Выглянув на улицу, Брайан увидел, что его «порше» стоит перед домом в окружении почтовых грузовиков, такси и мотоциклов.
— Доброе утро, мистер Галлахер. — Рэй приподнял шляпу. — Я оставлю вас наедине, чтобы вы обо всем спокойно договорились.
Парень в футболке «Аэросмит» поднял руку и позвенел ключами от машины Брайана.
— С вас триста сорок пять долларов.
— Кто вы такой? — осведомился Брайан. — Я не помню, чтобы я кого-то нанимал для перегона моей машины.
— Автосервисная служба Си-Гейта. — Парень достал из кармана квитанцию. — Сегодня утром нам позвонил некто по имени Джон Галлахер и велел перегнать вашу машину. Он сказал, что вы оплатите счет.
— Вы принимаете пластиковые карточки?
— Конечно.
Брайан швырнул парню карточку «Америкэн экспресс»:
— Вы пока пишите бумагу, а я отгоню машину на стоянку. Нью-йоркские улицы славятся своей нелюбовью к шикарным спортивным автомобилям. Это чудо, что его еще не разбили.
— Вы не можете забрать машину, пока я не сверю вашу подпись, — заявил парень.
— Извини, приятель. — Брайан выхватил у парня ключи и направился к своему «порше».
Теперь он начал вспоминать некоторые подробности вчерашнего вечера. Его охватило раздражение. Неужели Ди не пережила бы, если бы он остался ночевать на кушетке в гостиной и уехал от нее утром? Наверняка он был так пьян, что просто не мог к ней приставать. Нет, здесь явно приложил руку его братец!
«Браво, Джонни! — думал он, подъезжая к дверям гаража. — Ты еще заплатишь за это, но задумано было неплохо». Его младший братишка увяз в собственном прошлом. Он цеплялся за такие вещи, которые уже не существовали — если они вообще когда-либо существовали.
Можно сровнять Си-Гейт с землей, и никто о нем не пожалеет. Дома, магазины, порт — все уничтожить! Дни туристического бума ушли и уже никогда не вернутся. Брайан и его компаньоны позаботятся об этом. Порой его удивляло, какими слепыми могут быть люди, когда им не хочется смотреть правде в глаза. Половина предприятий на Оушен-авеню закрылась, и вовсе не потому, что их владельцы нашли себе более прибыльное дело. Продавались закладные, выписывались векселя, менялись судьбы. Иногда человек неожиданно для себя попадает в кризисные ситуации, и единственное, что ему остается, это сдаться.
Ничто не вечно под луной — ни люди, ни города, ни даже семьи. Ему надо было оспаривать завещание матери. Какое она имела право так с ним поступить? Видите ли, ей не понравилось, что он стремился вырваться из Си-Гейта, и она из могилы пыталась его наказать. На самом же деле она мстила ему за то, что он не женился на Ди. Рози Галлахер оставила свою половину морского порта Джону и сделала это назло Брайану.
Но у него осталась доверенность на имущество Эдди. Если с отцом что-то случится, он…
Эта мысль неприятно поразила Брайана.
О Господи, что с ним происходит? Эдди — его отец. Нельзя желать такое родному отцу. Живи долго и счастливо, папа! До девяноста лет и дольше.
Наверное, все дело в тех историях, которые вчера рассказывал ему Дейв об отце. Брайан не видел своего старика целый год и, конечно же, заметил, как тот изменился. У Эдди поредели волосы, и он стал хуже соображать, но такие перемены не должны удивлять — ведь отец разменял седьмой десяток.
Нет, Дейв говорил ему не об этом. Эдди стал лунатиком! Он разгуливал по городку в одной пижаме, в любое время дня и ночи забредал на пристань, а потом не мог вспомнить, как он там оказался.
А значит, Эдди Галлахер не годился на роль управляющего портом, от которого зависит жизнь целого города.
Об этом стоило серьезно подумать.
Эдди любил день после праздника благодарения. В это время в порту наступало затишье; единственные суда — случайно зашедший в порт корабль береговой охраны или какой-нибудь прогулочный парусник, рвавшийся провести в море последний выходной, перед тем как зима окончательно вступит в свои права. Обычно Эдди открывал контору около семи утра, а к полудню уже был дома.
— Ты только посмотри на них! — обычно восклицала его жена Рози, когда в теленовостях показывали толпы покупателей, запрудивших салоны рождественских распродаж. — Вот где ты меня точно не застанешь.
На ленч Рози делала сандвичи из индейки, и они вместе ели их за кухонным столом, а потом играли в триктрак на мелочь. Много ли тогда требовалось им для счастья? Всего лишь быть вдвоем.
Эти деньки ушли в невозвратное прошлое, с грустью подумал Эдди.
Ди вручила ему перед уходом ломтики белого мяса и ножку индейки. Она аккуратно завернула все это в фольгу и строго-настрого наказала не делиться с Джоном.
— Это тебе, Эдди, — сказала она и поцеловала старика в щеку. При этом он чуть не разрыдался.
И вот теперь он сидел один на кухне и смотрел на мясо, лежавшее на развернутом квадрате фольги, — так мог бы есть какой-нибудь старый бродяга, отыскавший съестное в мусорном баке.
Бейли положила морду на стол и уставилась на Эдди своими печальными глазами.
— Разве я могу тебе отказать, девочка?
Старик почесал собаку за ухом и кинул несколько ломтиков мяса в ее миску. Может быть, он даже…
— Эдди! — Его имя прозвучало отчетливо, как звон колокола. — Что ты там делаешь без плаща?
Предметы перед ним рассыпались, точно стекла гигантского калейдоскопа. Большой синий. Желтый. Зеленый. Длинный коричневый. Что это было? Он взглянул на мужчину, окликнувшего его по имени. Тот смотрел на него и улыбался. Очевидно, он знал, что это были за предметы. Почему же этого не знал Эдди?
— Прыгай в машину! — крикнул мужчина. — На улице жуткий холод. Я отвезу тебя домой.
Этот человек что-то хочет от него, но что именно? Эдди попытался подойти к нему, но ноги не слушались. Его охватил ужас. «Шевели мозгами, старый дурак! — приказал он себе. — Это не так трудно. Всем окружающим это под силу».
— Черт побери, Эдди, поторапливайся! Я сказал Коре, что вернусь домой к началу ток-шоу Опры.
Где же Бейли? Только секунду назад он собирался дать ей кусочек индейки.
— Эдди, ты меня слышишь? — Винс Тройси смотрел на него из открытого окна своего пепельно-голубого «кадиллака». На нем была ветровка, на шее ярко-желтый шарф, который ему связала внучка на день рождения. — Если ты не хочешь ехать домой, так и скажи. Мне совсем не хочется торчать здесь попусту.
О Господи… Боже милосердный! Оказывается, он не у себя дома — не сидит за кухонным столом, не делится ленчем с Бейли. Он стоит на Седьмой улице, что на другом конце города, возле большой сосны, которую Рыцари Колумба наряжают каждый год на Рождество.
— Эй, Эдди, дружище, я не могу ждать целый день! — закричал Винс. — Иди же сюда наконец!
— Я н-не могу.
— Что? — Винс сложил ладони рупором. — Я тебя не слышу!
— Не м-могу ходить… н-не могу… не м-могу…
«Я не помню, как надо ходить… не помню, зачем надо ходить».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
— Доброе утро, мистер Галлахер. — Рэй приподнял шляпу. — Я оставлю вас наедине, чтобы вы обо всем спокойно договорились.
Парень в футболке «Аэросмит» поднял руку и позвенел ключами от машины Брайана.
— С вас триста сорок пять долларов.
— Кто вы такой? — осведомился Брайан. — Я не помню, чтобы я кого-то нанимал для перегона моей машины.
— Автосервисная служба Си-Гейта. — Парень достал из кармана квитанцию. — Сегодня утром нам позвонил некто по имени Джон Галлахер и велел перегнать вашу машину. Он сказал, что вы оплатите счет.
— Вы принимаете пластиковые карточки?
— Конечно.
Брайан швырнул парню карточку «Америкэн экспресс»:
— Вы пока пишите бумагу, а я отгоню машину на стоянку. Нью-йоркские улицы славятся своей нелюбовью к шикарным спортивным автомобилям. Это чудо, что его еще не разбили.
— Вы не можете забрать машину, пока я не сверю вашу подпись, — заявил парень.
— Извини, приятель. — Брайан выхватил у парня ключи и направился к своему «порше».
Теперь он начал вспоминать некоторые подробности вчерашнего вечера. Его охватило раздражение. Неужели Ди не пережила бы, если бы он остался ночевать на кушетке в гостиной и уехал от нее утром? Наверняка он был так пьян, что просто не мог к ней приставать. Нет, здесь явно приложил руку его братец!
«Браво, Джонни! — думал он, подъезжая к дверям гаража. — Ты еще заплатишь за это, но задумано было неплохо». Его младший братишка увяз в собственном прошлом. Он цеплялся за такие вещи, которые уже не существовали — если они вообще когда-либо существовали.
Можно сровнять Си-Гейт с землей, и никто о нем не пожалеет. Дома, магазины, порт — все уничтожить! Дни туристического бума ушли и уже никогда не вернутся. Брайан и его компаньоны позаботятся об этом. Порой его удивляло, какими слепыми могут быть люди, когда им не хочется смотреть правде в глаза. Половина предприятий на Оушен-авеню закрылась, и вовсе не потому, что их владельцы нашли себе более прибыльное дело. Продавались закладные, выписывались векселя, менялись судьбы. Иногда человек неожиданно для себя попадает в кризисные ситуации, и единственное, что ему остается, это сдаться.
Ничто не вечно под луной — ни люди, ни города, ни даже семьи. Ему надо было оспаривать завещание матери. Какое она имела право так с ним поступить? Видите ли, ей не понравилось, что он стремился вырваться из Си-Гейта, и она из могилы пыталась его наказать. На самом же деле она мстила ему за то, что он не женился на Ди. Рози Галлахер оставила свою половину морского порта Джону и сделала это назло Брайану.
Но у него осталась доверенность на имущество Эдди. Если с отцом что-то случится, он…
Эта мысль неприятно поразила Брайана.
О Господи, что с ним происходит? Эдди — его отец. Нельзя желать такое родному отцу. Живи долго и счастливо, папа! До девяноста лет и дольше.
Наверное, все дело в тех историях, которые вчера рассказывал ему Дейв об отце. Брайан не видел своего старика целый год и, конечно же, заметил, как тот изменился. У Эдди поредели волосы, и он стал хуже соображать, но такие перемены не должны удивлять — ведь отец разменял седьмой десяток.
Нет, Дейв говорил ему не об этом. Эдди стал лунатиком! Он разгуливал по городку в одной пижаме, в любое время дня и ночи забредал на пристань, а потом не мог вспомнить, как он там оказался.
А значит, Эдди Галлахер не годился на роль управляющего портом, от которого зависит жизнь целого города.
Об этом стоило серьезно подумать.
Эдди любил день после праздника благодарения. В это время в порту наступало затишье; единственные суда — случайно зашедший в порт корабль береговой охраны или какой-нибудь прогулочный парусник, рвавшийся провести в море последний выходной, перед тем как зима окончательно вступит в свои права. Обычно Эдди открывал контору около семи утра, а к полудню уже был дома.
— Ты только посмотри на них! — обычно восклицала его жена Рози, когда в теленовостях показывали толпы покупателей, запрудивших салоны рождественских распродаж. — Вот где ты меня точно не застанешь.
На ленч Рози делала сандвичи из индейки, и они вместе ели их за кухонным столом, а потом играли в триктрак на мелочь. Много ли тогда требовалось им для счастья? Всего лишь быть вдвоем.
Эти деньки ушли в невозвратное прошлое, с грустью подумал Эдди.
Ди вручила ему перед уходом ломтики белого мяса и ножку индейки. Она аккуратно завернула все это в фольгу и строго-настрого наказала не делиться с Джоном.
— Это тебе, Эдди, — сказала она и поцеловала старика в щеку. При этом он чуть не разрыдался.
И вот теперь он сидел один на кухне и смотрел на мясо, лежавшее на развернутом квадрате фольги, — так мог бы есть какой-нибудь старый бродяга, отыскавший съестное в мусорном баке.
Бейли положила морду на стол и уставилась на Эдди своими печальными глазами.
— Разве я могу тебе отказать, девочка?
Старик почесал собаку за ухом и кинул несколько ломтиков мяса в ее миску. Может быть, он даже…
— Эдди! — Его имя прозвучало отчетливо, как звон колокола. — Что ты там делаешь без плаща?
Предметы перед ним рассыпались, точно стекла гигантского калейдоскопа. Большой синий. Желтый. Зеленый. Длинный коричневый. Что это было? Он взглянул на мужчину, окликнувшего его по имени. Тот смотрел на него и улыбался. Очевидно, он знал, что это были за предметы. Почему же этого не знал Эдди?
— Прыгай в машину! — крикнул мужчина. — На улице жуткий холод. Я отвезу тебя домой.
Этот человек что-то хочет от него, но что именно? Эдди попытался подойти к нему, но ноги не слушались. Его охватил ужас. «Шевели мозгами, старый дурак! — приказал он себе. — Это не так трудно. Всем окружающим это под силу».
— Черт побери, Эдди, поторапливайся! Я сказал Коре, что вернусь домой к началу ток-шоу Опры.
Где же Бейли? Только секунду назад он собирался дать ей кусочек индейки.
— Эдди, ты меня слышишь? — Винс Тройси смотрел на него из открытого окна своего пепельно-голубого «кадиллака». На нем была ветровка, на шее ярко-желтый шарф, который ему связала внучка на день рождения. — Если ты не хочешь ехать домой, так и скажи. Мне совсем не хочется торчать здесь попусту.
О Господи… Боже милосердный! Оказывается, он не у себя дома — не сидит за кухонным столом, не делится ленчем с Бейли. Он стоит на Седьмой улице, что на другом конце города, возле большой сосны, которую Рыцари Колумба наряжают каждый год на Рождество.
— Эй, Эдди, дружище, я не могу ждать целый день! — закричал Винс. — Иди же сюда наконец!
— Я н-не могу.
— Что? — Винс сложил ладони рупором. — Я тебя не слышу!
— Не м-могу ходить… н-не могу… не м-могу…
«Я не помню, как надо ходить… не помню, зачем надо ходить».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65