Он медленно вытащил сигарету и закурил.
— Моя последняя пачка. Извини, не могу предложить тебе сигарету — следующий рейс не скоро, а я привык именно к этому сорту. Знаю, что сейчас их изготавливают таким образом, чтобы они не формировали привыкание, но я из тех людей, которые обладают многими недостатками.
Райнасон пожал плечами, ожидая, когда Маннинг начнет разговор по сути дела.
— Я полагаю, что такие привычки делают меня человеком более широких взглядов в отношении того, что делают мои подчиненные, — продолжал Маннинг. — Представь — как я могу возражать против курения или спиртного, если сам употребляю?
— Я рад, что у вас такие взгляды, — сухо ответил Райнасон. — Но зачем вы просили меня остаться?
Маннинг медленно выпустил струю дыма, наблюдая за ней прищуренными глазами.
— Знаешь, Ли, хотя я и смотрю сквозь пальцы на некоторые вещи, я все же стараюсь не спускать с тебя глаз. Когда на тебя возложены обязанности руководителя, то невольно чувствуешь себя ответственным за каждого подчиненного. — Он хохотнул, коротко и немного неестественно. — Нельзя, конечно, сказать, что я альтруист в полном смысле этого слова — ты ведь меня знаешь, Ли. Но когда ты облечен властью, то должен быть готовым к тому, чтобы взять на себя ответственность. Ты согласен со мной?
— Вы должны отстаивать свою собственную репутацию перед Управлением Сектора, — ответил Райнасон.
— Да, конечно. Конечно, в таких ситуациях начинаешь со временем мыслить… как бы это сказать… с отцовских позиций по отношению к своим подчиненным — так наверное будет правильно, хотя мне никогда раньше, во внутренних мирах, не приходилось играть роль добренького папаши. Но я имею в виду, что это… это имеет место в данном случае, во всяком случае я так чувствую. Я начинаю беспокоиться за тебя, Ли.
Райнасон начал догадываться, о чем сейчас пойдет речь. Он глубже уселся в кресле и спросил:
— Почему?
Маннинг нахмурился, пытаясь придать выражению лица участливую озабоченность.
— В последнее время я частенько вижу тебя с Марой. Похоже, ты серьезно увлекся ею.
— Мара — это один из тех ваших недостатков, о которых вы мне только что говорили, Маннинг? — спокойно спросил Райнасон. — Не хотите ли вы предостеречь меня, чтобы я держался подальше от нее?
Маннинг покачал головой, давая этим понять, что он отрицает такое толкование своих слов:
— Нет, Ли, не совсем так. Она не такого сорта женщина. Так я считаю.
Я вижу, как ты смотришь на нее, и, поверь моему опыту, ты на неверном пути. Когда ты здесь, на Краю, то тебе не нужна жена.
— То, что мне здесь необходимо, солидный недостаток, — так вы считаете, да?
Маннинг подался вперед.
— Вот это, пожалуй, ближе к делу. Да, приблизительно так. Ли, у тебя появилась в последнее время какая-то внутренняя напряженность из-за этой работы; не думай, что я не замечаю этого. Телепатический контакт с этой лошадью не ладится, судя по тому, что ты мне рассказывал. Я думаю, тебе следовало бы вечерком расслабиться, хорошенько напиться и послать все к чертям. И прихвати с собой одну из городских женщин, они всегда под рукой.
Ты не пожалеешь, поверь мне.
Райнасон встал.
— Возможно, завтра вечером, — сказал он. — А сегодня я занят. С Марой. — Он повернулся и направился к двери.
— Я бы советовал заняться с кем-нибудь другим, — спокойно сказал вслед ему Маннинг. — Я от всей души это тебе советую, для твоего же собственного блага — веришь ты мне или нет.
Райнасон повернулся в двери и холодно посмотрел на него.
— Вы ее не интересуете, Маннинг, — сказал он и спокойно закрыл за собой дверь.
Маннинг мог, конечно, из чувства уязвленного самолюбия досаждать ему по мелочам; но его завуалированные угрозы не беспокоили Райнасона. Во всяком случае, у него сейчас на уме было совсем другое. Он вспомнил наконец то, что никак не мог припомнить в отношении резьбы по камню на том хирлайском доме на фотографии, и что так привлекло его внимание: там было большое сходство с резьбой, которую он видел глазами Теброна у входа в Храм Кора. Символы Кора, так их назвал Теброн… Скопированные с работ Древних…
Пришельцев?..
Глава 5
Возникли проблемы с Хорнгом, который стал сопротивляться проведению телепатических контактов. Хирлайцы жили на Равнине в развалинах, каменные стены которых как наждаком продолжали шлифовать постоянно дувшие ветры.
Из-за ветров углы и выступающие части домов давно уже округлились и утратили свою прежнюю форму. Аборигены поддерживали эти здания редкими незначительными ремонтами; там даже был общий для всех сад с обычными для этой планеты темными губчатыми растениями. Проходя между массивными зданиями, Райнасон и Мара повстречали нескольких огромных аборигенов; один или два из них обернулись, посмотрели на землян ничего не выражающим взглядом, затем в своей обычной замедленной манере продолжали свой путь через серые тени неведомо куда и неизвестно зачем.
Они нашли Хорнга неподвижно сидящим в том месте, где сходились несколько зданий; он уныло смотрел вдаль, туда, где за Равниной на фоне темно-голубого неба виднелись невысокие холмы. Райнасон снял с плеча телепатер и подошел к нему. Когда он включил автопереводчик, абориген не подал никаких признаков, которые можно было бы истолковать как возражения, но когда землянин поднял микрофон, чтобы обратиться к нему, в тишине разреженной атмосферы вдруг послышался сухой голос Хорнга; перо самописца вычертило:
«Нет никакой цели».
После некоторой паузы Райнасон сказал ему:
— Мы почти завершили наш доклад. Нам нужно сегодня закончить.
«Нет никакой цели в смысле поиска».
— Никакой цели доклада? — переспросил Райнасон после паузы. — Это для нас очень важно, и мы почти уже закончили. Будет еще меньше цели в том, если сейчас мы остановимся, когда уже так много сделано.
Огромная, обтянутая кожей голова Хорнга повернулась к нему; Райнасон почти физически, как нависшую над собой тень, ощутил на себе его тяжелый взгляд.
«Мы привыкли к этому».
— Мы думаем не совсем одинаково, — сказал ему Райнасон. — Для меня в этом есть цель. Ты мне поможешь в последний раз?
Абориген ничего не ответил, только медленно склонил на бок голову.
Райнасон воспринял этот жест как согласие и подал Маре знак, чтобы та включила телепатер.
После последнего сеанса Райнасон понимал причину такого нежелания со стороны Хорнга продолжать эксперимент. Возможно, даже его заявление о том, что нет никакой цели, имело смысл: могло ли упорядочение истории этой расы что-то значить для ее последних представителей? Возможно, им было все равно; вся их жизнь состояла теперь в том, что они медленно брели среди развалин своего старого мира и чувствовали, что все окружающее их рушится, и беспорядочную картину прошлого своей расы они тоже воспринимали как нечто такое, что вскоре должно исчезнуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
— Моя последняя пачка. Извини, не могу предложить тебе сигарету — следующий рейс не скоро, а я привык именно к этому сорту. Знаю, что сейчас их изготавливают таким образом, чтобы они не формировали привыкание, но я из тех людей, которые обладают многими недостатками.
Райнасон пожал плечами, ожидая, когда Маннинг начнет разговор по сути дела.
— Я полагаю, что такие привычки делают меня человеком более широких взглядов в отношении того, что делают мои подчиненные, — продолжал Маннинг. — Представь — как я могу возражать против курения или спиртного, если сам употребляю?
— Я рад, что у вас такие взгляды, — сухо ответил Райнасон. — Но зачем вы просили меня остаться?
Маннинг медленно выпустил струю дыма, наблюдая за ней прищуренными глазами.
— Знаешь, Ли, хотя я и смотрю сквозь пальцы на некоторые вещи, я все же стараюсь не спускать с тебя глаз. Когда на тебя возложены обязанности руководителя, то невольно чувствуешь себя ответственным за каждого подчиненного. — Он хохотнул, коротко и немного неестественно. — Нельзя, конечно, сказать, что я альтруист в полном смысле этого слова — ты ведь меня знаешь, Ли. Но когда ты облечен властью, то должен быть готовым к тому, чтобы взять на себя ответственность. Ты согласен со мной?
— Вы должны отстаивать свою собственную репутацию перед Управлением Сектора, — ответил Райнасон.
— Да, конечно. Конечно, в таких ситуациях начинаешь со временем мыслить… как бы это сказать… с отцовских позиций по отношению к своим подчиненным — так наверное будет правильно, хотя мне никогда раньше, во внутренних мирах, не приходилось играть роль добренького папаши. Но я имею в виду, что это… это имеет место в данном случае, во всяком случае я так чувствую. Я начинаю беспокоиться за тебя, Ли.
Райнасон начал догадываться, о чем сейчас пойдет речь. Он глубже уселся в кресле и спросил:
— Почему?
Маннинг нахмурился, пытаясь придать выражению лица участливую озабоченность.
— В последнее время я частенько вижу тебя с Марой. Похоже, ты серьезно увлекся ею.
— Мара — это один из тех ваших недостатков, о которых вы мне только что говорили, Маннинг? — спокойно спросил Райнасон. — Не хотите ли вы предостеречь меня, чтобы я держался подальше от нее?
Маннинг покачал головой, давая этим понять, что он отрицает такое толкование своих слов:
— Нет, Ли, не совсем так. Она не такого сорта женщина. Так я считаю.
Я вижу, как ты смотришь на нее, и, поверь моему опыту, ты на неверном пути. Когда ты здесь, на Краю, то тебе не нужна жена.
— То, что мне здесь необходимо, солидный недостаток, — так вы считаете, да?
Маннинг подался вперед.
— Вот это, пожалуй, ближе к делу. Да, приблизительно так. Ли, у тебя появилась в последнее время какая-то внутренняя напряженность из-за этой работы; не думай, что я не замечаю этого. Телепатический контакт с этой лошадью не ладится, судя по тому, что ты мне рассказывал. Я думаю, тебе следовало бы вечерком расслабиться, хорошенько напиться и послать все к чертям. И прихвати с собой одну из городских женщин, они всегда под рукой.
Ты не пожалеешь, поверь мне.
Райнасон встал.
— Возможно, завтра вечером, — сказал он. — А сегодня я занят. С Марой. — Он повернулся и направился к двери.
— Я бы советовал заняться с кем-нибудь другим, — спокойно сказал вслед ему Маннинг. — Я от всей души это тебе советую, для твоего же собственного блага — веришь ты мне или нет.
Райнасон повернулся в двери и холодно посмотрел на него.
— Вы ее не интересуете, Маннинг, — сказал он и спокойно закрыл за собой дверь.
Маннинг мог, конечно, из чувства уязвленного самолюбия досаждать ему по мелочам; но его завуалированные угрозы не беспокоили Райнасона. Во всяком случае, у него сейчас на уме было совсем другое. Он вспомнил наконец то, что никак не мог припомнить в отношении резьбы по камню на том хирлайском доме на фотографии, и что так привлекло его внимание: там было большое сходство с резьбой, которую он видел глазами Теброна у входа в Храм Кора. Символы Кора, так их назвал Теброн… Скопированные с работ Древних…
Пришельцев?..
Глава 5
Возникли проблемы с Хорнгом, который стал сопротивляться проведению телепатических контактов. Хирлайцы жили на Равнине в развалинах, каменные стены которых как наждаком продолжали шлифовать постоянно дувшие ветры.
Из-за ветров углы и выступающие части домов давно уже округлились и утратили свою прежнюю форму. Аборигены поддерживали эти здания редкими незначительными ремонтами; там даже был общий для всех сад с обычными для этой планеты темными губчатыми растениями. Проходя между массивными зданиями, Райнасон и Мара повстречали нескольких огромных аборигенов; один или два из них обернулись, посмотрели на землян ничего не выражающим взглядом, затем в своей обычной замедленной манере продолжали свой путь через серые тени неведомо куда и неизвестно зачем.
Они нашли Хорнга неподвижно сидящим в том месте, где сходились несколько зданий; он уныло смотрел вдаль, туда, где за Равниной на фоне темно-голубого неба виднелись невысокие холмы. Райнасон снял с плеча телепатер и подошел к нему. Когда он включил автопереводчик, абориген не подал никаких признаков, которые можно было бы истолковать как возражения, но когда землянин поднял микрофон, чтобы обратиться к нему, в тишине разреженной атмосферы вдруг послышался сухой голос Хорнга; перо самописца вычертило:
«Нет никакой цели».
После некоторой паузы Райнасон сказал ему:
— Мы почти завершили наш доклад. Нам нужно сегодня закончить.
«Нет никакой цели в смысле поиска».
— Никакой цели доклада? — переспросил Райнасон после паузы. — Это для нас очень важно, и мы почти уже закончили. Будет еще меньше цели в том, если сейчас мы остановимся, когда уже так много сделано.
Огромная, обтянутая кожей голова Хорнга повернулась к нему; Райнасон почти физически, как нависшую над собой тень, ощутил на себе его тяжелый взгляд.
«Мы привыкли к этому».
— Мы думаем не совсем одинаково, — сказал ему Райнасон. — Для меня в этом есть цель. Ты мне поможешь в последний раз?
Абориген ничего не ответил, только медленно склонил на бок голову.
Райнасон воспринял этот жест как согласие и подал Маре знак, чтобы та включила телепатер.
После последнего сеанса Райнасон понимал причину такого нежелания со стороны Хорнга продолжать эксперимент. Возможно, даже его заявление о том, что нет никакой цели, имело смысл: могло ли упорядочение истории этой расы что-то значить для ее последних представителей? Возможно, им было все равно; вся их жизнь состояла теперь в том, что они медленно брели среди развалин своего старого мира и чувствовали, что все окружающее их рушится, и беспорядочную картину прошлого своей расы они тоже воспринимали как нечто такое, что вскоре должно исчезнуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33