А я предпочитаю не иметь дырок в теле. Так что я не обманываю парней, которые выполняют работу.
— Учту, — кивнул Лэш. Он чувствовал себя облитым помоями: ему не нравилось, когда его называли ослом. Но сейчас не время возмущаться по этому поводу.
— Ну так что? — снова спросил Десантис.
— Вы об условиях?
Выражение лица Десантиса едва уловимо изменилось. Он дважды стукнул сигаретой по краю пепельницы и произнес тем же спокойным тоном, но с чуть заметной ноткой нетерпения:
— Да, об условиях.
— Выбор у меня невелик. Правильно я понимаю?
— Правильно, если вы все еще хотите, чтобы план действий составил я. Я работаю со всеми заказчиками по одной схеме. Или вы выполняете мои условия, или я выхожу из игры. — Десантис пожал плечами. — Не торопитесь с ответом. А коли уж согласитесь, то не нарушайте слова. Если вы хоть на полшага отступите от условий, пока мы работаем вместе, то разговаривать будем по-другому.
Лэш беспокойно зашевелился и опять потянулся за сигарой.
— Ну, это немного…
— Послушайте, я не работаю с новичками, — жестко заявил Десантис, — а вы никогда не были даже рядовым участником настоящего дела. Я навел справки. Значит, это у меня есть великолепная возможность, а не у вас. Это мне может улыбнуться удача, а не вам.
Кроме того, я уже занимался такими вещами. Так что или будет по-моему, или можете убираться к черту!
Лэш пялился на свою сигару. Он никак не мог принять решение. Его «я» протестовало, слова застряли в горле, словно кость. Ему не хотелось выпускать такое дело из рук. Оно должно выгореть, обязательно выгорит, только вот боссом будет Теоретик, а не он, Лэш. Это яснее ясного. Досада жгла его, разъедала, словно соль, насыпанная на свежую рану.
Надо же, первое крупное дело в жизни — и уплывает из рук!
Но ведь в итоге он станет богатым. Не было такого случая, чтобы дело, спланированное Теоретиком, проваливалось, — во всяком случае, Лэш о подобном не слышал. Потому он помялся-помялся и со вздохом сказал:
— Ладно, пусть будет по-вашему.
Десантис кивнул, но выражение его лица не изменилось.
— Тогда еще одно. Эта операция отличается от многих других. Здесь будут деньги, живые, настоящие, хрустящие доллары, а не чеки, не фишки, не ценные бумаги. Значит, мы сможем сразу же разделить добычу, без промедлений.
Лэш послушно кивнул, но насторожился.
— Итак, — продолжал Десантис, — я сам назначу день. И хочу уехать из Вегаса не позже чем через час после дела.
Лэш помрачнел. Теоретик, заметив это, улыбнулся. Правда, улыбка не слишком смягчила выражение его лица.
Лэш набрал в грудь побольше воздуха, словно перед прыжком в воду.
— Ладно, я же сказал: играем по вашим правилам.
Десантис кивнул:
— Отлично. Вы говорили, у вас есть свой человек среди служащих казино. Так?
— Да, говорил.
— Кто он такой? Расскажите.
Все-таки некоторые из своих обязанностей Брент Мэйджорс терпеть не мог — к примеру, общение с певцами и комиками. Не со всеми, конечно. Некоторые из них были весьма милыми и приятными людьми. Но большинство — самое настоящее мерзкое и вонючее дерьмо.
Джей Ди Фэлкон представлял последнюю группу.
И даже, по мнению Мэйджорса, возглавлял этот парад мерзости.
Мэйджорс возражал против приглашения Фэлкона — слухи о нем ходили самые, мягко говоря, нелестные. Но владельцы «Клондайка» не согласились с управляющим.
Номер у Фэлкона был исключительный, отрицать невозможно. Все билеты на месяц вперед расхватали моментально, стоило лишь объявить о его гастролях.
— Шутки Фэлкона отличались непристойностью и особой скабрезностью. Он жутко гордился надписью на афише: «Джей Ди Фэлкон, грязные шуточки!» Помимо непристойных хохм, почти половина представления сводилась к тому, что он всячески оскорблял и поносил зрителей, заплативших кругленькую сумму за билет, как это проделывал и Дон Риклес. Но Джей Ди использовал все нецензурные бранные слова, какие только существуют на свете, и ни на секунду не задумывался перед тем, как назвать человека «дерьмо» или «член».
И странное дело, зрители с удовольствием проглатывали подобные помои. Пожирали за милую душу.
Один из журналистов, пишущих про ночные клубы, сделал вывод, что подобным образом удовлетворяется присущая американской публике страсть к мазохизму. Мэйджорс не читал эту статью, любовь публики к Фэлкону ставила его в тупик. Если бы какой-то языкастый клоун посмел обозвать его подобными словами, да еще на публике, он просто врезал бы ему в зубы.
Конечно, поступить так возможно лишь в теории.
Мэйджорс знал, что не стоит срываться из-за похабщины, произнесенной в переполненном зале. Но неприязнь к Фэлкону была вызвана вовсе не его сквернословием на эстраде. Брент знал и других комиков, использующих в своих выступлениях нецензурные выражения и задирающих публику. Но в частной жизни, с друзьями и знакомыми, они были вежливыми и воспитанными людьми, разговаривали тихо и спокойно и не говорили грубостей.
Только не Фэлкон. Похабщина так и перла из него, он грязно ругался на сцене и еще сильнее во все остальное время, хотя сильнее, казалось, уже невозможно.
Фэлкону было лет сорок — пятьдесят. Внешне он походил на драчливого петуха. Роста в нем было пять футов четыре дюйма (если без каблуков), он уже начал оплывать и старался с помощью корсета прятать во время выступления свой выпирающий животик. У него был нос картошкой и такое неуемное либидо, что он и ослицей не побрезговал бы, если бы не нашел никого другого.
Мэйджорс хорошо помнил, с чего возникла его неприязнь к этому субъекту. Во время их первой встречи, за два часа до того момента, как Фэлкону предстояло появиться перед публикой в «Клондайке», он заявил:
— У меня всегда стоит, начальник. Я слишком занятой человек, чтобы рыскать в поисках шлюх. В твои обязанности входит обеспечивать мои потребности.
Понял?
— Я не сводник, ни тебе и никому другому девочек не поставлял и поставлять не буду!
Фэлкон, еще почти трезвый и потому настроенный довольно дружелюбно, захихикал:
— Посмотрим, начальник, посмотрим.
…Сейчас разъяренный Мэйджорс решительно шагал по коридору к гримерным, что располагались за сценой концертного холла, тащил за собой Линду и думал: «Вот сейчас и посмотрим».
Он без стука вломился в гримерку Фэлкона, следом за ним влетела Линда.
Джей Ди сидел за туалетным столиком, перед ним стояла полупустая бутылка водки. Услышав, что дверь распахнулась, он резко обернулся.
— Стучать надо, когда входишь, осел! — Рука Фэлкона непроизвольно дернулась, чтобы прикрыть лысый череп.
Мэйджорс уже знал, что Джей Ди просто не выносит, когда его застают без парика. Сейчас эта деталь его туалета валялась на столике, словно коричневый мохнатый зверек, свернувшийся в клубок и уснувший возле бутылки водки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
— Учту, — кивнул Лэш. Он чувствовал себя облитым помоями: ему не нравилось, когда его называли ослом. Но сейчас не время возмущаться по этому поводу.
— Ну так что? — снова спросил Десантис.
— Вы об условиях?
Выражение лица Десантиса едва уловимо изменилось. Он дважды стукнул сигаретой по краю пепельницы и произнес тем же спокойным тоном, но с чуть заметной ноткой нетерпения:
— Да, об условиях.
— Выбор у меня невелик. Правильно я понимаю?
— Правильно, если вы все еще хотите, чтобы план действий составил я. Я работаю со всеми заказчиками по одной схеме. Или вы выполняете мои условия, или я выхожу из игры. — Десантис пожал плечами. — Не торопитесь с ответом. А коли уж согласитесь, то не нарушайте слова. Если вы хоть на полшага отступите от условий, пока мы работаем вместе, то разговаривать будем по-другому.
Лэш беспокойно зашевелился и опять потянулся за сигарой.
— Ну, это немного…
— Послушайте, я не работаю с новичками, — жестко заявил Десантис, — а вы никогда не были даже рядовым участником настоящего дела. Я навел справки. Значит, это у меня есть великолепная возможность, а не у вас. Это мне может улыбнуться удача, а не вам.
Кроме того, я уже занимался такими вещами. Так что или будет по-моему, или можете убираться к черту!
Лэш пялился на свою сигару. Он никак не мог принять решение. Его «я» протестовало, слова застряли в горле, словно кость. Ему не хотелось выпускать такое дело из рук. Оно должно выгореть, обязательно выгорит, только вот боссом будет Теоретик, а не он, Лэш. Это яснее ясного. Досада жгла его, разъедала, словно соль, насыпанная на свежую рану.
Надо же, первое крупное дело в жизни — и уплывает из рук!
Но ведь в итоге он станет богатым. Не было такого случая, чтобы дело, спланированное Теоретиком, проваливалось, — во всяком случае, Лэш о подобном не слышал. Потому он помялся-помялся и со вздохом сказал:
— Ладно, пусть будет по-вашему.
Десантис кивнул, но выражение его лица не изменилось.
— Тогда еще одно. Эта операция отличается от многих других. Здесь будут деньги, живые, настоящие, хрустящие доллары, а не чеки, не фишки, не ценные бумаги. Значит, мы сможем сразу же разделить добычу, без промедлений.
Лэш послушно кивнул, но насторожился.
— Итак, — продолжал Десантис, — я сам назначу день. И хочу уехать из Вегаса не позже чем через час после дела.
Лэш помрачнел. Теоретик, заметив это, улыбнулся. Правда, улыбка не слишком смягчила выражение его лица.
Лэш набрал в грудь побольше воздуха, словно перед прыжком в воду.
— Ладно, я же сказал: играем по вашим правилам.
Десантис кивнул:
— Отлично. Вы говорили, у вас есть свой человек среди служащих казино. Так?
— Да, говорил.
— Кто он такой? Расскажите.
Все-таки некоторые из своих обязанностей Брент Мэйджорс терпеть не мог — к примеру, общение с певцами и комиками. Не со всеми, конечно. Некоторые из них были весьма милыми и приятными людьми. Но большинство — самое настоящее мерзкое и вонючее дерьмо.
Джей Ди Фэлкон представлял последнюю группу.
И даже, по мнению Мэйджорса, возглавлял этот парад мерзости.
Мэйджорс возражал против приглашения Фэлкона — слухи о нем ходили самые, мягко говоря, нелестные. Но владельцы «Клондайка» не согласились с управляющим.
Номер у Фэлкона был исключительный, отрицать невозможно. Все билеты на месяц вперед расхватали моментально, стоило лишь объявить о его гастролях.
— Шутки Фэлкона отличались непристойностью и особой скабрезностью. Он жутко гордился надписью на афише: «Джей Ди Фэлкон, грязные шуточки!» Помимо непристойных хохм, почти половина представления сводилась к тому, что он всячески оскорблял и поносил зрителей, заплативших кругленькую сумму за билет, как это проделывал и Дон Риклес. Но Джей Ди использовал все нецензурные бранные слова, какие только существуют на свете, и ни на секунду не задумывался перед тем, как назвать человека «дерьмо» или «член».
И странное дело, зрители с удовольствием проглатывали подобные помои. Пожирали за милую душу.
Один из журналистов, пишущих про ночные клубы, сделал вывод, что подобным образом удовлетворяется присущая американской публике страсть к мазохизму. Мэйджорс не читал эту статью, любовь публики к Фэлкону ставила его в тупик. Если бы какой-то языкастый клоун посмел обозвать его подобными словами, да еще на публике, он просто врезал бы ему в зубы.
Конечно, поступить так возможно лишь в теории.
Мэйджорс знал, что не стоит срываться из-за похабщины, произнесенной в переполненном зале. Но неприязнь к Фэлкону была вызвана вовсе не его сквернословием на эстраде. Брент знал и других комиков, использующих в своих выступлениях нецензурные выражения и задирающих публику. Но в частной жизни, с друзьями и знакомыми, они были вежливыми и воспитанными людьми, разговаривали тихо и спокойно и не говорили грубостей.
Только не Фэлкон. Похабщина так и перла из него, он грязно ругался на сцене и еще сильнее во все остальное время, хотя сильнее, казалось, уже невозможно.
Фэлкону было лет сорок — пятьдесят. Внешне он походил на драчливого петуха. Роста в нем было пять футов четыре дюйма (если без каблуков), он уже начал оплывать и старался с помощью корсета прятать во время выступления свой выпирающий животик. У него был нос картошкой и такое неуемное либидо, что он и ослицей не побрезговал бы, если бы не нашел никого другого.
Мэйджорс хорошо помнил, с чего возникла его неприязнь к этому субъекту. Во время их первой встречи, за два часа до того момента, как Фэлкону предстояло появиться перед публикой в «Клондайке», он заявил:
— У меня всегда стоит, начальник. Я слишком занятой человек, чтобы рыскать в поисках шлюх. В твои обязанности входит обеспечивать мои потребности.
Понял?
— Я не сводник, ни тебе и никому другому девочек не поставлял и поставлять не буду!
Фэлкон, еще почти трезвый и потому настроенный довольно дружелюбно, захихикал:
— Посмотрим, начальник, посмотрим.
…Сейчас разъяренный Мэйджорс решительно шагал по коридору к гримерным, что располагались за сценой концертного холла, тащил за собой Линду и думал: «Вот сейчас и посмотрим».
Он без стука вломился в гримерку Фэлкона, следом за ним влетела Линда.
Джей Ди сидел за туалетным столиком, перед ним стояла полупустая бутылка водки. Услышав, что дверь распахнулась, он резко обернулся.
— Стучать надо, когда входишь, осел! — Рука Фэлкона непроизвольно дернулась, чтобы прикрыть лысый череп.
Мэйджорс уже знал, что Джей Ди просто не выносит, когда его застают без парика. Сейчас эта деталь его туалета валялась на столике, словно коричневый мохнатый зверек, свернувшийся в клубок и уснувший возле бутылки водки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76