Клянусь тебе.
– А пораньше нельзя?
– На другом ехать нет смысла, Паскаль. Тот, что отправляется в полпятого, идет экспрессом. К тому же я тут поговорила с полицией. В этом деле есть что-то подозрительное. Я хочу хотя бы взглянуть на то место, где он погиб, если только он действительно погиб…
– Если?! – резко переспросил Паскаль.
– По телефону всего не объяснишь. Но главное то, что полицию намеренно ввели в заблуждение. Послушай, Паскаль, я мигом проскочу туда и обратно, прямиком на вокзал. Обещаю тебе, что ни за что не опоздаю на этот поезд.
У Паскаля уже готов был сорваться с языка новый поток доводов и увещеваний. Но, упершись взглядом в стену, он заставил себя сдержаться. Ему стоило почти нечеловеческих усилий произнести одно:
– Обещай мне, родная, что будешь осторожной. Они говорили, пока у Джини не кончились монеты.
Она рассказала о своей беседе с сержантом, а также зачитала список предметов, найденных при покойном, и опись его вещей. Паскаль успел все записать. Джини начала лихорадочно рыться в сумочке. Мелочи для телефона-автомата больше не было.
– Мне пора, любимый, – сказала она напоследок. – Монеты кончаются. К тому же скоро стемнеет. Увидимся в шесть. Потерпи чуть-чуть. Каких-нибудь три часа с капелькой.
– Три часа с огромной каплей, Джини, почти бесконечной…
Джини шла по обычной оксфордской улице, но ей казалось, что она витает в эмпиреях. Над головой ее висело райское серое небо, а на голову капал холодный райский дождь. Задрав голову, она с наслаждением подставила лицо этим благословенным струям.
Тем временем в Лондоне Паскаль поглядывал то на пустой тупик, то на небо, продолжавшее лить ослепительный свет. Он сварил себе кофе и выкурил еще несколько сигарет, прислушиваясь одновременно к тишине и торжественной музыке, радостно звучавшей в его душе.
Позже, когда ему удалось немного успокоиться, его взгляд упал на список, который продиктовала Джини: бумажник, кредитки, ключи, деньги, сигареты, зажигалка, часы, носовой платок, перстень с печаткой. Перечитав этот список, содержимое которого не столь уж отличалось от содержимого его собственных карманов, он почти сразу же увидел: если все перечисленные вещи действительно найдены вместе с трупом Макмаллена, то кое-что во всем этом не вписывается просто ни в какие рамки.
Место гибели Макмаллена вряд ли можно было назвать привлекательным. Джини дважды сбивалась с пути, а потому, когда она наконец добралась туда, уже начали сгущаться сумерки. Дрожа от холода, она немного постояла на мосту, под которым пробегали рельсы. Вокруг было пустынно. Со всех сторон к железной дороге подступала свежая пашня. Справа виднелась узкая грунтовая дорога, по которой можно было добраться до коттеджа Макмаллена. Накатанная колея тянулась метров восемьсот, а потом пропадала за темной стеной сосен и более старой буковой рощей, венчающей крутой холм.
Рельсы и в самом деле были прямыми, как стрела, – полицейский был точен в описании. Галдели грачи. Два черных ворона важно прогуливались по шпалам, исследуя мусор. До ближайшего человеческого жилья, если так можно было назвать заброшенную ферму, было километра три по дороге. «Милое уединенное местечко для самоубийства… Или убийства», – тоскливо подумала Джини.
Осторожно ступая, она спустилась по насыпи к рельсам. Когда-то здесь стояло ограждение. Но деревянные столбы давно подгнили и завалились, а поржавевшая колючая проволока свернулась кольцами в сухом малиннике и зарослях крапивы. Кое-где ветер все еще трепал обрывки пластиковой ленты, какой обычно обносят место происшествия. Вдоль железной дороги сплошной полосой тянулась помойка: ржавые консервные банки, полиэтиленовые мешки, погнутое велосипедное колесо. На бетонных шпалах застыли бурые пятна. Несколько секунд Джини смотрела на них, но потом, не выдержав, отвела глаза.
Внезапно рельсы затрепетали, наполнившись жизнью. Задрожал и воздух, разорванный оглушительным грохотом. Во мгле ярко, как молнии, вспыхнули огни. Поезд появился в считанные секунды, словно ниоткуда. Его стальное тело, извиваясь и громыхая, промчалось в трех метрах от нее, обдав пылью и запахом масла. Эта внезапность напугала ее. С криком она отшатнулась и, поскользнувшись, упала. Поезд уже умчался, когда Джини наконец решилась поднять голову. Воздух все еще вибрировал. Издалека, как плач привидения, донесся заунывный гудок. Сверху орали перепуганные грачи, поднявшиеся с дубов, росших поблизости.
Еще не вполне придя в себя, Джини с трудом поднялась на ноги. Кое-как взобравшись наверх по скользкой глине насыпи, она снова поднялась на мост с намерением повнимательнее рассмотреть дорогу, которая вела к коттеджу Макмаллена. Что, если попробовать прокатиться по ней немного? При достаточном умении и осторожности эта идея представлялась осуществимой. Отсюда до Оксфорда и вокзала – не более двадцати минут езды. Так что времени вполне достаточно. Правда, поглядев на угрюмую кромку леса на холме, Джини заколебалась. Сумерки сгустились еще сильнее. Не очень-то хотелось испытывать судьбу, отправляясь во тьме на разведку, да еще по незнакомой дороге. Однако нервы ее были еще не настолько слабы, чтобы отказаться от задуманного. Почему-то вспомнились события предыдущего вечера, Хоторн и его слова: «Не всякая ложь заслуживает веры».
Отряхнувшись, Джини быстро подошла к машине. Колеса осторожно нащупали колею грунтовки. Езда по ней оказалась вовсе не такой трудной и медленной, как казалось вначале. Она доехала почти до самой вершины холма. Когда до коттеджа оставалось всего метров шестьдесят, открылась лесная просека. Остаток пути казался непроходимым. Погасив фары и заглушив двигатель, Джини вылезла наружу.
Тишина была пугающей. Лишь скрип стволов и шелест ветвей нарушали ее. Тихо ступая, она несмело двинулась вперед по заросшей кустарником дорожке в этом царстве мрачного покоя.
Выйдя из-под покрова деревьев, Джини оказалась на задворках коттеджа Она остановилась, чтобы осмотреться и прислушаться. Ни огонька, ни звука. Дюйм за дюймом она прокралась по двору, вымощенному каменными плитами, к кухне-пристройке. Нащупав дверную ручку, Джини дернула, но дверь оказалась запертой. Окна, наглухо забранные досками, не позволяли увидеть, что творится внутри. Прижавшись к стене и оглядываясь на зловещие тени, она потихоньку дошла до крыльца.
Джини еще раз прислушалась. Безмолвие было абсолютным – даже ветер перестал шуметь в кронах деревьев. Подойдя к входной двери, она тихонько охнула от испуга и удивления. Незаперто! Стоило легонько толкнуть дверную створку, и она тут же распахнулась, беззвучно повернувшись на хорошо смазанных петлях. В комнате было темно – хоть глаз выколи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
– А пораньше нельзя?
– На другом ехать нет смысла, Паскаль. Тот, что отправляется в полпятого, идет экспрессом. К тому же я тут поговорила с полицией. В этом деле есть что-то подозрительное. Я хочу хотя бы взглянуть на то место, где он погиб, если только он действительно погиб…
– Если?! – резко переспросил Паскаль.
– По телефону всего не объяснишь. Но главное то, что полицию намеренно ввели в заблуждение. Послушай, Паскаль, я мигом проскочу туда и обратно, прямиком на вокзал. Обещаю тебе, что ни за что не опоздаю на этот поезд.
У Паскаля уже готов был сорваться с языка новый поток доводов и увещеваний. Но, упершись взглядом в стену, он заставил себя сдержаться. Ему стоило почти нечеловеческих усилий произнести одно:
– Обещай мне, родная, что будешь осторожной. Они говорили, пока у Джини не кончились монеты.
Она рассказала о своей беседе с сержантом, а также зачитала список предметов, найденных при покойном, и опись его вещей. Паскаль успел все записать. Джини начала лихорадочно рыться в сумочке. Мелочи для телефона-автомата больше не было.
– Мне пора, любимый, – сказала она напоследок. – Монеты кончаются. К тому же скоро стемнеет. Увидимся в шесть. Потерпи чуть-чуть. Каких-нибудь три часа с капелькой.
– Три часа с огромной каплей, Джини, почти бесконечной…
Джини шла по обычной оксфордской улице, но ей казалось, что она витает в эмпиреях. Над головой ее висело райское серое небо, а на голову капал холодный райский дождь. Задрав голову, она с наслаждением подставила лицо этим благословенным струям.
Тем временем в Лондоне Паскаль поглядывал то на пустой тупик, то на небо, продолжавшее лить ослепительный свет. Он сварил себе кофе и выкурил еще несколько сигарет, прислушиваясь одновременно к тишине и торжественной музыке, радостно звучавшей в его душе.
Позже, когда ему удалось немного успокоиться, его взгляд упал на список, который продиктовала Джини: бумажник, кредитки, ключи, деньги, сигареты, зажигалка, часы, носовой платок, перстень с печаткой. Перечитав этот список, содержимое которого не столь уж отличалось от содержимого его собственных карманов, он почти сразу же увидел: если все перечисленные вещи действительно найдены вместе с трупом Макмаллена, то кое-что во всем этом не вписывается просто ни в какие рамки.
Место гибели Макмаллена вряд ли можно было назвать привлекательным. Джини дважды сбивалась с пути, а потому, когда она наконец добралась туда, уже начали сгущаться сумерки. Дрожа от холода, она немного постояла на мосту, под которым пробегали рельсы. Вокруг было пустынно. Со всех сторон к железной дороге подступала свежая пашня. Справа виднелась узкая грунтовая дорога, по которой можно было добраться до коттеджа Макмаллена. Накатанная колея тянулась метров восемьсот, а потом пропадала за темной стеной сосен и более старой буковой рощей, венчающей крутой холм.
Рельсы и в самом деле были прямыми, как стрела, – полицейский был точен в описании. Галдели грачи. Два черных ворона важно прогуливались по шпалам, исследуя мусор. До ближайшего человеческого жилья, если так можно было назвать заброшенную ферму, было километра три по дороге. «Милое уединенное местечко для самоубийства… Или убийства», – тоскливо подумала Джини.
Осторожно ступая, она спустилась по насыпи к рельсам. Когда-то здесь стояло ограждение. Но деревянные столбы давно подгнили и завалились, а поржавевшая колючая проволока свернулась кольцами в сухом малиннике и зарослях крапивы. Кое-где ветер все еще трепал обрывки пластиковой ленты, какой обычно обносят место происшествия. Вдоль железной дороги сплошной полосой тянулась помойка: ржавые консервные банки, полиэтиленовые мешки, погнутое велосипедное колесо. На бетонных шпалах застыли бурые пятна. Несколько секунд Джини смотрела на них, но потом, не выдержав, отвела глаза.
Внезапно рельсы затрепетали, наполнившись жизнью. Задрожал и воздух, разорванный оглушительным грохотом. Во мгле ярко, как молнии, вспыхнули огни. Поезд появился в считанные секунды, словно ниоткуда. Его стальное тело, извиваясь и громыхая, промчалось в трех метрах от нее, обдав пылью и запахом масла. Эта внезапность напугала ее. С криком она отшатнулась и, поскользнувшись, упала. Поезд уже умчался, когда Джини наконец решилась поднять голову. Воздух все еще вибрировал. Издалека, как плач привидения, донесся заунывный гудок. Сверху орали перепуганные грачи, поднявшиеся с дубов, росших поблизости.
Еще не вполне придя в себя, Джини с трудом поднялась на ноги. Кое-как взобравшись наверх по скользкой глине насыпи, она снова поднялась на мост с намерением повнимательнее рассмотреть дорогу, которая вела к коттеджу Макмаллена. Что, если попробовать прокатиться по ней немного? При достаточном умении и осторожности эта идея представлялась осуществимой. Отсюда до Оксфорда и вокзала – не более двадцати минут езды. Так что времени вполне достаточно. Правда, поглядев на угрюмую кромку леса на холме, Джини заколебалась. Сумерки сгустились еще сильнее. Не очень-то хотелось испытывать судьбу, отправляясь во тьме на разведку, да еще по незнакомой дороге. Однако нервы ее были еще не настолько слабы, чтобы отказаться от задуманного. Почему-то вспомнились события предыдущего вечера, Хоторн и его слова: «Не всякая ложь заслуживает веры».
Отряхнувшись, Джини быстро подошла к машине. Колеса осторожно нащупали колею грунтовки. Езда по ней оказалась вовсе не такой трудной и медленной, как казалось вначале. Она доехала почти до самой вершины холма. Когда до коттеджа оставалось всего метров шестьдесят, открылась лесная просека. Остаток пути казался непроходимым. Погасив фары и заглушив двигатель, Джини вылезла наружу.
Тишина была пугающей. Лишь скрип стволов и шелест ветвей нарушали ее. Тихо ступая, она несмело двинулась вперед по заросшей кустарником дорожке в этом царстве мрачного покоя.
Выйдя из-под покрова деревьев, Джини оказалась на задворках коттеджа Она остановилась, чтобы осмотреться и прислушаться. Ни огонька, ни звука. Дюйм за дюймом она прокралась по двору, вымощенному каменными плитами, к кухне-пристройке. Нащупав дверную ручку, Джини дернула, но дверь оказалась запертой. Окна, наглухо забранные досками, не позволяли увидеть, что творится внутри. Прижавшись к стене и оглядываясь на зловещие тени, она потихоньку дошла до крыльца.
Джини еще раз прислушалась. Безмолвие было абсолютным – даже ветер перестал шуметь в кронах деревьев. Подойдя к входной двери, она тихонько охнула от испуга и удивления. Незаперто! Стоило легонько толкнуть дверную створку, и она тут же распахнулась, беззвучно повернувшись на хорошо смазанных петлях. В комнате было темно – хоть глаз выколи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117