— С трудом… То есть шубу-то он купил, а вот остальное. Он дал денег — я стала их тратить. Это такое удовольствие! — Таня мечтательно потянулась. — Это как два… Нет, как три дня рождения. Только подарки я дарила себе сама… Ну да Бог с ним, с Леней, что ты мне хотела сказать?
Маша пододвинула свой стул совсем близко к Тане и взяла ее руки в свои.
— Ой, Танюшка, у меня такие новости, что я тебя еле дождалась. От того, что не с кем поделиться, вся извелась.
Таня взглянула на стол и увидела конверт.
— Николка прислал, это новости у него?
— Угадала.
— Мальчишку в звании повысили? Или он хочет в контрактники пойти?
Видимо, все еще пребывая в эйфории, Таня не сразу заметила, что новости у сестры вовсе не такие радужные, как она пыталась угадать. И они ее расстроили.
— Хуже. — Маша тяжело вздохнула, подтверждая ее догадку. — Он хочет жениться.
— В девятнадцать лет? — ахнула Таня.
— Сама-то во сколько вышла?
— Ну, девчонки всегда раньше выходят, а вот парни… Ты расстроилась?
— Еще бы не расстроиться! Во-первых, девочка на четыре года старше его, а во-вторых, у нее ребенок.
— Мальчик?
— Девочка. Да и какая разница!
Она помолчала.
— Свадьбы не будет, так, небольшой молодежный вечер. Потому меня и не зовут. Господи, почему я тебя не послушалась! Могла бы его здесь оставить. Так нет! Иди, сынок единственный, служи на Крайнем Севере!.. Теперь только и остается, что локти кусать.
Она заплакала.
Глава восьмая
Маша встала из-за стола на веранде, где они теперь сидели, и вернулась с початой бутылкой вина.
— Давай с тобой выпьем, а то мне что-то не по себе.
— Уж не втянулась ли ты в это дело со своими военными? — спросила ее Таня.
И сама подивилась своему менторскому тону, а она еще пеняла Маше на такие вот нотки в голосе.
— Не говори ерунды, — усмехнулась сестра, — разве ты не знаешь, я человек ответственный. Кроме того, мне, как врачу, наверное, известно…
— Ну, это не аргумент! — Таня подозревала, что несет сущую ерунду, но ее пугали глаза Маши, в них плескалось непривычное отчаяние. Словно ей и без того было плохо, а тут еще письмо сына. — А врачи… О, я знаю врачей; они пьют неразбавленный спирт, стерилизуя внутренности…
— Татьяна, я тебя отшлепаю. Что это еще за нелепые выдумки в адрес врачей!
— Хотела бы я видеть, как ты меня отшлепаешь.
— Рада, что большая выросла?
— Нет, ты не уходи от ответа. Подтверди, что врачи не пьют, и вообще врач — это не профессия, а состояние души.
— По крайней мере только врач знает, что человеку полезно, что не полезно, но к себе эти знания никогда не применяет.
— Вот видишь!
— Что — видишь? Тебя бы на мое место — тоже потянуло бы философствовать.
— Меня и на моем месте к этому тянет. А вот тебя однозначно тянет к рюмке, — грубовато заметила Таня. — И при этом, не могу замолчать сего факта, совершенно атрофируется чувство локтя. Что смотришь с понтом, не понимаешь, в чем дело: мне налей.
— Таня, еще немного, и я подумаю, не подменили мне сестру в парикмахерской или где ты там была?
— В косметическом салоне.
— Ого, красиво жить не запретишь. Неужели в том, дорогом?
— Зачем же нам дешевые? Давай выпьем за пять «у». Это я придумала: уверенность, увлеченность, удовлетворенность, удачливость, успех.
Рюмочки Маша принесла самые маленькие, так что мелькнувшая было у Тани мысль о появившемся у нее пристрастии к алкоголю больше не возникала. Просто сестра и вправду была расстроена.
— Вот я и осталась одна, — сказала Маша. — Сын! Он даже не пригласил меня в гости. Просто поставил в известность, и все. Думала, приедет, поступит в институт. Я и деньги-то откладывала на машину, думаешь, для себя?.. Давай выпьем за то, чтобы мы были кому-нибудь нужны.
— Машка, тебе не стыдно! А я?
— У тебя своя жизнь, — грустно сказала она. — Все, хватит, на досуге я еще подумаю, сыночкино письмо почитаю…
Таня мысленно представила себе племянника Колю. Несмотря на то что Маша ростом не слишком высока, парень у нее удался в отца — первого красавца мединститута. Высокий, широкоплечий. Шел по улице — на него женщины оглядывались.
Маша винила себя за то, что он теперь служил на Крайнем Севере, но Таня помнила, что это было желание Коли.
«Учти, мать, от армии я прятаться не буду, и не проси, — строго выговорил он. — Если каждый станет косить под больного или дезертировать, кто будет родину защищать?»
Такой вот он был правильный, на светлых идеалах воспитанный. И с этой скоропалительной женитьбой, Таня была уверена, все не так просто. Или в самом деле племянник женился по большой любви, или прикрыл кого-то собой. Потому он и мать к себе не позвал, не хотел, чтобы она нервничала. Решил, видимо, что удар на таком расстоянии вовсе и не удар, а так, легкий толчок. Маша и сама это поймет, когда к мысли о женитьбе сына привыкнет да рассудит, как и что могло произойти…
— У меня вот какая идея, — предложила Таня, — давай немного попозже, ближе к осени, вместе с тобой в этот Мурманск съездим и посмотрим, что там да как? Может, ничего страшного и нет.
— Думаешь, тебя Леня отпустит?
— А куда он денется? Если сегодня навсегда не уйдет, смирится и с моим отъездом.
— Не уйдет, ты сказала? А что, должен был?
— Уж очень он моим видом недоволен. Мол, с таким обликом и таблички не надо, и так все ясно.
— Какой таблички? — не поняла Маша.
— «Даю!»
— Так и сказал, и ты что, не обиделась?
— А чего обижаться? Ему виднее.
— Знаешь, Танюшка, после того, как ты ушла от Миши, я подспудно жду от тебя самых непредсказуемых действий. Эта хулиганская челка… Сама придумала?
— Нет, парикмахерша мне модный журнал дала, я в нем и выбрала.
Они выпили за смелость, и Маша откинулась в кресле.
— Будь я психологом, я бы твою жизнь до сегодняшнего дня разбила на три… нет, на четыре периода. Первый, понятно, побольше: рождение — взросление. Потом — становление женщины, любимой и счастливой. Третий — летаргический сон…
— Погоди, а мой развод с Мишкой ни к какому периоду не относится?
— Относится. Это просто конец второго периода.
— Минуточку, что же получается, мой брак с Каретниковым ты считаешь летаргическим сном?
— Назови как-то по-другому. Пусть это будет прозябание в образе добропорядочной матроны.
— Хорошего же ты обо мне мнения!
— Не обижайся, Танюша, я же шучу. Но и ты тоже высказалась: мнение! Ты как бы мой первый ребенок. Я тебя знаю и принимаю такой, какая ты есть, и при этом мне очень хочется, чтобы ты не совершала таких ошибок, которые испортят твою жизнь. Жить импульсами в восемнадцать лет — это нормально. Но когда тебе за тридцать, нужно включать и разум…
В тишине дома как-то по-особому резко прозвучал телефонный звонок.
— Извини, это, наверное, Валентин.
Оказалось, это кто-то из Машиных пациентов, кому она стала медленно и подробно объяснять курс лечения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67