Не могла же я сказать, что он торгует на базаре кормом для рыб, твой бизнесмен. И тебя я намеками представила как этакую акулу, которая мужчин проглатывает одного за другим и даже костей не выплевывает. Я рядом с тобой просто скромница. Я поняла, дорогая подружка, правду о тебе говорить нельзя. Она настолько чудовищна, что неправдоподобна. Не сердись, но буду врать о тебе с вдохновением. А лет через десять, когда ты прогремишь, я состряпаю такой роман о твоей судьбе, пальчики оближешь. Надеюсь неплохо на тебе заработать, талантище ты мое.
Подруги, отсмеявшись, почему-то загрустили. Да, жизнь оказалась до нелепого непохожей на их мечты. Им остается только похихикать над этим несоответствием действительности и представлений о ней.
— А Колесников, твой любимый кум, просто упивался моими фантазиями. Его любимое развлечение — сталкивать меня со своими старинными подружками и слушать наши беседы. Извращенец какой-то. Я что-нибудь ляпну сдуру — он забавляется, как ребенок.
— Как тебе повезло, Катюша. Сереженька — единственное пока воплощение мечты, которое можно потрогать руками. Береги его! — без тени зависти хвалила Колесникова Наташа.
— Галя-черненькая по-прежнему не верила в идеального мужчину, даже когда ей рассказывали о Сергее Колесникове. Либо этот легендарный Колесников недоразумение, которое никто не может разгадать, либо Катька попросту сочиняет, что она любит делать и считает творчеством. Но Катя ничуть не преувеличивала. Ее супруг действительно был необыкновенным человеком. Прошел год-другой их семейной жизни, а он не переставал удивлять ее, а порой трогать своими непривычными для обыкновенных людей поступками, отношением к людям и к жизни.
Как-то вскоре после свадьбы он даже сумел смутить Катю. Раньше это никому не удавалось. Она вернулась с факультета, чувствуя себя совершенно разбитой и больной. Муж встретил ее в прихожей и тут же со свойственной ему чуткостью все понял. Обычное женское недомогание. Катя всегда нелегко переносила первый день, особенно если, как назло, на него падали важные дела, занятия, встречи.
Катя бессильно опустилась на стул в прихожей. Колесников снял с нее сапоги, помассировал ноги и принес мягкие тапочки. Бережно уложив жену на диван, поспешил на кухню готовить ей ужин. Ужинала Катя в постели. Так за ней не ухаживали даже мама или бабушка. Сережа сидел рядом и как-то по-новому смотрел на нее. В этом взгляде было больше сострадания, нежности. Он жалел ее, как ребенка.
— Бедные, бедные женщины! Даже природа не поскупилась на испытания для вас. Я бы каждой давал медаль за эти мучения, — щедро пообещал Колесников.
Катя не выдержала и прыснула:
— Зачем нам медаль, лучше бы дали один свободный день в месяц, как во всех цивилизованных странах.
— Свободный день само собой, но вы заслуживаете особого вознаграждения! — с шутливой торжественностью провозгласил он. — Может быть, вызвать врача, Катюша?
Бедный Колесников, он привык ухаживать за больной и то и дело вызывать «неотложку», так объяснила Катя его необычную заботливость.
— Не надо, Сережа, не говори больше об этом, я даже покраснела, щеки горят, — взмолилась Катя.
Она еще долго стеснялась мужа. Но его непривычная для нее забота возымела действие: Кате вдруг до слез стало жалко себя и всех женщин. Раньше она считала жалость унизительной ерундой. Даже ближним мы разучились сострадать, вокруг только вражда, зависть и недоверие. Катя пила чай и высказывала все это Колесникову. Он понимал. Какое счастье, когда есть кому поплакаться. Потом он положил голову ей на колени, и она ласково гладила его лоб и волосы.
Какой-то своей частью ее муж был самым обыкновенным русским мужиком. Он любил часами лежать на диване, одним глазом глядя в телевизор, другим в газету, слушать, как Катя гремит на кухне посудой. Эти минуты — самые счастливые в его жизни, признавался он. Иной раз Катя напрасно взывала:
— Колесников, вынеси мусорное ведро наконец.
— Странно, Катюша, я только что выносил.
— Три дня назад.
К счастью, это была малая часть Сережи Колесникова. Стоило Кате простудиться или слегка занемочь, как супруг превращался в заботливую няньку и сиделку. Она принимала это как должное и ценила мало. По легкомыслию молодости и еще потому, что не с кем было сравнить Колесникова.
Она долго не могла привыкнуть к его галантности: он помогал незнакомой женщине с тяжелыми сумками подняться по ступенькам в автобус, придерживал дверь в метро, пока его спутники не минуют ее благополучно, и делал еще много странных поступков, от которых наши мужчины давно отвыкли. Однажды они опоздали в театр — помогали какой-то старушке добраться до дому.
— Это какое-то донкихотство, разве можно помочь всем страждущим! — рассердилась тогда Катя.
— Это не донкихотство. Таким должно быть наше повседневное общение друг с другом. Грустно, что мы потеряли элементарную культуру общения на улице, в транспорте. Жизнь могла бы стать намного легче, — грустно размышлял Колесников.
Обычно Катя, летая по улицам, никого и ничего не замечала вокруг. Слишком была сосредоточена на себе и своих делах. Слишком важной казалась ей эта жизнь. Вокруг копошились мамаши с детьми, старики и просто прохожие, в общем, толпа. И вдруг она словно прозрела — вокруг появились люди.
Вот бредет по тротуару старушка, легкая седая былинка. Лет восемьдесят пять, определила Катя. «Неужели и я когда-нибудь буду такой?» — не верилось ей. На пути старушки непреодолимое препятствие — небольшой склон с тремя ступеньками, утонувшими во льду. Бабуля беспомощно оглядывается — народ озабоченно спешит по своим делам. Катя почти на руках отнесла невесомое тельце вниз и, поддерживая под локоток, доставила к подъезду. Всего два квартала, а шли они полчаса. Долго лежал неприятный холодок у нее на сердце: какая страшная вещь одинокая бессильная старость.
Или как обычно спешит она на вечерний эфир. Грудь вперед, ветер посвистывает в ушах. Сразу видно — идет деловая, уверенная в себе женщина. А на дворе дерутся мальчишки. Это не обычная драка-возня. Лица у драчунов багровые, злобные. Уже дошло до синяков, ссадин и членовредительства. Они и сами хотели бы остановиться, но уже поздно: вокруг улюлюкают дружки. И даже два великовозрастных балбеса остановились и с удовольствием наблюдают этот петушиный бой. Колесников ни за что не прошел бы мимо. Катя, позабыв о своем свежевыглаженном, элегантном костюме, берет драчунов за шкирки, чуть приподнимает в воздух и встряхивает. Сразу видно, что в гневе она страшна. Две пожилые женщины одобряют ее вмешательство. Катя грозится вызвать милицию и в доказательство свистит. Делает она это классно, в ушах резь от ее свиста. Женщины в ужасе, мальчишки разбегаются.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Подруги, отсмеявшись, почему-то загрустили. Да, жизнь оказалась до нелепого непохожей на их мечты. Им остается только похихикать над этим несоответствием действительности и представлений о ней.
— А Колесников, твой любимый кум, просто упивался моими фантазиями. Его любимое развлечение — сталкивать меня со своими старинными подружками и слушать наши беседы. Извращенец какой-то. Я что-нибудь ляпну сдуру — он забавляется, как ребенок.
— Как тебе повезло, Катюша. Сереженька — единственное пока воплощение мечты, которое можно потрогать руками. Береги его! — без тени зависти хвалила Колесникова Наташа.
— Галя-черненькая по-прежнему не верила в идеального мужчину, даже когда ей рассказывали о Сергее Колесникове. Либо этот легендарный Колесников недоразумение, которое никто не может разгадать, либо Катька попросту сочиняет, что она любит делать и считает творчеством. Но Катя ничуть не преувеличивала. Ее супруг действительно был необыкновенным человеком. Прошел год-другой их семейной жизни, а он не переставал удивлять ее, а порой трогать своими непривычными для обыкновенных людей поступками, отношением к людям и к жизни.
Как-то вскоре после свадьбы он даже сумел смутить Катю. Раньше это никому не удавалось. Она вернулась с факультета, чувствуя себя совершенно разбитой и больной. Муж встретил ее в прихожей и тут же со свойственной ему чуткостью все понял. Обычное женское недомогание. Катя всегда нелегко переносила первый день, особенно если, как назло, на него падали важные дела, занятия, встречи.
Катя бессильно опустилась на стул в прихожей. Колесников снял с нее сапоги, помассировал ноги и принес мягкие тапочки. Бережно уложив жену на диван, поспешил на кухню готовить ей ужин. Ужинала Катя в постели. Так за ней не ухаживали даже мама или бабушка. Сережа сидел рядом и как-то по-новому смотрел на нее. В этом взгляде было больше сострадания, нежности. Он жалел ее, как ребенка.
— Бедные, бедные женщины! Даже природа не поскупилась на испытания для вас. Я бы каждой давал медаль за эти мучения, — щедро пообещал Колесников.
Катя не выдержала и прыснула:
— Зачем нам медаль, лучше бы дали один свободный день в месяц, как во всех цивилизованных странах.
— Свободный день само собой, но вы заслуживаете особого вознаграждения! — с шутливой торжественностью провозгласил он. — Может быть, вызвать врача, Катюша?
Бедный Колесников, он привык ухаживать за больной и то и дело вызывать «неотложку», так объяснила Катя его необычную заботливость.
— Не надо, Сережа, не говори больше об этом, я даже покраснела, щеки горят, — взмолилась Катя.
Она еще долго стеснялась мужа. Но его непривычная для нее забота возымела действие: Кате вдруг до слез стало жалко себя и всех женщин. Раньше она считала жалость унизительной ерундой. Даже ближним мы разучились сострадать, вокруг только вражда, зависть и недоверие. Катя пила чай и высказывала все это Колесникову. Он понимал. Какое счастье, когда есть кому поплакаться. Потом он положил голову ей на колени, и она ласково гладила его лоб и волосы.
Какой-то своей частью ее муж был самым обыкновенным русским мужиком. Он любил часами лежать на диване, одним глазом глядя в телевизор, другим в газету, слушать, как Катя гремит на кухне посудой. Эти минуты — самые счастливые в его жизни, признавался он. Иной раз Катя напрасно взывала:
— Колесников, вынеси мусорное ведро наконец.
— Странно, Катюша, я только что выносил.
— Три дня назад.
К счастью, это была малая часть Сережи Колесникова. Стоило Кате простудиться или слегка занемочь, как супруг превращался в заботливую няньку и сиделку. Она принимала это как должное и ценила мало. По легкомыслию молодости и еще потому, что не с кем было сравнить Колесникова.
Она долго не могла привыкнуть к его галантности: он помогал незнакомой женщине с тяжелыми сумками подняться по ступенькам в автобус, придерживал дверь в метро, пока его спутники не минуют ее благополучно, и делал еще много странных поступков, от которых наши мужчины давно отвыкли. Однажды они опоздали в театр — помогали какой-то старушке добраться до дому.
— Это какое-то донкихотство, разве можно помочь всем страждущим! — рассердилась тогда Катя.
— Это не донкихотство. Таким должно быть наше повседневное общение друг с другом. Грустно, что мы потеряли элементарную культуру общения на улице, в транспорте. Жизнь могла бы стать намного легче, — грустно размышлял Колесников.
Обычно Катя, летая по улицам, никого и ничего не замечала вокруг. Слишком была сосредоточена на себе и своих делах. Слишком важной казалась ей эта жизнь. Вокруг копошились мамаши с детьми, старики и просто прохожие, в общем, толпа. И вдруг она словно прозрела — вокруг появились люди.
Вот бредет по тротуару старушка, легкая седая былинка. Лет восемьдесят пять, определила Катя. «Неужели и я когда-нибудь буду такой?» — не верилось ей. На пути старушки непреодолимое препятствие — небольшой склон с тремя ступеньками, утонувшими во льду. Бабуля беспомощно оглядывается — народ озабоченно спешит по своим делам. Катя почти на руках отнесла невесомое тельце вниз и, поддерживая под локоток, доставила к подъезду. Всего два квартала, а шли они полчаса. Долго лежал неприятный холодок у нее на сердце: какая страшная вещь одинокая бессильная старость.
Или как обычно спешит она на вечерний эфир. Грудь вперед, ветер посвистывает в ушах. Сразу видно — идет деловая, уверенная в себе женщина. А на дворе дерутся мальчишки. Это не обычная драка-возня. Лица у драчунов багровые, злобные. Уже дошло до синяков, ссадин и членовредительства. Они и сами хотели бы остановиться, но уже поздно: вокруг улюлюкают дружки. И даже два великовозрастных балбеса остановились и с удовольствием наблюдают этот петушиный бой. Колесников ни за что не прошел бы мимо. Катя, позабыв о своем свежевыглаженном, элегантном костюме, берет драчунов за шкирки, чуть приподнимает в воздух и встряхивает. Сразу видно, что в гневе она страшна. Две пожилые женщины одобряют ее вмешательство. Катя грозится вызвать милицию и в доказательство свистит. Делает она это классно, в ушах резь от ее свиста. Женщины в ужасе, мальчишки разбегаются.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61