— Рорк указал на низкие холмы, погруженные во мрак, в глубине острова. — Оно живет здесь, одно, говорит легенда, потому что больше нигде не может найти покоя.
Виктория посмотрела на его нахмуренное лицо. Черты лица его казались еще более резкими в предзакатной полутьме.
— Как грустно, — сказала она.
Рорк кивнул.
— Да. Я знал это. Но я прилетел взглянуть на остров — и решил, что должен купить его.
— И так просто купили?
— Не так просто. Правительство не хотело продавать его мне — они уже планировали устроить здесь казино и гостиницы. Были там и другие, которые считали, что, став моей собственностью, остров придет в запустение.
— Но они оказались не правы. Он тихо рассмеялся.
— Кто знает, что правильно и что неправильно в этой жизни, Виктория? Я думаю, остров этот бесценен. — Его улыбка медленно угасла. — Но кое-кто был с этим не согласен и считал, что жить здесь, в такой глуши, вдали от всего…
Он замолчал, как раз тогда, когда солнце опустилось за горизонт. Виктория заметила горькую усмешку на его крепко сжатых губах и поняла, что он говорил о жене.
— Рорк… — Она глубоко вздохнула. — Когда вы купили этот остров, вы знали, что ваша жена думает по этому поводу?
Рорк остановился так неожиданно резко, что Виктория едва не налетела на него.
— К чему этот вопрос?
Резкость его тона поразила ее. Теперь, когда солнце почти скрылось, она не могла ясно видеть его лицо, но знала, как оно должно выглядеть: холодное, неприступное, суровое.
— Я только… Я спросила… Просто Констанция говорила…
Она осеклась, ругая себя за то, что вообще заговорила об этом.
— Констанция превратилась в старую сплетницу. Что она рассказала вам?
— Ничего. Только то, что ваша жена не любила этот остров.
Рорк невесело рассмеялся.
— Мягко сказано — она презирала его.
— И поэтому вы и она… поэтому вы развелись?
— Да, поэтому. Мы были женаты чуть больше двух лет. — Он резко выдохнул, потом сказал холодным тоном: — Есть что-нибудь еще, что вам хотелось бы знать?
— Извините, — быстро проговорила Виктория. — Я… я не собиралась совать нос в чужие дела…
Рорк пожал плечами.
— У меня нет желания говорить об Александре, — хмуро сказал он. — Я ясно выразился?
Виктория кивнула.
— Да, — тихо сказала она.
О да, подумала она, когда они шли назад к саду, он выразился очень ясно. Констанция была права: те нити, что связывали Рорка и его жену, еще не оборвались. Александра. Красивое, гордое имя. Была ли эта женщина такой же красивой и гордой?.. А он все еще скучает по ней. Да, наверняка. Вот почему он не может говорить о ней, вот почему…
— Тория? — Рука Рорка обняла ее за талию. — Что с вами?
— Ничего. Просто… я немного замерзла, вот и все.
— Наверное, я завел вас слишком далеко. Хотите, я вернусь и возьму джип?
— Нет, — быстро сказала она. — Нет, я в порядке. Я только… Я все думаю об этом таинственном ягуаре. — Она посмотрела на него и улыбнулась. — Расскажите мне побольше о местных обычаях. Островитяне все еще занимаются колдовством?
— Да. Тут есть плато на западном берегу, выходящее к морю, несколько раз я видел там зарево костров. Они приглашали меня посмотреть на их обряды.
— А вы ходили?
— Нет еще. — Он улыбнулся. — Зачем? А вам бы хотелось посмотреть?
Она подняла голову и взглянула на него.
— Я не знаю, — нерешительно сказала она. — Впрочем — да. Я думаю, это было бы чудесно.
— Ну, тогда в следующий раз, как меня пригласят, я возьму вас с собой. Что скажете?
Восторженная улыбка расцвела на ее лице.
— Это замечательно! А вы уверены, что они не будут возражать, если я… Впрочем, — ее лицо вдруг вытянулось, — спасибо за приглашение. Но я ведь уезжаю послезавтра.
Рорк отвел в сторону тяжелые ветви рододендронов, когда они вошли в сад.
— Послезавтра, — пробормотал он. — И правда. Я почти забыл об этом.
Послезавтра. Как это могло быть? Трудно представить себе снова Сан-Хуан с его запруженными людьми улицами и бесконечными отелями, а представить Чикаго, холодный, погребенный под снегом город, и вовсе невозможно.
Она улетит туда, за миллион миль от этого острова. А Рорк… Рорк останется здесь, и она никогда больше его не увидит. Никогда…
— Констанция говорит, что вы учите испанский.
— Да, — ответила она. — Во всяком случае, пытаюсь. Констанция хорошая учительница, но я боюсь, что все еще говорю как приезжая со Среднего Запада.
В вечерних сумерках разлилось благоухание экзотических цветов, тысячи крошечных светлячков, спрятанных в ветвях деревьев, словно иллюминация освещали сад. Из-за деревьев поднималась луна. Рорк замедлил шаги.
— А вы сами, кем вы ощущаете себя теперь? — спросил он. — Приезжей?
Виктория покачала головой.
— Нет, совсем нет. Все были так добры ко мне.
Он остановился, придержал ее за плечи и повернул к себе.
— Значит, вы не считаете, что остров Пантеры — тюрьма?
— Тюрьма? Нет. Почему вам так… — Щеки ее вдруг зарделись густым румянцем. — Хуан рассказал вам, что я говорила о попугаях, — медленно произнесла она. И так как Рорк ничего не ответил, она печально улыбнулась. — Я была сердита в тот день и подумала…
— Что вот, живет богач, который развлекается тем, что, подобно Господу Богу, хочет создать на острове рай. И, что ни говори, вы были правы.
— Рорк…
— Эти птицы, которых вы видели, принадлежат к виду, обитающему в тропических лесах на границе с Бразилией. Один мой друг — я еще ходил с ним вместе в школу — написал докторскую диссертацию насчет этих птичек. Установил, что они обречены на вымирание. В результате сведения лесов и вторжения людей их популяция упала с…
— И вы привезли их сюда, чтобы спасти? Рорк улыбнулся.
— Ну, не такой уж я бескорыстный, Виктория. Я привез их сюда потому, что это было хорошо для всех: и для птиц, и для меня. Их это спасло, а мне доставило удовольствие. Понимаете?
Да, она понимала. Он из тех, кто всегда поступает так, как ему хочется, но, делая это, стремится к тому, чтобы не повредить окружающим.
Сложность его характера поначалу пугала, держала ее в напряжении. Он мог быть то мрачным и холодным, то в один момент его настроение менялось, и он уже был ласковым и обаятельным. Он бывал требовательным, даже жестким в своей целеустремленности, но всегда полным жизни, деятельным.
— Тория, вам здесь действительно нравится?
Она кивнула.
— Да. Очень. Особенно с тех пор, как кое-кто перестал обращаться со мной как с инвалидом.
Он улыбнулся.
— Я заметил, что вам удалось неплохо поладить с Констанцией. А это не такая уж простая задача.
Виктория рассмеялась.
— Она не настолько сердитая, как ей кажется. С ней вполне можно поладить.
— Эмилия говорит, что вы подружились и с Сюзанной.
— Это вообще не потребовало никаких усилий. Она чудесная девчушка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Виктория посмотрела на его нахмуренное лицо. Черты лица его казались еще более резкими в предзакатной полутьме.
— Как грустно, — сказала она.
Рорк кивнул.
— Да. Я знал это. Но я прилетел взглянуть на остров — и решил, что должен купить его.
— И так просто купили?
— Не так просто. Правительство не хотело продавать его мне — они уже планировали устроить здесь казино и гостиницы. Были там и другие, которые считали, что, став моей собственностью, остров придет в запустение.
— Но они оказались не правы. Он тихо рассмеялся.
— Кто знает, что правильно и что неправильно в этой жизни, Виктория? Я думаю, остров этот бесценен. — Его улыбка медленно угасла. — Но кое-кто был с этим не согласен и считал, что жить здесь, в такой глуши, вдали от всего…
Он замолчал, как раз тогда, когда солнце опустилось за горизонт. Виктория заметила горькую усмешку на его крепко сжатых губах и поняла, что он говорил о жене.
— Рорк… — Она глубоко вздохнула. — Когда вы купили этот остров, вы знали, что ваша жена думает по этому поводу?
Рорк остановился так неожиданно резко, что Виктория едва не налетела на него.
— К чему этот вопрос?
Резкость его тона поразила ее. Теперь, когда солнце почти скрылось, она не могла ясно видеть его лицо, но знала, как оно должно выглядеть: холодное, неприступное, суровое.
— Я только… Я спросила… Просто Констанция говорила…
Она осеклась, ругая себя за то, что вообще заговорила об этом.
— Констанция превратилась в старую сплетницу. Что она рассказала вам?
— Ничего. Только то, что ваша жена не любила этот остров.
Рорк невесело рассмеялся.
— Мягко сказано — она презирала его.
— И поэтому вы и она… поэтому вы развелись?
— Да, поэтому. Мы были женаты чуть больше двух лет. — Он резко выдохнул, потом сказал холодным тоном: — Есть что-нибудь еще, что вам хотелось бы знать?
— Извините, — быстро проговорила Виктория. — Я… я не собиралась совать нос в чужие дела…
Рорк пожал плечами.
— У меня нет желания говорить об Александре, — хмуро сказал он. — Я ясно выразился?
Виктория кивнула.
— Да, — тихо сказала она.
О да, подумала она, когда они шли назад к саду, он выразился очень ясно. Констанция была права: те нити, что связывали Рорка и его жену, еще не оборвались. Александра. Красивое, гордое имя. Была ли эта женщина такой же красивой и гордой?.. А он все еще скучает по ней. Да, наверняка. Вот почему он не может говорить о ней, вот почему…
— Тория? — Рука Рорка обняла ее за талию. — Что с вами?
— Ничего. Просто… я немного замерзла, вот и все.
— Наверное, я завел вас слишком далеко. Хотите, я вернусь и возьму джип?
— Нет, — быстро сказала она. — Нет, я в порядке. Я только… Я все думаю об этом таинственном ягуаре. — Она посмотрела на него и улыбнулась. — Расскажите мне побольше о местных обычаях. Островитяне все еще занимаются колдовством?
— Да. Тут есть плато на западном берегу, выходящее к морю, несколько раз я видел там зарево костров. Они приглашали меня посмотреть на их обряды.
— А вы ходили?
— Нет еще. — Он улыбнулся. — Зачем? А вам бы хотелось посмотреть?
Она подняла голову и взглянула на него.
— Я не знаю, — нерешительно сказала она. — Впрочем — да. Я думаю, это было бы чудесно.
— Ну, тогда в следующий раз, как меня пригласят, я возьму вас с собой. Что скажете?
Восторженная улыбка расцвела на ее лице.
— Это замечательно! А вы уверены, что они не будут возражать, если я… Впрочем, — ее лицо вдруг вытянулось, — спасибо за приглашение. Но я ведь уезжаю послезавтра.
Рорк отвел в сторону тяжелые ветви рододендронов, когда они вошли в сад.
— Послезавтра, — пробормотал он. — И правда. Я почти забыл об этом.
Послезавтра. Как это могло быть? Трудно представить себе снова Сан-Хуан с его запруженными людьми улицами и бесконечными отелями, а представить Чикаго, холодный, погребенный под снегом город, и вовсе невозможно.
Она улетит туда, за миллион миль от этого острова. А Рорк… Рорк останется здесь, и она никогда больше его не увидит. Никогда…
— Констанция говорит, что вы учите испанский.
— Да, — ответила она. — Во всяком случае, пытаюсь. Констанция хорошая учительница, но я боюсь, что все еще говорю как приезжая со Среднего Запада.
В вечерних сумерках разлилось благоухание экзотических цветов, тысячи крошечных светлячков, спрятанных в ветвях деревьев, словно иллюминация освещали сад. Из-за деревьев поднималась луна. Рорк замедлил шаги.
— А вы сами, кем вы ощущаете себя теперь? — спросил он. — Приезжей?
Виктория покачала головой.
— Нет, совсем нет. Все были так добры ко мне.
Он остановился, придержал ее за плечи и повернул к себе.
— Значит, вы не считаете, что остров Пантеры — тюрьма?
— Тюрьма? Нет. Почему вам так… — Щеки ее вдруг зарделись густым румянцем. — Хуан рассказал вам, что я говорила о попугаях, — медленно произнесла она. И так как Рорк ничего не ответил, она печально улыбнулась. — Я была сердита в тот день и подумала…
— Что вот, живет богач, который развлекается тем, что, подобно Господу Богу, хочет создать на острове рай. И, что ни говори, вы были правы.
— Рорк…
— Эти птицы, которых вы видели, принадлежат к виду, обитающему в тропических лесах на границе с Бразилией. Один мой друг — я еще ходил с ним вместе в школу — написал докторскую диссертацию насчет этих птичек. Установил, что они обречены на вымирание. В результате сведения лесов и вторжения людей их популяция упала с…
— И вы привезли их сюда, чтобы спасти? Рорк улыбнулся.
— Ну, не такой уж я бескорыстный, Виктория. Я привез их сюда потому, что это было хорошо для всех: и для птиц, и для меня. Их это спасло, а мне доставило удовольствие. Понимаете?
Да, она понимала. Он из тех, кто всегда поступает так, как ему хочется, но, делая это, стремится к тому, чтобы не повредить окружающим.
Сложность его характера поначалу пугала, держала ее в напряжении. Он мог быть то мрачным и холодным, то в один момент его настроение менялось, и он уже был ласковым и обаятельным. Он бывал требовательным, даже жестким в своей целеустремленности, но всегда полным жизни, деятельным.
— Тория, вам здесь действительно нравится?
Она кивнула.
— Да. Очень. Особенно с тех пор, как кое-кто перестал обращаться со мной как с инвалидом.
Он улыбнулся.
— Я заметил, что вам удалось неплохо поладить с Констанцией. А это не такая уж простая задача.
Виктория рассмеялась.
— Она не настолько сердитая, как ей кажется. С ней вполне можно поладить.
— Эмилия говорит, что вы подружились и с Сюзанной.
— Это вообще не потребовало никаких усилий. Она чудесная девчушка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43