Кто бы сомневался? Его необходимо подогнать по фигуре. Процесс подгонки займет все дни до пятницы, но Виго рассыпался в уверениях, что все будет сделано вовремя.
И тут я вспомнила, в честь какого события они подарили мне это платье. Боже, я ужасная, неблагодарная, чудовищная дочь! Я просто монстр. Я не хочу этой свадьбы! Я ей препятствую всеми силами! Мама тоже не хочет свадьбы! И чем, скажите на милость, я тут сейчас занимаюсь, как последняя идиотка?
Примеряю платье, чтобы надеть его на мероприятие, которого никто не хочет, кроме бабушки? Которое вообще не состоится, если мой папа преуспеет в уговорах?
И все же, если мне не удастся надеть это платье, если мне придется спрятать его в шкаф до лучших времен, то мое сердце будет разбито. Это самое, самое красивое платье из всех, какие я видела когда-либо в жизни, даже на фотографиях в журналах. Ах, если бы (это я размечталась) Майкл смог увидеть меня в этом платье!
Ну, на худой конец, хотя бы Джос Ирокс… Может, тогда он преодолеет свою застенчивость и скажет мне в лицо все то, что сейчас он осмеливается сообщать только в письменном виде. И если это не тот парень, что скандалит в столовой из-за соуса чили, может, мы даже будем с ним встречаться.
Однако существует одно-единственное место, куда можно прийти в подобном платье. Это свадьба. И независимо от того, как бы сильно мне ни хотелось покрасоваться в этом платье, о свадьбе и речи быть не может. Свадьба, на которую приглашен Джон Тэш, – кто знает, вдруг он еще и петь вздумает? Маму тогда точно стошнит. И еще как.
Но все же, все же никогда раньше я не ощущала себя настолько принцессой, как в этом прекрасном платье.
Ах, как жаль, что мне не суждено его надеть!
Все еще 29 октября, 22.00
Какой кошмар!
Сижу в своей комнате, переключаю телеканалы. Показывают какую-то ерунду, смотреть не на что. Канал за каналом, дошла до 67-го, одного из общественных каналов, а там – серия из шоу Лилли, которую я раньше не видела. Вообще-то странно, потому что ее шоу обычно идет по пятницам, а тут что-то не по расписанию. Но потом я догадалась, что раз в пятницу Хэллоуин, то, видимо, они будут демонстрировать какой-нибудь карнавал, поэтому шоу Лилли и передвинули.
Это именно та серия, которую мы снимали в субботу у Лилли, когда девочки делали признания о своих «настоящих» поцелуях, а потом я выбрасывала из окна баклажан. Лилли, к счастью, сдержала обещание и вырезала те кадры, на которых было видно мое лицо, так что никто не догадается, кто это такой хулиган. Разве что кому-нибудь хорошо известно, что у девочки по имени Миа Термополис есть пижама с узором – клубникой, а так больше ничего не видно.
Да-а-а-а. Наверное, мамы с пуританским воспитанием обалдеют от признаний насчет поцелуев, но таких мам, вероятно, не так уж много в тех пяти штатах, где транслируется 67-й канал. Затем камера забавно так подскочила и на экране появилось мое лицо. МОЕ ЛИЦО. Я лежу на полу, под головой подушка и сонным голосом расслабленно болтаю что ни попадя.
И тут я вспомнила: все тогда заснули, а мы с Лилли еще долго не спали и болтали бог знает о чем. Значит, ВСЕ ЭТО ВРЕМЯ ОНА СНИМАЛА МЕНЯ!
Я валялась на полу и несла следующее:
– Больше всего на свете я хочу организовать приют для искалеченных и брошенных животных. Вот я как-то была в Риме, а там, наверное, восемь миллионов бездомных кошек. Они везде, везде, даже на памятниках сидят. Они бы точно все умерли с голоду и живы только потому, что монахи их подкармливают. Первое, что я сделаю в Дженовии, когда приеду туда, это открою приют для брошенных и бездомных животных. Знаешь, я никого не позволю усыплять. Ну, разве что неизлечимо больных. Там у меня будут жить и кошки, и собаки, а может, оцелоты и дельфины…
– А в Дженовии что, и оцелоты есть?
– Я надеюсь. А может, и нет. Любое животное, которому понадобится кров, сможет жить в приюте. Может, я даже найму специалистов, пусть тренируют собак. Сторожевых, например. Или можно натренировать собак-поводырей, чтобы раздавать их слепым. А кошек мы сможем отдавать в больницы или пожилым людям. Общеизвестно, что если погладить кота, то болезнь отступит. Люди чувствуют себя лучше. Все, кроме моей бабушки, к ней это не относится. Она ненавидит кошек. Ну, таким людям можно выдавать собак. Или какого-нибудь оцелота.
Лилли: Это и будет твоим первым Указом, когда ты станешь правителем Дженовии? Самым первым твоим действием?
Я (сонным-пресонным голосом): Да, скорее всего. Может, удастся отдать дворец под этот приют для животных? Как ты думаешь? И все-все бездомные животные смогут получить жилище. Пусть даже те коты из Рима приходят, места хватит.
– Ты что, думаешь, твоей бабушке понравится? Разве она разрешит тебе поселить в королевском дворце всех этих бродячих кошек?
– Да она давно уже помрет к тому времени, так что какая разница?
А-а-а-а. Ох, уповаю лишь на то, что у них в «Плазе» не показывают 67-й канал!!!
Лилли: А что тебе больше всего во всем этом не нравится? В смысле, в том, чтобы быть принцессой?
Я: Во-первых, невозможно в магазин выйти спокойно, для этого необходимо звонить и договариваться о том, чтобы пришел телохранитель для сопровождения. Невозможно теперь просто прийти сюда и поболтать с тобой, все это тоже требует больших согласований. А эти ногти? Ну, ты понимаешь, кому какое дело до того, на что они похожи? А теперь это очень важно, оказывается. Ну, и все тому подобное.
Лилли: Ну и как, трясешься? Перед своим официальным представлением народу Дженовии в декабре?
Я: Да нет, не то чтобы так уж трясусь, просто… А, сама не знаю. А что, если я им не понравлюсь? Ну, не оправдаю их ожиданий? Смотри, в школе меня никто не любит. Так что вполне вероятно, что и дженовийцам я не понравлюсь.
Лилли: Да нет, ребята в школе любят тебя.
И тут, прямо перед камерой, я закрыла глаза и отключилась. Слава богу, хоть не захрапела при этом. Иначе в школу завтра бы точно не пошла. Я просто была бы не в состоянии показаться на людях.
А затем во всю ширину экрана протянулись слова:
«Не думайте, что это подделка! Это настоящее интервью с принцессой Дженовии!»
Как только этот кошмар закончился, я позвонила Лилли и спросила, что, по ее мнению, сейчас происходило на телеэкране. А она и отвечает таким противным снисходительным тоном:
– Я просто хочу, чтобы люди увидели настоящую Миа Термополис. Такую, какая она есть. В реальной жизни.
– Нет, не так, – говорю, – ты просто хочешь, чтобы какая-нибудь компания купила у тебя права на эту запись и ты бы заработала кучу денег.
– Миа, – Лилли, судя по голосу, не ожидала от меня такого, – как ты могла подумать о такой гадости?
Ее слова звучали так честно и убедительно, что я поверила и с некоторым облегчением подумала, что хоть в этом была не права.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
И тут я вспомнила, в честь какого события они подарили мне это платье. Боже, я ужасная, неблагодарная, чудовищная дочь! Я просто монстр. Я не хочу этой свадьбы! Я ей препятствую всеми силами! Мама тоже не хочет свадьбы! И чем, скажите на милость, я тут сейчас занимаюсь, как последняя идиотка?
Примеряю платье, чтобы надеть его на мероприятие, которого никто не хочет, кроме бабушки? Которое вообще не состоится, если мой папа преуспеет в уговорах?
И все же, если мне не удастся надеть это платье, если мне придется спрятать его в шкаф до лучших времен, то мое сердце будет разбито. Это самое, самое красивое платье из всех, какие я видела когда-либо в жизни, даже на фотографиях в журналах. Ах, если бы (это я размечталась) Майкл смог увидеть меня в этом платье!
Ну, на худой конец, хотя бы Джос Ирокс… Может, тогда он преодолеет свою застенчивость и скажет мне в лицо все то, что сейчас он осмеливается сообщать только в письменном виде. И если это не тот парень, что скандалит в столовой из-за соуса чили, может, мы даже будем с ним встречаться.
Однако существует одно-единственное место, куда можно прийти в подобном платье. Это свадьба. И независимо от того, как бы сильно мне ни хотелось покрасоваться в этом платье, о свадьбе и речи быть не может. Свадьба, на которую приглашен Джон Тэш, – кто знает, вдруг он еще и петь вздумает? Маму тогда точно стошнит. И еще как.
Но все же, все же никогда раньше я не ощущала себя настолько принцессой, как в этом прекрасном платье.
Ах, как жаль, что мне не суждено его надеть!
Все еще 29 октября, 22.00
Какой кошмар!
Сижу в своей комнате, переключаю телеканалы. Показывают какую-то ерунду, смотреть не на что. Канал за каналом, дошла до 67-го, одного из общественных каналов, а там – серия из шоу Лилли, которую я раньше не видела. Вообще-то странно, потому что ее шоу обычно идет по пятницам, а тут что-то не по расписанию. Но потом я догадалась, что раз в пятницу Хэллоуин, то, видимо, они будут демонстрировать какой-нибудь карнавал, поэтому шоу Лилли и передвинули.
Это именно та серия, которую мы снимали в субботу у Лилли, когда девочки делали признания о своих «настоящих» поцелуях, а потом я выбрасывала из окна баклажан. Лилли, к счастью, сдержала обещание и вырезала те кадры, на которых было видно мое лицо, так что никто не догадается, кто это такой хулиган. Разве что кому-нибудь хорошо известно, что у девочки по имени Миа Термополис есть пижама с узором – клубникой, а так больше ничего не видно.
Да-а-а-а. Наверное, мамы с пуританским воспитанием обалдеют от признаний насчет поцелуев, но таких мам, вероятно, не так уж много в тех пяти штатах, где транслируется 67-й канал. Затем камера забавно так подскочила и на экране появилось мое лицо. МОЕ ЛИЦО. Я лежу на полу, под головой подушка и сонным голосом расслабленно болтаю что ни попадя.
И тут я вспомнила: все тогда заснули, а мы с Лилли еще долго не спали и болтали бог знает о чем. Значит, ВСЕ ЭТО ВРЕМЯ ОНА СНИМАЛА МЕНЯ!
Я валялась на полу и несла следующее:
– Больше всего на свете я хочу организовать приют для искалеченных и брошенных животных. Вот я как-то была в Риме, а там, наверное, восемь миллионов бездомных кошек. Они везде, везде, даже на памятниках сидят. Они бы точно все умерли с голоду и живы только потому, что монахи их подкармливают. Первое, что я сделаю в Дженовии, когда приеду туда, это открою приют для брошенных и бездомных животных. Знаешь, я никого не позволю усыплять. Ну, разве что неизлечимо больных. Там у меня будут жить и кошки, и собаки, а может, оцелоты и дельфины…
– А в Дженовии что, и оцелоты есть?
– Я надеюсь. А может, и нет. Любое животное, которому понадобится кров, сможет жить в приюте. Может, я даже найму специалистов, пусть тренируют собак. Сторожевых, например. Или можно натренировать собак-поводырей, чтобы раздавать их слепым. А кошек мы сможем отдавать в больницы или пожилым людям. Общеизвестно, что если погладить кота, то болезнь отступит. Люди чувствуют себя лучше. Все, кроме моей бабушки, к ней это не относится. Она ненавидит кошек. Ну, таким людям можно выдавать собак. Или какого-нибудь оцелота.
Лилли: Это и будет твоим первым Указом, когда ты станешь правителем Дженовии? Самым первым твоим действием?
Я (сонным-пресонным голосом): Да, скорее всего. Может, удастся отдать дворец под этот приют для животных? Как ты думаешь? И все-все бездомные животные смогут получить жилище. Пусть даже те коты из Рима приходят, места хватит.
– Ты что, думаешь, твоей бабушке понравится? Разве она разрешит тебе поселить в королевском дворце всех этих бродячих кошек?
– Да она давно уже помрет к тому времени, так что какая разница?
А-а-а-а. Ох, уповаю лишь на то, что у них в «Плазе» не показывают 67-й канал!!!
Лилли: А что тебе больше всего во всем этом не нравится? В смысле, в том, чтобы быть принцессой?
Я: Во-первых, невозможно в магазин выйти спокойно, для этого необходимо звонить и договариваться о том, чтобы пришел телохранитель для сопровождения. Невозможно теперь просто прийти сюда и поболтать с тобой, все это тоже требует больших согласований. А эти ногти? Ну, ты понимаешь, кому какое дело до того, на что они похожи? А теперь это очень важно, оказывается. Ну, и все тому подобное.
Лилли: Ну и как, трясешься? Перед своим официальным представлением народу Дженовии в декабре?
Я: Да нет, не то чтобы так уж трясусь, просто… А, сама не знаю. А что, если я им не понравлюсь? Ну, не оправдаю их ожиданий? Смотри, в школе меня никто не любит. Так что вполне вероятно, что и дженовийцам я не понравлюсь.
Лилли: Да нет, ребята в школе любят тебя.
И тут, прямо перед камерой, я закрыла глаза и отключилась. Слава богу, хоть не захрапела при этом. Иначе в школу завтра бы точно не пошла. Я просто была бы не в состоянии показаться на людях.
А затем во всю ширину экрана протянулись слова:
«Не думайте, что это подделка! Это настоящее интервью с принцессой Дженовии!»
Как только этот кошмар закончился, я позвонила Лилли и спросила, что, по ее мнению, сейчас происходило на телеэкране. А она и отвечает таким противным снисходительным тоном:
– Я просто хочу, чтобы люди увидели настоящую Миа Термополис. Такую, какая она есть. В реальной жизни.
– Нет, не так, – говорю, – ты просто хочешь, чтобы какая-нибудь компания купила у тебя права на эту запись и ты бы заработала кучу денег.
– Миа, – Лилли, судя по голосу, не ожидала от меня такого, – как ты могла подумать о такой гадости?
Ее слова звучали так честно и убедительно, что я поверила и с некоторым облегчением подумала, что хоть в этом была не права.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39