго, поймав, наконец, глазами его лицо. — Как так — уйти из школы? Куда???
— В какую-нибудь другую школу…
— Нет, погоди… Я ничего не понимаю! Что за нелепости ты говоришь? Какая может быть другая школа? Что случилось?!
— Я должен уйти из нашей школы.
— Как это так — должен? — Маргарита Николаевна нахмурилась. — Объясни мне толком, что произошло?
Что-нибудь случилось дома? Вы собираетесь куда-то уезжать?
— Нет…
— В чем же тогда дело?
— Я не могу больше здесь оставаться.
— Что за нелепость! Ты идешь на медаль, и нет гарантии, что в другой школе ты ее получишь.
— Обойдусь без медали, — мрачно ответил Егор.
— Вы что, сговорились свести меня с ума? — Маргарита Николаевна выглядела растерянной. Она не знала негодовать ей, сердиться или терпеливо ждать, когда в мозгах этого мальчишки наступит просветление.
— Между прочим, Егор, твоя медаль нужна не только тебе, она нужна школе, в которой ты учился с первого класса. Или ты думаешь, что все эти пятерки исключительно твоя заслуга? К нашей школе слишком пристальное внимание, как со стороны благожелателей, так и недоброжелателей. Как же ты можешь сейчас куда-то уходить? Не кажется ли тебе, что это сродни предательству?
— Я не могу иначе, Маргарита Николаевна.
— Можешь! Я догадываюсь, на чем основано твое решение. Но думаю, что ты должен и обязан взять себя в руки, прекратить стычки с Женей, которые мешают тебе учиться! Егор, ты можешь сделать первый шаг к примирению, и все успокоится, прекратится ваша нелепая война.
— Она не прекратится никогда!!! Маргарита Николаевна, я все это начал и мне расхлебывать! Женька не оставит меня в покое, как когда — то я сам не давал ему вздохнуть. Я очень виноват, но, к сожалению, понял это слишком поздно.
— В чем ты виноват? Объясни нормально, я ничего не понимаю.
Егор выдохнул, сцепил руки и, заставив себя не прятать от Марго глаз, напряженно — тихим голосом начал свой рассказ о том, как на протяжении всех этих лет мучил и терзал Женю Никитина, унижал его, изводил своим презрением и ненавистью. Теперь Егор ненавидел и презирал самого себя, но уже изменить ничего не мог. Давние детские проделки обернулись большими неприятностями. Егор говорил долго, в деталях припоминая самые отвратительные случаи из прошлого. Он видел, как сужаются удивительно красивые глаза Марго, но не боялся ее гнева. Он жаждал его, он нуждался в безжалостно-строгом слове. Он заслужил наказание, потому что от его детской жестокости и непорядочности может пострадать и уже страдает самый дорогой ему человек. Пусть Марго разозлится на него, возненавидит обидчика своего сына, выгонит его прочь, и тогда Женька больше не будет ее мучить, причинять ей глубокую душевную боль. Егор, раскачиваясь на стуле, говорил, говорил, говорил, он уже давно не смотрел Марго в глаза, не смел их поднять на нее, ему было стыдно и мерзко оттого, что когда-то мог быть таким отвратительным существом — гадким, злым мальчишкой, для которого растоптать человеческое достоинство было источником наслаждения.
Он замолчал, обессилев после рассказа. Егор сидел перед Марго и ждал своего приговора. Он выложил ей все о себе — самое гнусное, самое омерзительное. Теперь ее слово. Ей решать, что с ним делать, как наказывать.
Маргарита Николаевна молча смотрела на него, и не чувствовала в душе ничего, кроме жалости.
Глупые жестокие мальчишки! Один безрассудно творил зло в самодовольной уверенности, что никогда не придется за это расплачиваться. А другой терпел, накапливая злобу, иссушая свою душу ненавистью. Он был таким трусливым и слабым, он не смел дать сдачи, он боялся всех — Егора, одноклассников, матери. Он лелеял в душе одно — месть! Он вынашивал ее долгие годы, собираясь жестоко покарать своего врага. И теперь час расплаты пробил, но только получается, что мстить приходится уже совсем другому человеку — повзрослевшему, изменившемуся, вышагнувшему из своей детской глупости и бессердечности.
— Я виноват, Маргарита Николаевна, — прохрипел Егор, — я должен уйти. Простите меня…
— Почему ты просишь прощения у меня, а не у Жени? Гордыня не позволяет? Если ты считаешь, что виноват перед ним, то повинись. Может быть, это вам поможет.
— ВЫ думаете, что ЭТО можно простить?!? — вскинул на нее глаза Егор.
— Но Женя может ведь понять, что уже нет прежнего Егора и на его месте совсем другой человек! Ведь сам Женя тоже изменился. Вы оба повзрослели и стали другими.
— Он мне никогда не простит. Он не оставит меня в покое, пока не накажет. И он будет прав. Он все сделает, чтобы я не получил медали, чтобы не смог спокойно учиться… Но мне на это наплевать! Не из-за этого я хочу уйти. Еще один человек будет страдать от нашей войны…
— Это я?… — грустно усмехнулась Марго, — Видимо, я тоже должна понести наказание, потому что не увидела вовремя, что происходит с моим сыном. Я была слишком занята школой, чтобы обращать внимание на какие-то мелочи… Поделом мне.
— Нет! — воскликнул Егор, — Нет! Я не позволю, чтобы вы… что бы вам было плохо… чтобы вы мучились, чтобы страдали… Если бы я мог его убить, я бы его убил, но он ваш сын… Это замкнутый круг, из него только один выход… Я ведь не случайно выбрал Женьку в качестве предмета измывательств — из-за вас!
Я ему завидовал и поэтому ненавидел… А теперь я в ловушке. Я не могу ему противостоять.. — из-за вас! Я не могу здесь оставаться — из-за вас! Потому что…. Я люблю вас, Маргарита Николаевна… Я люблю вас..
Марго вдруг прижала к дрогнувшим губам пальцы. Напротив нее сидел человек с совсем недетским, тяжелым, вымученным взглядом и пересохшим ртом повторял эти слова:
— Я вас люблю…
Он говорил их как молитву:
— Я вас люблю…
Он будто не слышал сам себя и повторял снова, чтобы услышать:
— Я вас люблю..
А Марго не могла поднять на него глаз. Ей нужно было выдержать тактичную паузу, мягко успокоить этого мальчика, не обидев, не оскорбив… Она это прекрасно умела. В своей жизни она слышала такое количество признаний в любви! И от солидных сердитых мужиков, и от дон-жуанистых красавцев, и от юных мальчиков… Эти слова ей кричали, шептали, писали, говорили глазами… Он умела улыбаться всем своей загадочной улыбкой, умела легко ускользать, почти не причинив боли.
— Я вас люблю, — прошептал Егор и закрыл лицо руками.
Откуда-то из-под солнечного сплетения вылетела горячая молния, словно Марго хлебнула большой глоток обжигающе-крепкого конька. Молния ударила наискосок. Жгучая волна прошла под сердцем с такой силой, что Марго поневоле прижала к груди руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56