— Мы сошли с дороги под углом примерно в тридцать градусов, потом сделали довольно крутой поворот, может, градусов восемьдесят или около того, а теперь мы снова возвращаемся к озеру. Я думаю, что оно приблизительно ярдах в ста отсюда.
Она пришла в восхищение.
— Ты хорошо ориентируешься!
Он кивнул:
— Но у меня нет чувства расстояния, какое было у моею отца. Он точно сказал бы, сколько ярдов.
— Мне все равно, какое расстояние, если мы идем в нужном направлении. — Тут она увидела табличку «Не нарушать владения». — О, мы в нужном месте!
— Потому что нарушаем владения? — спросил он, когда они миновали знак. — Так мы узнали, что мы в нужном месте? Я думал, что я один изрекаю подобные высказывания.
Эми взглянула на пего, но не ответила… потому что она ничего не нарушила.
Минуту спустя они снова свернули и оказались перед запертыми на цепь воротами, на которых висела еще одна табличка «Не нарушать владения». Но ворота не были прикреплены к забору. Их поставили, чтобы преградить дорогу автомобилям, а не людям. И в самом деле, сбоку от них шла явственно различимая тропа.
Короткая дорожка выводила на открытое пространство на берегу озера: узкую полоску твердой земли между болотцем с одной стороны и топким участком вокруг впадающей в озеро речки, несшей в него свои воды. Участок походил на луг — открытый, доступный солнцу, поросший полевыми цветами: сиренево-голубыми астрами и примулами, распространяющими запах лимона. Они ярко пестрели на бледно-зеленой траве. На опушке, среди валежника, росли кусты малины.
Берег тут был низким, и у самой воды желтел песчаный пляж, единственный на озере, помимо их участка.
Эми и Джек прошли по лугу. Частное владение находилось на узком конце овального озера, поэтому все оно расстилалось перед ними. Обычно в это время дня солнце уже достигало верхушек деревьев и длинные полосы света мерцали на воде, но этот вечер был пасмурным.
Джек осматривался вокруг. Эми села на единственный большой валун, торчавший из песка.
— Что это за место? — спросил Джек. — Отличное местечко! Почему никто здесь не строится? Подъезд сюда отвратительный, но это можно поправить. Кто этим владеет?
Она пожала плечами, но затем не выдержала:
— Ты умеешь хранить тайны? — Она уже стояла во весь рост, не помня, как поднялась с валуна. — Я. Я владею, это мое.
Он смотрел на озеро, но при этих словах резко повернулся к ней:
— Ты? Ты этим владеешь?
— Да. — Трава и цветы, малина, пляж с мелким песком — все это принадлежало ей. — Когда я была здесь в последний раз, три года назад, этот участок продавался, и какие-то предприниматели, по всей видимости, хотели превратить его в подобие курорта, чтобы сюда можно было прилетать поохотиться и порыбачить. Тогда на озеро стали бы приземляться маленькие самолеты. Провели бы электричество, и все сильно изменилось бы. Моей семье это очень бы не понравилось. Поэтому я поехала в город, сняла трубку и попросила тех, кто ведает моими финансами, купить это место.
Пэм и Дэвид, ее финансовые советники, сказали, что это не лучшее вложение денег, но ее это не волновало. Те, кто приезжал сюда отдыхать на лето, боялись зоны отдыха, а местные жители тоже ее не хотели, потому что потенциальные покупатели вызывали у них ужас, и вот она сама, маленькая Эми, уладила все с помощью одного телефонного звонка.
Джек тряхнул головой.
— Думаю, я открывал свои дела так же, не раздумывая… А сколько здесь земли? Табличка «Не нарушать» была довольно далеко.
— Здесь сто акров.
— Сто… — Он присвистнул. — Это же куча земли! Но почему это тайна? Почему ты не скажешь своим?
— Мне пришлось скрывать свое имя во время переговоров, иначе цена поднялась бы до небес. А потом… Не знаю. Наверное, я не была уверена, как отреагирует моя семья. Моя мама всегда говорила, как далеко этот участок от нашего, как неудобно было бы здесь жить, — Неудобно? В округе нет канализации, электричества, нужно ехать за двадцать миль, чтобы позвонить, и еще полмили кажутся неудобством?
— Ну да, когда ты так говоришь, это действительно выглядит немного странным, но мнение моей мамы всегда так много значило, что было трудно даже помыслить не согласиться с ней. И думаю, я была и сама несколько смущена своим поступком. Мне не хотелось, чтобы подумали, будто я швыряюсь деньгами.
— Ну ладно. — Не похоже было, чтобы он понял до конца. — Как я понимаю, у тебя пока нет никаких планов насчет этого места?
— Нет, никаких.
Но сказав это, она осознала, что, наверное, все же есть, если не планы, то хотя бы надежда, что когда-нибудь она почувствует себя в достаточной мере членом своей семьи, чтобы захотеть построить здесь домик. Это будет главный дом, новый дом, бревенчатый дом, дом Эми. Дом Эми — ей понравилось, как это звучит. Место, где Эми будет решать, что они будут есть и кто где будет сидеть.
Разумеется, сильный ливень размоет дорогу к участку Эми. Так что все это — фантазии.
Джек прошел на другой конец поляны и углубился в лес. Она слышала, как потрескивают и шуршат у него под ногами сучки и листья.
Он крикнул:
— А болото в конце дороги тоже твое?
— Думаю, да.
Он появился.
— Если ты проложишь через болото пешеходный мостик — достаточно двух секций и самое большее двух часов работы, — тогда с дороги до пляжа можно будет дойти за две секунды.
Эми никогда об этом не думала.
— Детям понравится здесь гулять, — сказала она.
— Но тебе придется сказать, что это твой участок.
В его густых волосах застрял листок. Должно быть, он задел ветку, когда пробирался по болоту. Эми захотелось вытащить его.
— Я подумаю, — пообещала она.
Но знала, что не станет этого делать.
Гвен села на ступеньки на крыльце главного дома. В первый раз за весь день она осталась одна. Низко нависло темное небо. Дома она включила бы телевизор, чтобы узнать, когда будет гроза, но здесь телевизора не было.
Она слышала голоса. Младшие дети играли на дороге с Джайлсом и Фебой. Мэгги и Элли вместе с Джойс играли в карты в новом доме. Ник один сидел в «ночлежке». Холли зачем-то ушла в бревенчатый дом. Хэл и Йен осматривали берег, проверяя, насколько он размыт. Все были чем-то заняты. Кроме Джека, но за него она не беспокоилась, он мог сам о себе позаботиться.
Иногда она думала, что ему следовало родиться сто пятьдесят лет назад. Он мог бы уйти на Запад, а разведав дорогу, стал бы хозяином фургона, платным проводником крытых фургонов, в которых двигались через Скалистые горы на земли Орегона. Он так бы нигде и не осел, никогда не нашел бы себе и клочка земли, чтобы попытаться разводить коров или выращивать зерно, а вел бы других к их новым домам.
Инстинкт, материнский инстинкт обратил ее взгляд к дороге — вот он, ее сын, хозяин фургона, в конце подъездной дорожки, разговаривает с Эми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93