Знакомый дедовский умывальник и деревянный комод, в котором она хранила постельное белье.
Билл отвел взгляд от кровати. Кровать была новая. Старая осталась в его квартире. Ничего, он привезет ее с собой, и все будет по-старому. Возле кровати стояла массивная лампа, тоже новая, со стеклянным абажуром, и Билл сразу возненавидел эту чужую лампу. Перебравшись сюда, он избавится от этой лампы.
Меховые шлепанцы Куинн валялись у камина — у нее в спальне камин, какая прелесть! — и эти шлепанцы, забавные, как и сама их хозяйка, лежали один на другом, словно занимались этим…
Билл перевел взгляд со шлепанцев на кровать.
Постель была смята, толстое голубое одеяло и желто-синее покрывало скатались в валик, а простыня все еще хранила очертания тела Куинн. Билл подошел к кровати, удивляясь тому, что у него перехватило дыхание, — ведь все идет нормально, — и опустил ладонь на то место, где лежала Куинн. Постель была холодная — Куинн ушла несколько часов назад. Билл на минутку прилег на ее место, опустив пульсирующую голову на желтую подушку, яркую, как сама Куинн, и вдохнул ее запах, ее смех, — неужели это ее шампунь? Куинн терпеть не может косметики. Но нет, здесь действительно лежала Куинн. Билл едва не заплакал — так ему хотелось, чтобы она вернулась.
Нет, Куинн не потеряна для него. Это не так. Просто им обоим нужно разобраться в своих чувствах. Все наладится.
Он немножко полежал на кровати, мечтая о том, как славно они заживут, как будут разводить огонь в этом камине, обнимать друг друга вот на этом самом месте, как она вновь окажется под ним и…
Его мысли смешались. Он представлял, как Куинн вновь будет принадлежать ему, как она будет тихо лежать в его объятиях, думал о том, что скоро вернет ее, вновь овладеет ею в этой самой кровати. Его дыхание участилось. Он крепко стиснул веки и лежал так, пока перед глазами не поплыли круги.
Наконец Билл поднялся, перевел дух, успокаиваясь, и в последний раз обвел спальню взглядом. Ему не хотелось уходить отсюда. Разве что вместе с Куинн. Либо с чем-нибудь, что напоминало бы о ней.
Он снял с подушки желтую наволочку и зарылся в нее лицом, вдыхая запах Куинн.
Подушка, белая и обнаженная, осталась на кровати. Так не годится.
Билл выдвинул нижний ящик комода и вынул свежую желтую наволочку. Надев ее на подушку, он сложил старую, ту, на которой спала Куинн, и сунул ее под пальто.
После этого Билл отправился в школу, тщательно заперев дверь, чтобы никто не причинил Куинн вреда.
У дверей атлетического зала его встретил Дэ Эм.
— Билл, — сказал он, — ты должен взять себя в руки.
— У меня все в порядке, — ответил Билл, испытывая жгучее желание раздавить Бобби, как клопа.
— Продолжаешь страдать из-за Куинн? Не понимаю, почему ты никак ее не забудешь. — Бобби покачал головой. — Она того не стоит. Почему бы тебе…
— Нет, стоит, — процедил Билл сквозь зубы. — Мы должны быть вместе, так что оставь меня в покое, Бобби.
Дэ Эм поморщился, и Билл понял, что дал маху. Бобби полагалось звать Робертом; ну и ладно, это ему наказание за то, что он усомнился в Куинн.
— Мы проиграли еще три матча, — продолжал Бобби. — Не попадем даже в региональный турнир.
— Все будет в порядке, — заверил его Билл.
— Кстати, что ты делаешь на большой перемене? — крикнул ему вслед Бобби, но Билл не откликнулся. Команда обязательно выйдет в финал округа. И даже победит в чемпионате. Как только Куинн вернется к нему, все будет отлично. Уж Билл об этом позаботится.
Сегодня вечером он заставит Куинн выслушать себя.
Куинн сидела одна в кладовой студии, отбирая кисти для вечерней работы на сцене. Она все еще злилась на Ника и на собственную глупость, поскольку знала о длинном списке жертв его равнодушия. И тут вошел Билл и остановился в дверях, преградив ей путь в студию. Увидев Билла, заполнившего собой дверной проем, Куинн испугалась — таким громадным казался он и такой одинокой была она. Ученики уже спустились на сцену, ей некому даже крикнуть, если понадобится помощь…
Глупости. В конце концов это ведь Билл.
— Ты напугал меня. — Куинн хотела сделать шаг вперед и вынудить его посторониться, но не решалась из опасения, что он не двинется с места.
— Я хочу поговорить с тобой. — Билл улыбнулся.
Она ненавидела эту его улыбку.
— Билл, нам не о чем говорить, а я опаздываю. — Куинн все же шагнула к двери, но Билл не шевельнулся, и она остановилась. — Ты загородил мне путь.
— Этого не может быть, — возразил Билл. — Мы принадлежим друг другу. Твой путь — это мой путь.
— Нет, — отрезала Куинн.
— Если ты меня выслушаешь, у нас все наладится.
— Никаких «нас» нет. — Голос Куинн чуть дрогнул. — И никогда не было. Между нами никогда не было ничего общего.
— Еще как было. Мы поженимся, как только…
— Нет! — крикнула Куинн, и лицо Билла исказилось от боли. Потом оно вновь разгладилось, и он сказал:
— Все в порядке. Я согласен поселиться в доме на Эппл-стрит.
Куинн ухватилась рукой за полку в поисках опоры. У нее закружилась голова — оттого, что она злилась, оттого, что Билл продолжал упорствовать, не желая видеть, как она изменилась и как испугана. Впрочем, глупо. Это ведь Билл.
— Мы никогда не поженимся, — произнесла Куинн самым спокойным голосом, на какой была способна. — Я не люблю тебя. И никогда не любила. Это была ошибка, но я ее исправила. Ты никогда не будешь жить в доме на Эппл-стрит.
Билл стиснул зубы.
— Ты не слушаешь. — Куинн двинулась вперед, твердо решив не позволить ему задерживать себя. — Выпусти меня, — сказала она, и Билл захлопнул дверь у нее перед носом, заперев ее в кладовой.
— Билл! — Куинн постучала в дверь. — Выпусти меня! Это смешно. Я уже сказала тебе…
— Только выслушай меня, — раздался снаружи голос Билла. — Я все продумал. Я знаю, ты считаешь, что в доме мало места, но мы можем его расширить.
Ужас Куинн все усиливался, пока Билл объяснял, каким образом они надстроят дом, где прорубят двери и окна, где будут спать дети. Куинн буквально парализовало от страха. Ее охватило ощущение, будто она оказалась в западне и западня эта — не только холодная кладовая, но и неколебимое упрямство Билла. А он между тем продолжал рассказывать невозмутимым учительским голосом, и его слова звучали столь же здраво и рассудительно, как слова любого другого человека.
Внезапно, объясняя, как они пристроят комнату на задах, Билл умолк на полуслове и Куинн прижалась к двери, пытаясь понять, что ему помешало.
— Вы не видели мисс Маккензи? — услышала она голос Джессона. — Мы ждем ее внизу, и миссис Бэчман посоветовала зайти сюда.
— Джессон! — крикнула Куинн, прежде чем Билл успел открыть рот. — Я здесь! — Она подергала дверную ручку, но та не повернулась — видимо, Билл придерживал ее. — Выпусти меня, Билл, — потребовала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Билл отвел взгляд от кровати. Кровать была новая. Старая осталась в его квартире. Ничего, он привезет ее с собой, и все будет по-старому. Возле кровати стояла массивная лампа, тоже новая, со стеклянным абажуром, и Билл сразу возненавидел эту чужую лампу. Перебравшись сюда, он избавится от этой лампы.
Меховые шлепанцы Куинн валялись у камина — у нее в спальне камин, какая прелесть! — и эти шлепанцы, забавные, как и сама их хозяйка, лежали один на другом, словно занимались этим…
Билл перевел взгляд со шлепанцев на кровать.
Постель была смята, толстое голубое одеяло и желто-синее покрывало скатались в валик, а простыня все еще хранила очертания тела Куинн. Билл подошел к кровати, удивляясь тому, что у него перехватило дыхание, — ведь все идет нормально, — и опустил ладонь на то место, где лежала Куинн. Постель была холодная — Куинн ушла несколько часов назад. Билл на минутку прилег на ее место, опустив пульсирующую голову на желтую подушку, яркую, как сама Куинн, и вдохнул ее запах, ее смех, — неужели это ее шампунь? Куинн терпеть не может косметики. Но нет, здесь действительно лежала Куинн. Билл едва не заплакал — так ему хотелось, чтобы она вернулась.
Нет, Куинн не потеряна для него. Это не так. Просто им обоим нужно разобраться в своих чувствах. Все наладится.
Он немножко полежал на кровати, мечтая о том, как славно они заживут, как будут разводить огонь в этом камине, обнимать друг друга вот на этом самом месте, как она вновь окажется под ним и…
Его мысли смешались. Он представлял, как Куинн вновь будет принадлежать ему, как она будет тихо лежать в его объятиях, думал о том, что скоро вернет ее, вновь овладеет ею в этой самой кровати. Его дыхание участилось. Он крепко стиснул веки и лежал так, пока перед глазами не поплыли круги.
Наконец Билл поднялся, перевел дух, успокаиваясь, и в последний раз обвел спальню взглядом. Ему не хотелось уходить отсюда. Разве что вместе с Куинн. Либо с чем-нибудь, что напоминало бы о ней.
Он снял с подушки желтую наволочку и зарылся в нее лицом, вдыхая запах Куинн.
Подушка, белая и обнаженная, осталась на кровати. Так не годится.
Билл выдвинул нижний ящик комода и вынул свежую желтую наволочку. Надев ее на подушку, он сложил старую, ту, на которой спала Куинн, и сунул ее под пальто.
После этого Билл отправился в школу, тщательно заперев дверь, чтобы никто не причинил Куинн вреда.
У дверей атлетического зала его встретил Дэ Эм.
— Билл, — сказал он, — ты должен взять себя в руки.
— У меня все в порядке, — ответил Билл, испытывая жгучее желание раздавить Бобби, как клопа.
— Продолжаешь страдать из-за Куинн? Не понимаю, почему ты никак ее не забудешь. — Бобби покачал головой. — Она того не стоит. Почему бы тебе…
— Нет, стоит, — процедил Билл сквозь зубы. — Мы должны быть вместе, так что оставь меня в покое, Бобби.
Дэ Эм поморщился, и Билл понял, что дал маху. Бобби полагалось звать Робертом; ну и ладно, это ему наказание за то, что он усомнился в Куинн.
— Мы проиграли еще три матча, — продолжал Бобби. — Не попадем даже в региональный турнир.
— Все будет в порядке, — заверил его Билл.
— Кстати, что ты делаешь на большой перемене? — крикнул ему вслед Бобби, но Билл не откликнулся. Команда обязательно выйдет в финал округа. И даже победит в чемпионате. Как только Куинн вернется к нему, все будет отлично. Уж Билл об этом позаботится.
Сегодня вечером он заставит Куинн выслушать себя.
Куинн сидела одна в кладовой студии, отбирая кисти для вечерней работы на сцене. Она все еще злилась на Ника и на собственную глупость, поскольку знала о длинном списке жертв его равнодушия. И тут вошел Билл и остановился в дверях, преградив ей путь в студию. Увидев Билла, заполнившего собой дверной проем, Куинн испугалась — таким громадным казался он и такой одинокой была она. Ученики уже спустились на сцену, ей некому даже крикнуть, если понадобится помощь…
Глупости. В конце концов это ведь Билл.
— Ты напугал меня. — Куинн хотела сделать шаг вперед и вынудить его посторониться, но не решалась из опасения, что он не двинется с места.
— Я хочу поговорить с тобой. — Билл улыбнулся.
Она ненавидела эту его улыбку.
— Билл, нам не о чем говорить, а я опаздываю. — Куинн все же шагнула к двери, но Билл не шевельнулся, и она остановилась. — Ты загородил мне путь.
— Этого не может быть, — возразил Билл. — Мы принадлежим друг другу. Твой путь — это мой путь.
— Нет, — отрезала Куинн.
— Если ты меня выслушаешь, у нас все наладится.
— Никаких «нас» нет. — Голос Куинн чуть дрогнул. — И никогда не было. Между нами никогда не было ничего общего.
— Еще как было. Мы поженимся, как только…
— Нет! — крикнула Куинн, и лицо Билла исказилось от боли. Потом оно вновь разгладилось, и он сказал:
— Все в порядке. Я согласен поселиться в доме на Эппл-стрит.
Куинн ухватилась рукой за полку в поисках опоры. У нее закружилась голова — оттого, что она злилась, оттого, что Билл продолжал упорствовать, не желая видеть, как она изменилась и как испугана. Впрочем, глупо. Это ведь Билл.
— Мы никогда не поженимся, — произнесла Куинн самым спокойным голосом, на какой была способна. — Я не люблю тебя. И никогда не любила. Это была ошибка, но я ее исправила. Ты никогда не будешь жить в доме на Эппл-стрит.
Билл стиснул зубы.
— Ты не слушаешь. — Куинн двинулась вперед, твердо решив не позволить ему задерживать себя. — Выпусти меня, — сказала она, и Билл захлопнул дверь у нее перед носом, заперев ее в кладовой.
— Билл! — Куинн постучала в дверь. — Выпусти меня! Это смешно. Я уже сказала тебе…
— Только выслушай меня, — раздался снаружи голос Билла. — Я все продумал. Я знаю, ты считаешь, что в доме мало места, но мы можем его расширить.
Ужас Куинн все усиливался, пока Билл объяснял, каким образом они надстроят дом, где прорубят двери и окна, где будут спать дети. Куинн буквально парализовало от страха. Ее охватило ощущение, будто она оказалась в западне и западня эта — не только холодная кладовая, но и неколебимое упрямство Билла. А он между тем продолжал рассказывать невозмутимым учительским голосом, и его слова звучали столь же здраво и рассудительно, как слова любого другого человека.
Внезапно, объясняя, как они пристроят комнату на задах, Билл умолк на полуслове и Куинн прижалась к двери, пытаясь понять, что ему помешало.
— Вы не видели мисс Маккензи? — услышала она голос Джессона. — Мы ждем ее внизу, и миссис Бэчман посоветовала зайти сюда.
— Джессон! — крикнула Куинн, прежде чем Билл успел открыть рот. — Я здесь! — Она подергала дверную ручку, но та не повернулась — видимо, Билл придерживал ее. — Выпусти меня, Билл, — потребовала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83