– Он мне звонил. Часто. Мы разговаривали.
– Вы разговаривали. И все?
– Целовались. Один раз.
Дейдра попыталась осознать сказанное:
– Один поцелуй – это много.
– Ах, я знаю, знаю! Но я же не собиралась! Это случилось само собой. Когда я познакомилась с Купером, я начала с ним встречаться, потому что думала – так положено. С Ником ни какого «положено» и быть не могло.
– Не понимаю, Джульетта. Почему ты скрывала от меня?
– Да о чем рассказывать-то? – Джульетта помолчала. – Нет, неправда. Я боялась, что ты рассердишься. То есть я не хотела, чтобы ты сердилась из-за того, что я считала пустяками.
– И все равно не понимаю. У меня и в мыслях не было, что вы с Ником вообще замечаете друг друга. Он вроде совсем не в твоем вкусе.
– Почему ты так думаешь?
– Он ведь полная противоположность Куперу.
– Это Купер не в моем вкусе! – воскликнула Джульетта. – А Ник именно тот, кто мне нужен.
– Но ты всегда говорила, что такие, как он, опасны.
Джульетта вздохнула:
– Так и есть. – И, чуть помолчав: – Он правда сказал – люблю?
А ведь и впрямь – прежде Дейдра ни разу не слышала от Ника Руби слова «люблю». Ей, во всяком случае, он в любви не признавался.
– Сочинить такое мне бы и в голову не пришло, – наконец ответила она Джульетте.
Та снова вздохнула:
– Не знаю, что и думать.
– Но если ты не раскололась Куперу насчет Ника, то почему он ушел?
– Вчера ночью, когда я вернулась домой, мы поссорились. Я сказала, что хочу развестись, а он признался, что сделал вазектомию. Тайком. Поэтому я и не беременела. – Джульетта выглянула в окно. Проследив за ее взглядом, Дейдра увидела Трея, который с диким восторгом носился по заднему двору и валялся в снегу.
– Он позволял мне ходить по врачам и каждый месяц надеяться, чтобы каждый раз переживать разочарование.
– Вазектомия – штука обратимая. Если ты действительно хочешь ребенка.
– Купер на это ни за что не пойдет. Во всяком случае, ради меня. – Джульетта все смотрела в окно. – Не хочет рисковать и потом возиться с еще одним Треем.
– Послушай… – как можно мягче сказала Дейдра, – а тебе не кажется, что в чем-то Купер прав?
Джульетта взглянула прямо ей в глаза:
– Никто не знает, передается ли синдром Аспергера по наследству. Но мне все равно. Если ребенок родится такой же, как Трей, я буду счастлива.
Дейдре стало стыдно. Эх ты, ругнула она себя, не хватило ума понять, что Джульетта любит Трея точно так же, как любая мать любит свое дитя. Как она любит Зака и Зою. Нежность переполнила Дейдру. Она едва не сорвалась с кресла и со всех ног не припустилась домой, к своим самым любимым.
– У тебя еще будет ребенок, Джульетта, вот увидишь. Может, от Ника.
– Кто знает. Сначала надо здесь со всем разобраться: договориться об условиях развода, дом продать…
– Подожди-ка, ты хочешь продать дом?
Дейдре стало дурно. Эта новость, пожалуй, еще хуже, чем вазектомия Купера, развод Джульетты или ее зарождающиеся отношения с Ником. Джульетта продает дом. Джульетта не будет больше жить на одной с ней улице.
– Может, тебе стоит подождать? Не делать резких движений, пока все устаканится?
Джульетта покачала головой. Похоже, в этом она уверена больше, чем во всем остальном.
– Такой громадный дом был нужен Куперу, а не мне. Мне вся эта собственность, это богатство и даром не нужны. Это все он.
– Господи! – Дейдре стало жарко в трех свитерах.
В свитерах Ника. Только сейчас в теплом доме в ноздри ударил его запах.
– Выходит, именно теперь, когда я собираюсь вернуться до мой насовсем, ты собираешься уезжать?
Джульетта расплылась в улыбке:
– Хочешь сказать, ты возвращаешься домой?
И тогда Дейдра окончательно поняла – да, возвращается.
25. Лиза
Сидя за кухонным столом, Лиза разбирала посуду. Вот эта тарелочка – от кремового сервиза. Как она сюда попала? Ладно, неважно. Все равно весь сервиз отойдет Джульетте. Он ей всегда нравился. А мексиканский сервиз, разумеется, Дейдре, та обожает яркие краски. Теперь, когда Дейдра снова дома – по крайней мере, так доложил Томми, – она, конечно, ему обрадуется. Расписное немецкое блюдо, бабушкино наследство, надо запаковать и убрать подальше. Для Дейзи. Лиза отложила блюдо в сторону и сделала пометку. Томми должен знать, что именно из вещей она хочет приберечь для детей, чтобы потом как-нибудь случайно это не было выброшено. Пожалуй, лучше сложить все в одно место. Верно, так и надо сделать – убрать все предназначенные для детей коробки в кладовку на чердаке, чтобы ничего не пропало и не перепуталось, когда ее не станет.
В глубине дома зазвонил телефон. В послед нее время он что-то часто стал звонить. Или просто звонки сильнее ее раздражают? Когда Томми уходил на работу, Лиза попросту его отключала. Но эти ее манипуляции расстраивали Томми, он начинал беспокоиться, а именно этого она старалась не допустить.
Шаги. Это он. Идет сюда, на кухню. С некоторых пор Лиза стала замечать, до чего у мужа откормленное, красное лицо. За последний месяц он растолстел. А чего еще ждать – заказывает слишком много пиццы, слишком часто готовит спагетти, а от хоккея и сквоша совсем отказался. Из-за нее. Впрочем, не стоит этим забивать себе голову. Все, что ей нужно, – что бы он был здоров. Детям нужен хотя бы один здоровый родитель.
– Да? – спросила она, когда стало ясно, что уходить Томми не собирается. – Тебе что-то нужно?
– Анна звонит.
Лиза вздохнула:
– Скажи, что меня нет дома.
– Я уже сказал, что ты дома.
– Сейчас я не могу разговаривать, Томми. Я занята.
– В последние две недели она звонила… я не знаю… раз двадцать. Что с тобой происходит? Подруги о тебе беспокоятся. Я о тебе беспокоюсь.
– Беспокоиться не о чем.
– Нет, есть о чем. Я пытаюсь поговорить с тобой, а ты отмалчиваешься. – Томми махнул мясистой рукой в сторону стола, заставленного посудой. – А это? Что это такое?
– Просто хочу избавиться от некоторых вещей.
Он замер:
– Почему? Почему ты хочешь избавиться от вещей, Лиза?
– Весенняя уборка. Давно пора сделать генеральную уборку.
– Твою весеннюю уборку я видел не раз. То, чем ты сейчас занимаешься, на нее не похоже.
Лиза выдавила смешок, встала и пошла к раковине, только чтобы не смотреть на мужа. Если эти темные усы, эти черные волосы, покрывающие его руки, останутся у нее перед глазами хотя бы еще минуту, ее может стошнить.
– Не знала, что ты обращал внимание на такие вещи, как уборка.
Через окно над раковиной она увидела, как на заднем дворе играют дети. Снег, две недели назад засыпавший весь мир, и, казалось, навсегда – растаял в считанные дни. Стало почти жарко, грязь подсыхала, ярко зазеленела трава. Вчера распустилась форзиция. Когда Дейзи проносилась мимо куста, Лиза отметила, как живописно на фоне ярко-желтых цветов выглядят ее красные штанишки и голубая рубашка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
– Вы разговаривали. И все?
– Целовались. Один раз.
Дейдра попыталась осознать сказанное:
– Один поцелуй – это много.
– Ах, я знаю, знаю! Но я же не собиралась! Это случилось само собой. Когда я познакомилась с Купером, я начала с ним встречаться, потому что думала – так положено. С Ником ни какого «положено» и быть не могло.
– Не понимаю, Джульетта. Почему ты скрывала от меня?
– Да о чем рассказывать-то? – Джульетта помолчала. – Нет, неправда. Я боялась, что ты рассердишься. То есть я не хотела, чтобы ты сердилась из-за того, что я считала пустяками.
– И все равно не понимаю. У меня и в мыслях не было, что вы с Ником вообще замечаете друг друга. Он вроде совсем не в твоем вкусе.
– Почему ты так думаешь?
– Он ведь полная противоположность Куперу.
– Это Купер не в моем вкусе! – воскликнула Джульетта. – А Ник именно тот, кто мне нужен.
– Но ты всегда говорила, что такие, как он, опасны.
Джульетта вздохнула:
– Так и есть. – И, чуть помолчав: – Он правда сказал – люблю?
А ведь и впрямь – прежде Дейдра ни разу не слышала от Ника Руби слова «люблю». Ей, во всяком случае, он в любви не признавался.
– Сочинить такое мне бы и в голову не пришло, – наконец ответила она Джульетте.
Та снова вздохнула:
– Не знаю, что и думать.
– Но если ты не раскололась Куперу насчет Ника, то почему он ушел?
– Вчера ночью, когда я вернулась домой, мы поссорились. Я сказала, что хочу развестись, а он признался, что сделал вазектомию. Тайком. Поэтому я и не беременела. – Джульетта выглянула в окно. Проследив за ее взглядом, Дейдра увидела Трея, который с диким восторгом носился по заднему двору и валялся в снегу.
– Он позволял мне ходить по врачам и каждый месяц надеяться, чтобы каждый раз переживать разочарование.
– Вазектомия – штука обратимая. Если ты действительно хочешь ребенка.
– Купер на это ни за что не пойдет. Во всяком случае, ради меня. – Джульетта все смотрела в окно. – Не хочет рисковать и потом возиться с еще одним Треем.
– Послушай… – как можно мягче сказала Дейдра, – а тебе не кажется, что в чем-то Купер прав?
Джульетта взглянула прямо ей в глаза:
– Никто не знает, передается ли синдром Аспергера по наследству. Но мне все равно. Если ребенок родится такой же, как Трей, я буду счастлива.
Дейдре стало стыдно. Эх ты, ругнула она себя, не хватило ума понять, что Джульетта любит Трея точно так же, как любая мать любит свое дитя. Как она любит Зака и Зою. Нежность переполнила Дейдру. Она едва не сорвалась с кресла и со всех ног не припустилась домой, к своим самым любимым.
– У тебя еще будет ребенок, Джульетта, вот увидишь. Может, от Ника.
– Кто знает. Сначала надо здесь со всем разобраться: договориться об условиях развода, дом продать…
– Подожди-ка, ты хочешь продать дом?
Дейдре стало дурно. Эта новость, пожалуй, еще хуже, чем вазектомия Купера, развод Джульетты или ее зарождающиеся отношения с Ником. Джульетта продает дом. Джульетта не будет больше жить на одной с ней улице.
– Может, тебе стоит подождать? Не делать резких движений, пока все устаканится?
Джульетта покачала головой. Похоже, в этом она уверена больше, чем во всем остальном.
– Такой громадный дом был нужен Куперу, а не мне. Мне вся эта собственность, это богатство и даром не нужны. Это все он.
– Господи! – Дейдре стало жарко в трех свитерах.
В свитерах Ника. Только сейчас в теплом доме в ноздри ударил его запах.
– Выходит, именно теперь, когда я собираюсь вернуться до мой насовсем, ты собираешься уезжать?
Джульетта расплылась в улыбке:
– Хочешь сказать, ты возвращаешься домой?
И тогда Дейдра окончательно поняла – да, возвращается.
25. Лиза
Сидя за кухонным столом, Лиза разбирала посуду. Вот эта тарелочка – от кремового сервиза. Как она сюда попала? Ладно, неважно. Все равно весь сервиз отойдет Джульетте. Он ей всегда нравился. А мексиканский сервиз, разумеется, Дейдре, та обожает яркие краски. Теперь, когда Дейдра снова дома – по крайней мере, так доложил Томми, – она, конечно, ему обрадуется. Расписное немецкое блюдо, бабушкино наследство, надо запаковать и убрать подальше. Для Дейзи. Лиза отложила блюдо в сторону и сделала пометку. Томми должен знать, что именно из вещей она хочет приберечь для детей, чтобы потом как-нибудь случайно это не было выброшено. Пожалуй, лучше сложить все в одно место. Верно, так и надо сделать – убрать все предназначенные для детей коробки в кладовку на чердаке, чтобы ничего не пропало и не перепуталось, когда ее не станет.
В глубине дома зазвонил телефон. В послед нее время он что-то часто стал звонить. Или просто звонки сильнее ее раздражают? Когда Томми уходил на работу, Лиза попросту его отключала. Но эти ее манипуляции расстраивали Томми, он начинал беспокоиться, а именно этого она старалась не допустить.
Шаги. Это он. Идет сюда, на кухню. С некоторых пор Лиза стала замечать, до чего у мужа откормленное, красное лицо. За последний месяц он растолстел. А чего еще ждать – заказывает слишком много пиццы, слишком часто готовит спагетти, а от хоккея и сквоша совсем отказался. Из-за нее. Впрочем, не стоит этим забивать себе голову. Все, что ей нужно, – что бы он был здоров. Детям нужен хотя бы один здоровый родитель.
– Да? – спросила она, когда стало ясно, что уходить Томми не собирается. – Тебе что-то нужно?
– Анна звонит.
Лиза вздохнула:
– Скажи, что меня нет дома.
– Я уже сказал, что ты дома.
– Сейчас я не могу разговаривать, Томми. Я занята.
– В последние две недели она звонила… я не знаю… раз двадцать. Что с тобой происходит? Подруги о тебе беспокоятся. Я о тебе беспокоюсь.
– Беспокоиться не о чем.
– Нет, есть о чем. Я пытаюсь поговорить с тобой, а ты отмалчиваешься. – Томми махнул мясистой рукой в сторону стола, заставленного посудой. – А это? Что это такое?
– Просто хочу избавиться от некоторых вещей.
Он замер:
– Почему? Почему ты хочешь избавиться от вещей, Лиза?
– Весенняя уборка. Давно пора сделать генеральную уборку.
– Твою весеннюю уборку я видел не раз. То, чем ты сейчас занимаешься, на нее не похоже.
Лиза выдавила смешок, встала и пошла к раковине, только чтобы не смотреть на мужа. Если эти темные усы, эти черные волосы, покрывающие его руки, останутся у нее перед глазами хотя бы еще минуту, ее может стошнить.
– Не знала, что ты обращал внимание на такие вещи, как уборка.
Через окно над раковиной она увидела, как на заднем дворе играют дети. Снег, две недели назад засыпавший весь мир, и, казалось, навсегда – растаял в считанные дни. Стало почти жарко, грязь подсыхала, ярко зазеленела трава. Вчера распустилась форзиция. Когда Дейзи проносилась мимо куста, Лиза отметила, как живописно на фоне ярко-желтых цветов выглядят ее красные штанишки и голубая рубашка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61