– Твоими попытками произвести впечатление.
Она повернулась к нему боком и взяла стопку тарелок.
– Извини, мне нужно убрать это в шкаф.
Он посторонился и открыл дверцу шкафа.
– Тебе не надо мне ничего доказывать, – сказал он спокойно. – Я прекрасно знаю, что ты собой представляешь. Расслабься, дорогая… Иди, налей себе чего-нибудь выпить, и пусть экономка сама здесь все закончит.
Стараясь подавить закипающую ярость, Уитни взяла вторую стопку тарелок. Делая вид, что Люка в кухне нет, она расставляла посуду на полочках шкафа. Закончив с тарелками, она принялась за бокалы, уставляя ими большой деревянный поднос. С усилием подняла его и понесла через холл в комнату, чувствуя, что Люк идет следом за ней. Пока она ставила бокалы в буфет, он даже не пошевелился, чтобы ей помочь.
– Ну, вот мы и одни дома, дорогуша. – Его голос был полон сарказма.
– Я не настроена на шутки.
– Это вовсе не шутка. Кто бы мог подумать в тот день, когда ты впервые появилась в этом доме подростком с глазами как блюдца, что в один прекрасный день мы будем вместе хозяйничать в этом доме.
– Я не собираюсь с тобой здесь хозяйничать. Просто в данный момент у меня нет другого выхода, как дать тебе комнату. Во всем же остальном тебе придется обходиться самому. Сам на себя готовь, стирай и…
– Для этого есть прислуга. Им за это и платят.
Уитни насмешливо взглянула на Люка.
– Никто не собирается тебе прислуживать. Кухарка и горничная уже уехали и возвращаться не думают. Они обе уже давно в пенсионном возрасте и здесь оставались только потому, что любили твою бабушку.
Она повернулась на каблуках и, помахивая подносом, решительно прошла обратно в кухню. Там она принялась нагружать поднос оставшимися бокалами.
Закончив на кухне, Уитни предполагала понежиться в горячей ванне и пораньше лечь спать. Она так устала, что, казалось, стоит ей присесть, и она уже не найдет сил подняться.
– Я пытался залезть на чердак, – раздался позади голос Люка, и она скрипнула зубами, – но он заперт. У тебя есть ключи?
Не глядя на него, она продолжала заниматься бокалами.
– Что тебе нужно на чердаке?
– Насколько я помню, бабуля никогда ничего не выбрасывала, так что есть слабая надежда, что моя старая мебель из детской может быть там – во всяком случае, она была там до моего отъезда. Ты не…
– Мебель все еще на чердаке… и старая коляска тоже. Но, наверно, все покрыто пылью. У меня не нашлось времени почистить чердак в этом году, а горничная не смогла бы вскарабкаться наверх по узкой крутой лестнице.
– Так где же ключ?
– На полочке возле двери. – Она повернулась к нему. – Ты собираешься залезть на чердак сегодня? Имей в виду, что сначала все нужно проветрить и вымыть, сегодня вечером ребенка в кроватку класть не годится.
Он потер затылок, и впервые за целый день она заметила, какое осунувшееся у него лицо и какие усталые глаза. Если бы не его враждебность и высокомерие, может быть, она бы и посочувствовала ему…
– Что ж, ты права, – сказал Люк. – Тогда утром.
– Где же ты уложишь малыша?
– Он может поспать со мной.
Повезло малышу! – внезапно подумала Уитни и тут же сердито одернула себя: ну и мысли у нее! Она поспешно повернулась и протянула руку к подносу, но неловким движением опрокинула хрустальный бокал для шерри. Он со звоном грохнулся на кафельный пол и разбился на мелкие осколки.
Шепотом выругавшись, Уитни присела, чтобы подобрать осколки, но тут же почувствовала боль. На порезанном пальце выступила кровь, и девушка с досадой прикусила губу.
Сильная рука резко поставила ее на ноги.
– Дай-ка сюда руку, – грубовато приказал Люк. Он слегка сжал ее палец. – Внутрь стекло не попало, – сказал он. – Во всяком случае, я ничего не вижу.
Люк подтащил Уитни к раковине, включил холодную воду и сунул ее палец под струю. Нетвердо державшаяся на ногах девушка подчинилась. Люк стоял к ней вплотную, так близко, что она ощущала тепло его тела, чувствовала жаркое дыхание на своих волосах, слышала, что его сердце начинает биться быстрее.
– Ты пахнешь персиками.
Какой низкий и чувственный у него голос! Ей хотелось отодвинуться, но впереди была раковина, а позади – он. И еще она сомневалась, что сможет уйти далеко на внезапно ослабевших ногах. Палец под ледяной струей почти совсем онемел, кровотечение остановилось, и Уитни попробовала освободиться.
Люк развернул ее к себе, и она увидела, как потемнели его глаза.
– А на вкус ты тоже как персик?
Держа девушку за одно плечо, он пальцем осторожно провел по ее щеке, по губам и на мгновение задержался в уголке рта.
– Ты хочешь, чтобы я попробовал, не так ли? – Голубые глаза смотрели на нее гипнотизирующе, и Уитни не находила в себе сил отвернуться.
– Люк, ты сумасшедший!
– Я знаю, как тебя ко мне тянет… Я видел, как расширились твои зрачки, когда мы обсуждали, кто и где будет спать – и с кем…
Уитни чувствовала, что последние силы покинули ее.
– Ты сумасшедший, – повторила она прерывающимся шепотом.
– Да? – Кончиком ногтя он дотронулся до ее зубов. – А как насчет тебя? Какая же тогда ты? Алчная?.. – Голос внезапно утратил мягкость и стал злым и горьким. – Такая же алчная… как твоя мать?
Да он же просто играет с ней! Испытывает ее!
С горящими от унижения и обиды щеками Уитни резко вырвалась.
Люк сухо засмеялся, и его смех неприятно резанул ее слух. Девушке хотелось зажать руками уши, чтобы не слышать, но она не собиралась доставлять ему такого удовольствия.
– Если ты потрудишься убраться отсюда, – холодно сказала она, – я здесь подмету. День был очень тяжелый, я устала и хочу пораньше лечь спать.
– Я сам это сделаю.
– Нет, я сама!
– Ты уже успела порезаться. Или тебе нравится, как я играю в доктора? Еще хочется? Ну тогда давай, действуй.
Уитни поняла, что бессильна… бессильна против этого человека. Ведь она почти что сдалась ему; еще какая-то минута, и он бы…
– Ну? – нетерпеливо рявкнул он.
– Ладно, я ухожу. – Она помедлила. – Но… как насчет… тебе не надо помочь… с ребенком?
– Благодарю, я прекрасно справлюсь без чьей-либо помощи, особенно женской.
– Что ж, отлично! Но не забудь… Я предлагала.
Выходя, она громко захлопнула за собой дверь… Очень громко.
«Сногсшибательна…» – так он ей сказал.
И «…копия матери…»
Уитни огорченно провела щеткой по блестящим рыжим волосам и швырнула ее на туалетный столик. Поднявшись из-за стола, она открыла дверцу платяного шкафа и выдвинула нижний ящик. Там, запрятанная под стопкой кашемировых свитеров, лежала обрамленная в серебряную рамку фотография.
Фотография ее матери… и отца Люка, Бена.
Все тринадцать лет Уитни приходилось эту фотографию прятать, доставая, только когда оставалась одна… и быстро класть обратно в ящик при любом стуке в дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36