Ты спас мне жизнь. По крайней мере уберег от огромной шишки на затылке.
Рука Спенса, скользнула по ее шее, нырнула под волосы, нежно ощупывая голову. Шарли затаила дыхание.
– Насчет шишки я не очень-то уверен. Ты ведешь себя так, словно у тебя сотрясение мозга.
Возможно, он прав. Ласковое осторожное прикосновение ладони Спенса жгло ее, точно раскаленное железо. Он опустил руку, и Шарли не могла решить, радоваться этому или огорчаться.
Дорога назад показалась невыносимо долгой, и когда они наконец добрались до домика, Шарли облегченно вздохнула.
– Меня после прогулки теперь тянет в сон, точно грудного младенца, – заявила она. – Думаю…
– Извини, но спать я тебе ни в коем случае не позволю.
– Почему? – удивилась она, расстегивая пальто. – А, поняла. Неужели ты действительно опасаешься, что у меня сотрясение мозга?
– Надеюсь, что нет, и все же лучше не рисковать.
– А что ты будешь делать, если я потеряю сознание? – жалобно произнесла она. – Ты же не сможешь отнести меня на руках до дома Бакстера.
– Я буду тянуть тебя за волосы, – усмехнулся Спенс. – Как насчет чашечки кофе, чтобы взбодриться?
Пожав плечами, Шарли устроилась перед камином, потирая ноющие мышцы. Свернувшись, она закрыла глаза.
– Ну-ка не смей, – окликнул ее Спенс. – В шкафу есть колода карт. Хочешь, сыграем в покер?
Шарли обреченно вздохнула.
– Разве у меня есть выбор?
Она не двигалась с места, пока Спенс, принесший две чашки кофе, не тронул ее за плечо.
– Просыпайся, спящая красавица. Или мне подергать тебя за волосы?
Шарли встрепенулась.
– Обязательно в покер?
– Так и быть, я позволю уговорить себя сыграть во что-нибудь другое.
– В «безумные восьмерки», – наконец сделала выбор Шарли.
– О небо, почему именно эта детская игра?
– Я столько играла в нее с моими семилетками, – хитро усмехнулась Шарли, – что теперь, пожалуй, смогу играть с закрытыми глазами.
Рассмеявшись, Спенс пододвинул кресло.
– К несчастью, я не семилетка. – Он принялся умелыми движениями тасовать карты. – Кстати, какой интерес ты находишь в том, чтобы вот уже третий год преподавать одну и ту же арифметику и одно и то же чтение? Ведь это, наверное, скучно?
– Если смотреть с этой точки зрения – ужасно скучно, – согласилась Шарли. – Только я преподаю не предметы.
Отобрав у Спенса карты, она начала сдавать.
– Это еще как? Что ты имеешь в виду?
– Я учу детей. И несмотря на то, что предметы одни и те же, не бывает двух одинаковых уроков, потому что дети разные.
Шарли положила оставшуюся колоду на столик, но Спенс не прикоснулся к своим картам.
– Ты никогда об этом не говорила. Я понятия не имел, как ты относишься к своей работе.
Шарли не отрывалась от своих карт.
– А ты не спрашивал, – наконец сказала она, выкладывая короля.
А ведь действительно, как мало они знают друг о друге – а еще собирались связать свои жизни! Возможно, оно и к лучшему, что все закончилось именно так.
Однако мысль эта, несмотря на всю свою правоту, не смогла снять печаль с ее души.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Тщательно уложив карты, Шарли наконец смогла собрать силы, чтобы лучезарно улыбнуться.
– Ты будешь ходить?
Спенс даже не притронулся к своим картам. Откинувшись на спинку кресла, он внимательно смотрел на Шарли, поглаживая заросший подбородок.
– Ты права, – после некоторого молчания сказал он. – У нас постоянно не хватало времени. Если ты была не в школе, то занималась свадебными приготовлениями или замещала Шарлотту в каком-нибудь благотворительном обществе.
– Да? – ехидно подняла брови Шарли. – А у тебя никогда не было никаких дел?
– Каюсь, – улыбнулся Спенс. – Вот я и хочу наверстать упущенное. Почему ты стала учительницей? Да еще в начальной школе?
– Ты говоришь совсем как тетя. Да и какое это теперь имеет значение?
Но, подумав, что разговор поможет скоротать время, Шарли неторопливо продолжила:
– Сколько себя помню, я всегда хотела быть учительницей. Еще не умея читать, я усаживала кукол и плюшевых медвежат и проводила с ними уроки.
Уголки губ Спенса тронула хитрая улыбка.
– А как ты поступала, когда они тебя не слушались? Сажала в угол на неделю?
Шарли сделала вид, что не слышала вопроса.
– И мне всегда хотелось учить маленьких. Начальная школа – как раз то, что надо. Дети здесь учатся жить вместе, в обществе.
Спенс положил карту.
– Боюсь, больше их никто этому учить не будет.
– Ты не прав. Наверное, я плохо объясняю, как завязывать шнурки, но дети познают основы мира.
Шарли прекрасно помнила, как еще совсем недавно мечтала о том, что будет учить одного ребенка – своего – завязывать шнурки, различать цвета, считать. Может быть, двух. Но теперь бессмысленно грезить о том, что могло бы быть, если бы обстоятельства сложились иначе.
Набрав полную грудь воздуха, Шарли без оглядки бросилась в атаку:
– К семи годам дети уже умеют сосредоточивать внимание, они готовы познавать мир. Каждый мой школьник – это сгусток любопытства и аппетита.
Спенс рассмеялся.
– Правда, – не сдавалась Шарли.
Она не знала, радоваться ли тому, что он не заметил ее колебаний, или досадовать, что ему даже не пришла в голову мысль об их детях. «Радоваться!» – приказала она себе. Так меньше боли.
– Именно это тебя и пленило?
Шарли кивнула.
– Это настоящее волшебство – открывать окошко, в которое ребенок будет смотреть на мир. Ничто не может с этим сравниться.
– Послушать тебя, самому хочется попробовать, – задумчиво произнес Спенс. – А что ты говорила насчет Шарлотты?
– Да так, ничего. Просто тетя не поняла моего выбора.
– Школа – какая это глупость! – постарался Спенс передать интонации голоса Шарлотты Хадсон.
Шарли не смогла сдержать улыбку.
– Ну, она использовала не такие сильные выражения. Все-таки педагогика – занятие, достойное воспитанной женщины. Ведь я могла Бог знает чему себя посвятить.
– Стать сталеваром, – пробормотал Спенс, – судебным патологоанатомом, певичкой в кабаре. Нет, тетя в чем-то права.
– Она считает, что раз уж я решила посвятить себя педагогике, то лучше преподавать в колледже взрослым юношам и девушкам.
– Ну и? – резонно спросил Спенс.
Шарли украдкой взглянула на него.
– Почему я не в колледже? А потому, что там может преподавать каждый.
– Прошу прощения, но…
– Подумай хорошенько, Спенс. В этом возрасте человек или хочет учиться, или нет. И если нет, то он будет спать на лекциях и прогуливать семинары – каким бы ни был преподаватель.
– Не согласен, – покачал головой Спенс. – В моей жизни были учителя… Когда я заканчивал школу, одна преподавательница здорово меня помучила, – медленно начал Спенс. – Я был как раз таким учеником, о которых ты только что говорила: вместо выполненного домашнего задания у меня всегда была какая-нибудь отговорка, а порой я себя даже и этим не утруждал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Рука Спенса, скользнула по ее шее, нырнула под волосы, нежно ощупывая голову. Шарли затаила дыхание.
– Насчет шишки я не очень-то уверен. Ты ведешь себя так, словно у тебя сотрясение мозга.
Возможно, он прав. Ласковое осторожное прикосновение ладони Спенса жгло ее, точно раскаленное железо. Он опустил руку, и Шарли не могла решить, радоваться этому или огорчаться.
Дорога назад показалась невыносимо долгой, и когда они наконец добрались до домика, Шарли облегченно вздохнула.
– Меня после прогулки теперь тянет в сон, точно грудного младенца, – заявила она. – Думаю…
– Извини, но спать я тебе ни в коем случае не позволю.
– Почему? – удивилась она, расстегивая пальто. – А, поняла. Неужели ты действительно опасаешься, что у меня сотрясение мозга?
– Надеюсь, что нет, и все же лучше не рисковать.
– А что ты будешь делать, если я потеряю сознание? – жалобно произнесла она. – Ты же не сможешь отнести меня на руках до дома Бакстера.
– Я буду тянуть тебя за волосы, – усмехнулся Спенс. – Как насчет чашечки кофе, чтобы взбодриться?
Пожав плечами, Шарли устроилась перед камином, потирая ноющие мышцы. Свернувшись, она закрыла глаза.
– Ну-ка не смей, – окликнул ее Спенс. – В шкафу есть колода карт. Хочешь, сыграем в покер?
Шарли обреченно вздохнула.
– Разве у меня есть выбор?
Она не двигалась с места, пока Спенс, принесший две чашки кофе, не тронул ее за плечо.
– Просыпайся, спящая красавица. Или мне подергать тебя за волосы?
Шарли встрепенулась.
– Обязательно в покер?
– Так и быть, я позволю уговорить себя сыграть во что-нибудь другое.
– В «безумные восьмерки», – наконец сделала выбор Шарли.
– О небо, почему именно эта детская игра?
– Я столько играла в нее с моими семилетками, – хитро усмехнулась Шарли, – что теперь, пожалуй, смогу играть с закрытыми глазами.
Рассмеявшись, Спенс пододвинул кресло.
– К несчастью, я не семилетка. – Он принялся умелыми движениями тасовать карты. – Кстати, какой интерес ты находишь в том, чтобы вот уже третий год преподавать одну и ту же арифметику и одно и то же чтение? Ведь это, наверное, скучно?
– Если смотреть с этой точки зрения – ужасно скучно, – согласилась Шарли. – Только я преподаю не предметы.
Отобрав у Спенса карты, она начала сдавать.
– Это еще как? Что ты имеешь в виду?
– Я учу детей. И несмотря на то, что предметы одни и те же, не бывает двух одинаковых уроков, потому что дети разные.
Шарли положила оставшуюся колоду на столик, но Спенс не прикоснулся к своим картам.
– Ты никогда об этом не говорила. Я понятия не имел, как ты относишься к своей работе.
Шарли не отрывалась от своих карт.
– А ты не спрашивал, – наконец сказала она, выкладывая короля.
А ведь действительно, как мало они знают друг о друге – а еще собирались связать свои жизни! Возможно, оно и к лучшему, что все закончилось именно так.
Однако мысль эта, несмотря на всю свою правоту, не смогла снять печаль с ее души.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Тщательно уложив карты, Шарли наконец смогла собрать силы, чтобы лучезарно улыбнуться.
– Ты будешь ходить?
Спенс даже не притронулся к своим картам. Откинувшись на спинку кресла, он внимательно смотрел на Шарли, поглаживая заросший подбородок.
– Ты права, – после некоторого молчания сказал он. – У нас постоянно не хватало времени. Если ты была не в школе, то занималась свадебными приготовлениями или замещала Шарлотту в каком-нибудь благотворительном обществе.
– Да? – ехидно подняла брови Шарли. – А у тебя никогда не было никаких дел?
– Каюсь, – улыбнулся Спенс. – Вот я и хочу наверстать упущенное. Почему ты стала учительницей? Да еще в начальной школе?
– Ты говоришь совсем как тетя. Да и какое это теперь имеет значение?
Но, подумав, что разговор поможет скоротать время, Шарли неторопливо продолжила:
– Сколько себя помню, я всегда хотела быть учительницей. Еще не умея читать, я усаживала кукол и плюшевых медвежат и проводила с ними уроки.
Уголки губ Спенса тронула хитрая улыбка.
– А как ты поступала, когда они тебя не слушались? Сажала в угол на неделю?
Шарли сделала вид, что не слышала вопроса.
– И мне всегда хотелось учить маленьких. Начальная школа – как раз то, что надо. Дети здесь учатся жить вместе, в обществе.
Спенс положил карту.
– Боюсь, больше их никто этому учить не будет.
– Ты не прав. Наверное, я плохо объясняю, как завязывать шнурки, но дети познают основы мира.
Шарли прекрасно помнила, как еще совсем недавно мечтала о том, что будет учить одного ребенка – своего – завязывать шнурки, различать цвета, считать. Может быть, двух. Но теперь бессмысленно грезить о том, что могло бы быть, если бы обстоятельства сложились иначе.
Набрав полную грудь воздуха, Шарли без оглядки бросилась в атаку:
– К семи годам дети уже умеют сосредоточивать внимание, они готовы познавать мир. Каждый мой школьник – это сгусток любопытства и аппетита.
Спенс рассмеялся.
– Правда, – не сдавалась Шарли.
Она не знала, радоваться ли тому, что он не заметил ее колебаний, или досадовать, что ему даже не пришла в голову мысль об их детях. «Радоваться!» – приказала она себе. Так меньше боли.
– Именно это тебя и пленило?
Шарли кивнула.
– Это настоящее волшебство – открывать окошко, в которое ребенок будет смотреть на мир. Ничто не может с этим сравниться.
– Послушать тебя, самому хочется попробовать, – задумчиво произнес Спенс. – А что ты говорила насчет Шарлотты?
– Да так, ничего. Просто тетя не поняла моего выбора.
– Школа – какая это глупость! – постарался Спенс передать интонации голоса Шарлотты Хадсон.
Шарли не смогла сдержать улыбку.
– Ну, она использовала не такие сильные выражения. Все-таки педагогика – занятие, достойное воспитанной женщины. Ведь я могла Бог знает чему себя посвятить.
– Стать сталеваром, – пробормотал Спенс, – судебным патологоанатомом, певичкой в кабаре. Нет, тетя в чем-то права.
– Она считает, что раз уж я решила посвятить себя педагогике, то лучше преподавать в колледже взрослым юношам и девушкам.
– Ну и? – резонно спросил Спенс.
Шарли украдкой взглянула на него.
– Почему я не в колледже? А потому, что там может преподавать каждый.
– Прошу прощения, но…
– Подумай хорошенько, Спенс. В этом возрасте человек или хочет учиться, или нет. И если нет, то он будет спать на лекциях и прогуливать семинары – каким бы ни был преподаватель.
– Не согласен, – покачал головой Спенс. – В моей жизни были учителя… Когда я заканчивал школу, одна преподавательница здорово меня помучила, – медленно начал Спенс. – Я был как раз таким учеником, о которых ты только что говорила: вместо выполненного домашнего задания у меня всегда была какая-нибудь отговорка, а порой я себя даже и этим не утруждал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35