Он даже пригрозил: Жанне, мол, очень повезет, если ночью на нее не рухнет крыша. Ну и пусть, подумала она. Особенно если это произойдет в марте, когда истечет срок, объявленный муниципалитетом.
Несмотря на многочисленные препятствия, задержки и новые проблемы, решимость Жанны довести дело до конца росла. Забавно, но она старалась и ради Джули, которая, возможно, не собиралась возвращаться сюда. И все же… Ее любовь и вера в Жанну была хорошей опорой – крепче любого цемента.
Дружить – значит совершенствоваться, стараться проявить себя с лучшей стороны. Дружба – это труд, а вовсе не уютное убежище для двоих. Надо расти, тянуться к свету. Она научилась этому у Джули и уже никогда не забудет. Без Джули не было бы дома. И возможно, самой Жанны тоже.
С этой мыслью Жанна вставала на рассвете и ложилась спать поздно ночью. Иногда, в свободные минуты, она замечала, что еда ее больше не интересует: голова была занята ремонтом и мыслями о стремительно пухнувшей пачке счетов.
Жанна поморщилась, услышав оглушительный грохот. Ее драгоценные кирпичи трясутся сейчас, как гофрированные нижние юбки какой-нибудь старушки. Строители, которых она наняла, чтобы сделать водонепроницаемую кладку, превратили их с Джули укромный уголок в развалины. В подвале было полно мусора, в воздухе стояло облако пыли, а прямо под каменными плитами пола, к ужасу Жанны, обнаружилась лондонская глина. И она перестала ходить туда. Невыносимо видеть эту разруху и думать о том, как расплачиваться с рабочими.
Жанна посмотрела на свои руки – потрескавшиеся, покрытые мозолями, с поломанными ногтями. Сможет ли она когда-нибудь снова шить? Девушка старалась отремонтировать дом, не прибегая лишний раз к посторонней помощи. Но как быть со сроком, обозначенным в контракте? Ванную и туалет еще не оборудовали, электричество не провели. Водопровод и электропроводка – вещи загадочные, почерпнутой из книг информацией тут не обойтись. А специалистам надо платить. К вечеру будущее всякий раз казалось ей темным, неуклонно сужающимся тоннелем, сплошь выстланным двадцатифунтовыми банкнотами.
Но Жанна страстно любила свой дом – несмотря на смертельную усталость и вечный страх перед будущим. А вдруг ей не суждено сидеть в обшитой деревом гостиной и спать в спальне, где на стенах нарисованы ивы? По вечерам, когда становилось уже слишком темно, чтобы работать, она бродила по окрестным пустырям и находила то затейливую доску для своей сломанной двери, то потемневшие ручки, которые можно начистить до ослепительного блеска. По ночам ей снились стены, обитые парчой, позолоченные лепные украшения, а просыпалась она на своей убогой раскладушке, под одеялом, припорошенным толстым слоем пыли двухсотлетней давности.
Жанна заставила себя отойти от окна, ополоснула лицо холодной водой из ведерка и принялась за сандвич с сыром. На зубах хрустела штукатурка. В доме воцарилась долгожданная тишина. Значит, Марлон и Джерри тоже закончили свой рабочий день. Уже стемнело, пора зажечь свечи. А потом – поскорее в постель, чтобы завтра снова встать на рассвете.
Жанна мельком глянула на коробки, аккуратно поставленные друг на друга и обернутые полиэтиленом. Там хранилась одежда Джули. Из подвала ее пришлось вынести. Конечно, коробки мешали, но Жанну это нисколько не раздражало. Напротив, она чувствовала себя не такой одинокой.
Особенно сейчас. Ибо, по правде говоря, по ночам ей было не по себе, не то что раньше. В подвале, отгороженном от мира решетками, рядом с горящим камином Жанна чувствовала себя в безопасности. Здесь, наверху, ее одолевал страх. Уличный фонарь отбрасывал на стены длинные тени, и все время раздавались какие-то странные звуки, куда более громкие, чем в подвале. Скрипели деревянные половицы, дребезжали оконные рамы. Иногда, проснувшись посреди ночи, Жанна с трудом убеждала себя, что в доме, кроме нее, никого нет. Удивительно, как темнота и одиночество влияют на психику!
Жанна решительно задула свечу: не хватало еще, чтобы дом сгорел, – после стольких-то трудов; и улеглась в постель. И зачем было переодеваться? Все, начиная от ночной рубашки и заканчивая простынями, стало жестким, пропитавшись штукатуркой. Даже волосы и те казались сухими и ломкими. «Ну и пусть, – подумала Жанна. – Никто меня не видит, кроме рабочих, а у них самих вид не лучше».
Опять этот скрип. Жанна вздрогнула, не в силах внимать доводам разума. Бешено бьющееся сердце подсказывало, что в доме кто-то есть. Здесь, рядом. Но кто? Привидения? Воры? Убийцы? Нет, уж скорее – жук-древоточец, объяснила она самой себе и спрятала голову под одеяло.
Прислушиваясь к шорохам – реальным и воображаемым, Жанна то погружалась в дремоту, то снова просыпалась. Наконец наступил рассвет, и это придало ей храбрости. Даже не потрудившись одеться, она прихватила тяжелый Деревянный молоток и отправилась на второй этаж. Надо раз и навсегда выяснить, в чем дело. Невозможно дольше выносить такое напряжение.
Жанна в недоумении оглядывалась по сторонам. Никого. Пусто. У нее до сих пор не доходили руки до этих комнат, сначала нужно было полностью привести в порядок первый этаж. Единственное, что она сделала на втором, – вставила стекла, чтобы в окна не залетали голуби.
Голуби? А это мысль. Выйдя на лестничную площадку, Жанна с сомнением посмотрела на потолок. Шум явно шел откуда-то сверху. Может, с чердака? Она уже пыталась однажды открыть люк, но ничего не получилось. Пришлось отложить и эту проблему на потом: ведь чердак – не самое главное. Но сейчас… сейчас Жанна боялась даже подумать о том, что там, в темноте, бьется и мечется попавшая в ловушку птица.
И снова раздался скрип. В предрассветной тишине он прозвучал, как выстрел. На чердаке кто-то ходил. Ни птица, ни мышь, ни кошка, разгуливающая по черепичной крыше, не могли произвести такого шума.
На мгновение она окаменела от неожиданности. Страх сменился слепящей вспышкой ярости, испугавшей ее еще больше. Впервые в жизни Жанна испытывала подобные эмоции. Она срослась со своим домом и воспринимала это вторжение как насилие. Проникнуть сюда – пара пустяков. Оконные рамы сгнили, шпингалеты выпали. Забраться в дом мог бы и ребенок. Все открыто и доступно – проходите! Хоть бы этот наглец не разбил остатки драгоценного стекла восемнадцатого века.
Опять шаги. У Жанны так стучало сердце, что она едва могла дышать. Люк. Он наверняка сделан из тонких, как бумага, досок. Уж кто-кто, а Жанна знала свой дом! Один удар молотка – и люк откроется. Но хватит ли у нее смелости? Может, разумнее вызвать полицию? Она прикусила губу. Нет, это бессмысленно. Пока они пришлют кого-то, этот человек уйдет, и нераскрытая тайна не даст ей покоя.
Надо выяснить все сейчас же, сию минуту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Несмотря на многочисленные препятствия, задержки и новые проблемы, решимость Жанны довести дело до конца росла. Забавно, но она старалась и ради Джули, которая, возможно, не собиралась возвращаться сюда. И все же… Ее любовь и вера в Жанну была хорошей опорой – крепче любого цемента.
Дружить – значит совершенствоваться, стараться проявить себя с лучшей стороны. Дружба – это труд, а вовсе не уютное убежище для двоих. Надо расти, тянуться к свету. Она научилась этому у Джули и уже никогда не забудет. Без Джули не было бы дома. И возможно, самой Жанны тоже.
С этой мыслью Жанна вставала на рассвете и ложилась спать поздно ночью. Иногда, в свободные минуты, она замечала, что еда ее больше не интересует: голова была занята ремонтом и мыслями о стремительно пухнувшей пачке счетов.
Жанна поморщилась, услышав оглушительный грохот. Ее драгоценные кирпичи трясутся сейчас, как гофрированные нижние юбки какой-нибудь старушки. Строители, которых она наняла, чтобы сделать водонепроницаемую кладку, превратили их с Джули укромный уголок в развалины. В подвале было полно мусора, в воздухе стояло облако пыли, а прямо под каменными плитами пола, к ужасу Жанны, обнаружилась лондонская глина. И она перестала ходить туда. Невыносимо видеть эту разруху и думать о том, как расплачиваться с рабочими.
Жанна посмотрела на свои руки – потрескавшиеся, покрытые мозолями, с поломанными ногтями. Сможет ли она когда-нибудь снова шить? Девушка старалась отремонтировать дом, не прибегая лишний раз к посторонней помощи. Но как быть со сроком, обозначенным в контракте? Ванную и туалет еще не оборудовали, электричество не провели. Водопровод и электропроводка – вещи загадочные, почерпнутой из книг информацией тут не обойтись. А специалистам надо платить. К вечеру будущее всякий раз казалось ей темным, неуклонно сужающимся тоннелем, сплошь выстланным двадцатифунтовыми банкнотами.
Но Жанна страстно любила свой дом – несмотря на смертельную усталость и вечный страх перед будущим. А вдруг ей не суждено сидеть в обшитой деревом гостиной и спать в спальне, где на стенах нарисованы ивы? По вечерам, когда становилось уже слишком темно, чтобы работать, она бродила по окрестным пустырям и находила то затейливую доску для своей сломанной двери, то потемневшие ручки, которые можно начистить до ослепительного блеска. По ночам ей снились стены, обитые парчой, позолоченные лепные украшения, а просыпалась она на своей убогой раскладушке, под одеялом, припорошенным толстым слоем пыли двухсотлетней давности.
Жанна заставила себя отойти от окна, ополоснула лицо холодной водой из ведерка и принялась за сандвич с сыром. На зубах хрустела штукатурка. В доме воцарилась долгожданная тишина. Значит, Марлон и Джерри тоже закончили свой рабочий день. Уже стемнело, пора зажечь свечи. А потом – поскорее в постель, чтобы завтра снова встать на рассвете.
Жанна мельком глянула на коробки, аккуратно поставленные друг на друга и обернутые полиэтиленом. Там хранилась одежда Джули. Из подвала ее пришлось вынести. Конечно, коробки мешали, но Жанну это нисколько не раздражало. Напротив, она чувствовала себя не такой одинокой.
Особенно сейчас. Ибо, по правде говоря, по ночам ей было не по себе, не то что раньше. В подвале, отгороженном от мира решетками, рядом с горящим камином Жанна чувствовала себя в безопасности. Здесь, наверху, ее одолевал страх. Уличный фонарь отбрасывал на стены длинные тени, и все время раздавались какие-то странные звуки, куда более громкие, чем в подвале. Скрипели деревянные половицы, дребезжали оконные рамы. Иногда, проснувшись посреди ночи, Жанна с трудом убеждала себя, что в доме, кроме нее, никого нет. Удивительно, как темнота и одиночество влияют на психику!
Жанна решительно задула свечу: не хватало еще, чтобы дом сгорел, – после стольких-то трудов; и улеглась в постель. И зачем было переодеваться? Все, начиная от ночной рубашки и заканчивая простынями, стало жестким, пропитавшись штукатуркой. Даже волосы и те казались сухими и ломкими. «Ну и пусть, – подумала Жанна. – Никто меня не видит, кроме рабочих, а у них самих вид не лучше».
Опять этот скрип. Жанна вздрогнула, не в силах внимать доводам разума. Бешено бьющееся сердце подсказывало, что в доме кто-то есть. Здесь, рядом. Но кто? Привидения? Воры? Убийцы? Нет, уж скорее – жук-древоточец, объяснила она самой себе и спрятала голову под одеяло.
Прислушиваясь к шорохам – реальным и воображаемым, Жанна то погружалась в дремоту, то снова просыпалась. Наконец наступил рассвет, и это придало ей храбрости. Даже не потрудившись одеться, она прихватила тяжелый Деревянный молоток и отправилась на второй этаж. Надо раз и навсегда выяснить, в чем дело. Невозможно дольше выносить такое напряжение.
Жанна в недоумении оглядывалась по сторонам. Никого. Пусто. У нее до сих пор не доходили руки до этих комнат, сначала нужно было полностью привести в порядок первый этаж. Единственное, что она сделала на втором, – вставила стекла, чтобы в окна не залетали голуби.
Голуби? А это мысль. Выйдя на лестничную площадку, Жанна с сомнением посмотрела на потолок. Шум явно шел откуда-то сверху. Может, с чердака? Она уже пыталась однажды открыть люк, но ничего не получилось. Пришлось отложить и эту проблему на потом: ведь чердак – не самое главное. Но сейчас… сейчас Жанна боялась даже подумать о том, что там, в темноте, бьется и мечется попавшая в ловушку птица.
И снова раздался скрип. В предрассветной тишине он прозвучал, как выстрел. На чердаке кто-то ходил. Ни птица, ни мышь, ни кошка, разгуливающая по черепичной крыше, не могли произвести такого шума.
На мгновение она окаменела от неожиданности. Страх сменился слепящей вспышкой ярости, испугавшей ее еще больше. Впервые в жизни Жанна испытывала подобные эмоции. Она срослась со своим домом и воспринимала это вторжение как насилие. Проникнуть сюда – пара пустяков. Оконные рамы сгнили, шпингалеты выпали. Забраться в дом мог бы и ребенок. Все открыто и доступно – проходите! Хоть бы этот наглец не разбил остатки драгоценного стекла восемнадцатого века.
Опять шаги. У Жанны так стучало сердце, что она едва могла дышать. Люк. Он наверняка сделан из тонких, как бумага, досок. Уж кто-кто, а Жанна знала свой дом! Один удар молотка – и люк откроется. Но хватит ли у нее смелости? Может, разумнее вызвать полицию? Она прикусила губу. Нет, это бессмысленно. Пока они пришлют кого-то, этот человек уйдет, и нераскрытая тайна не даст ей покоя.
Надо выяснить все сейчас же, сию минуту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93