Когда Фелиция уточнила, что ты обратилась к ней с просьбой до того, как она сообщила тебе о «второй» травме, мне стало ясно: я причинил тебе страшную боль и ты уезжаешь из Италии именно поэтому.
– Так оно и было, – призналась она.
– Больше никогда в жизни я сознательно не причиню тебе боль, – поклялся он и едва ли не торжественно запечатлел поцелуй у нее на лбу.
– Кроме того… гм… – Элин пришлось откашляться, чтобы договорить признание до конца. – Кроме того, я безумно ревновала тебя к Фелиции.
– Ты ревновала? – просиял он. И только потом поразился: – К Фелиции?
– Ну да, ну да, я знаю, что ошибалась, но… я ведь тоже с ума сходила по тебе – не забывай об этом. Когда Фелиция сказала, что у тебя травма – а я не поверила в это ни на секунду – и что через несколько минут она едет к тебе домой по какому-то делу, я просто сложила в уме два и два и получила, естественно, пять.
– Прощаю тебе только потому, что ты испытала эти адские муки ревности, – великодушно постановил он. Но все же поинтересовался: – Так ты поэтому сбежала из Италии, не сказав никому ни слова?
– Ну, не только поэтому, – призналась она. – Мне было больно, меня мучила ревность, ты отказался от меня и… – Она замолчала, когда Максова рука прижала ее и полился такой эмоциональный поток итальянской речи, что Элин без перевода догадалась – он уверял ее, что никогда не смог бы отказаться от нее. – Так или иначе, – подытожила Элин, улыбкой говоря ему, что боль прошла, – твой телефонный звонок был последней каплей.
– Cara! Любимая моя, – растроганно проговорил Макс.
Он целовал ее, он гладил ее лицо чуткими пальцами.
– Любовь моя! – выдохнула Элин и, чувствуя, что настоятельно нуждается хоть в капле юмора, спросила: – На чем я остановилась?
– Ты полетела в Англию, – напомнил он. – Вот не ожидал, что ты выкинешь такую штуку, прежде чем я успею почтительнейше объясниться с тобой.
– Пожалуй, ты не совсем ошибался, говоря о моем темпераменте, – проворковала Элин. И спросила: – Кстати, как ты узнал о том, что я улетела?
– Ну, это было просто. Гораздо труднее было понять почему. Ты оставила ключ от квартиры портье. Он позвонил моему личному секретарю на следующее утро и спросил, держать ключ при себе или передать ей. Фелиция позвонила Тино Агосте, который сказал, что ты никогда не опаздывала на работу, но тебя еще нет, а вчера ты ушла раньше из-за мигрени.
– Мигрень я придумала, – призналась Элин.
– Вы слишком много врете, мисс Толбот, – заявил Макс.
– Сам такой! – воскликнула она и рассмеялась, но тут же посерьезнела. – Значит, когда Фелиция в следующий раз позвонила тебе, она уже знала, что я улетела в Англию?
Макс кивнул.
– Сначала я не мог поверить. Потом понял, как обидел тебя мой обман. Значит, тебе было настолько больно, что эта боль победила даже страх перед долгами, ведь ты же фактически бросила работу! Новость я услышал в половине одиннадцатого по итальянскому времени. В десять тридцать пять мой мозг работал с такой скоростью и производил такие расчеты, что я едва вспомнил номер нашего телефона в Пинвиче.
– Ты начал подозревать… Ты звонил сюда? – спросила Элин, отчаянно пытаясь угнаться за его мыслью.
– Было ясно, что с такой ногой я не смогу добраться до Англии сам. Не забывая ни на минуту о том, как ты боишься долгов, я собирался связаться с отделом кадров и передать указание, чтобы жалованье по-прежнему переводилось в твой банк.
– Силы небесные! – воскликнула Элин в изумлении.
– Но не успел я произнести твое имя, как мне сообщили, что четверть часа назад Элин Толбот подала заявление об уходе. «То есть сегодня мисс Толбот на работе?» – спросил я, просто не поверив услышанному.
– Я… э-э… Гай, мой сводный брат, решил, что я своей безответственностью бросаю тень на всю семью и, следовательно, лишаю его шансов получить работу в твоей компании, – объяснила она.
– Милая, милая Элин, значит, ты сделала это для него? Ну, неважно, – продолжал Макс. – Услышать, что ты еще там, узнать, что ты будешь там с понедельника до пятницы на протяжении следующих четырех недель, уже было для меня каким-то облегчением. У меня, конечно, был твой адрес, но до сегодняшнего дня, когда я, наконец, смог надеть на ноги туфли – да и то на пару размеров больше, их добыла для меня моя славная экономка, – я никуда не выходил.
– Так сегодня первый день, когда ты смог надеть хоть какие-то туфли?
– Да. И тотчас же поспешил сюда, чтобы добраться до тебя и… – он замолчал и глубоко заглянул ей в глаза, – и, скорее всего, остаться в дураках.
– Ты думал, что я не люблю тебя?
– Ты не поверишь, насколько я измучился сомнениями. Когда я прилетел сюда и как-то сумел взять себя в руки, мне до боли захотелось услышать твой голос. Я набрал номер – и снова начал сомневаться… от резкости твоего тона. Поэтому и мой тон стал резким.
– Ты не собирался говорить со мной так?
– Ни в коем случае! Я десятки раз перед тем повторял твое имя. «Элин, не могла бы ты?..» «Элин, могу я тебя попросить?..» «Это Макс, Элин… Элин, мне нужно за столько просить у тебя прощения – не могла бы ты прийти ко мне?» И что же я сказал?!
– «В мой кабинет, мисс Толбот! Немедленно!» – рассмеялась она.
– Милая, милая моя мисс Толбот, – прошептал он. – Я так люблю тебя! – Он сжал ее в объятиях, и они целовались до бесконечности. Потом Макс оторвался от нее и, глядя в ее пылавшее лицо, сказал нежно, чуть охрипшим голосом: – Милая, я вел себя так неправильно, что сейчас мне очень важно сделать все как следует. – Он посмотрел на нее долгим любящим взглядом и произнес: – Поэтому сейчас, моя любимая, я хотел бы, с твоего позволения, поехать с тобой и быть представленным твоей семье.
– Моей с-семье? – опешила она.
– Точнее, за отсутствием твоего отца – твоей матери, – пояснил он.
– А! – воскликнула она, и ее округлившиеся зеленые глаза стали еще больше. – Х-хорошо… конечно… – заторопилась она. – Я рада буду познакомить тебя со своей семьей, но… но как же твоя нога?
– Моя нога?
– Ты сможешь идти? – обеспокоенно спросила она.
На дороге к ее дому были ухабистые участки. Даже поездка в такси, вероятно, окажется болезненной для его ноги…
– Я смогу идти, – заверил он ее, и лицо его стало торжественным. Она и так не отводила глаз, но туг просто впилась в него взглядом, услышав: – И сделаю все для того, чтобы в один из дней на следующей неделе предстать вместе с тобой перед церковным амвоном.
– Перед церковным амвоном! – воскликнула она звенящим голосом.
– Аmоre mia, – прошептал Макс, – а о чем же я говорил тебе все это время, если не предлагал стать моей женой? – Женой! Сердце Элин застучало оглушительно… И вдруг она заметила в глазах Макса нечто похожее на панику, когда он спросил: – Ты пойдешь за меня, Элин?
– Милый мой!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
– Так оно и было, – призналась она.
– Больше никогда в жизни я сознательно не причиню тебе боль, – поклялся он и едва ли не торжественно запечатлел поцелуй у нее на лбу.
– Кроме того… гм… – Элин пришлось откашляться, чтобы договорить признание до конца. – Кроме того, я безумно ревновала тебя к Фелиции.
– Ты ревновала? – просиял он. И только потом поразился: – К Фелиции?
– Ну да, ну да, я знаю, что ошибалась, но… я ведь тоже с ума сходила по тебе – не забывай об этом. Когда Фелиция сказала, что у тебя травма – а я не поверила в это ни на секунду – и что через несколько минут она едет к тебе домой по какому-то делу, я просто сложила в уме два и два и получила, естественно, пять.
– Прощаю тебе только потому, что ты испытала эти адские муки ревности, – великодушно постановил он. Но все же поинтересовался: – Так ты поэтому сбежала из Италии, не сказав никому ни слова?
– Ну, не только поэтому, – призналась она. – Мне было больно, меня мучила ревность, ты отказался от меня и… – Она замолчала, когда Максова рука прижала ее и полился такой эмоциональный поток итальянской речи, что Элин без перевода догадалась – он уверял ее, что никогда не смог бы отказаться от нее. – Так или иначе, – подытожила Элин, улыбкой говоря ему, что боль прошла, – твой телефонный звонок был последней каплей.
– Cara! Любимая моя, – растроганно проговорил Макс.
Он целовал ее, он гладил ее лицо чуткими пальцами.
– Любовь моя! – выдохнула Элин и, чувствуя, что настоятельно нуждается хоть в капле юмора, спросила: – На чем я остановилась?
– Ты полетела в Англию, – напомнил он. – Вот не ожидал, что ты выкинешь такую штуку, прежде чем я успею почтительнейше объясниться с тобой.
– Пожалуй, ты не совсем ошибался, говоря о моем темпераменте, – проворковала Элин. И спросила: – Кстати, как ты узнал о том, что я улетела?
– Ну, это было просто. Гораздо труднее было понять почему. Ты оставила ключ от квартиры портье. Он позвонил моему личному секретарю на следующее утро и спросил, держать ключ при себе или передать ей. Фелиция позвонила Тино Агосте, который сказал, что ты никогда не опаздывала на работу, но тебя еще нет, а вчера ты ушла раньше из-за мигрени.
– Мигрень я придумала, – призналась Элин.
– Вы слишком много врете, мисс Толбот, – заявил Макс.
– Сам такой! – воскликнула она и рассмеялась, но тут же посерьезнела. – Значит, когда Фелиция в следующий раз позвонила тебе, она уже знала, что я улетела в Англию?
Макс кивнул.
– Сначала я не мог поверить. Потом понял, как обидел тебя мой обман. Значит, тебе было настолько больно, что эта боль победила даже страх перед долгами, ведь ты же фактически бросила работу! Новость я услышал в половине одиннадцатого по итальянскому времени. В десять тридцать пять мой мозг работал с такой скоростью и производил такие расчеты, что я едва вспомнил номер нашего телефона в Пинвиче.
– Ты начал подозревать… Ты звонил сюда? – спросила Элин, отчаянно пытаясь угнаться за его мыслью.
– Было ясно, что с такой ногой я не смогу добраться до Англии сам. Не забывая ни на минуту о том, как ты боишься долгов, я собирался связаться с отделом кадров и передать указание, чтобы жалованье по-прежнему переводилось в твой банк.
– Силы небесные! – воскликнула Элин в изумлении.
– Но не успел я произнести твое имя, как мне сообщили, что четверть часа назад Элин Толбот подала заявление об уходе. «То есть сегодня мисс Толбот на работе?» – спросил я, просто не поверив услышанному.
– Я… э-э… Гай, мой сводный брат, решил, что я своей безответственностью бросаю тень на всю семью и, следовательно, лишаю его шансов получить работу в твоей компании, – объяснила она.
– Милая, милая Элин, значит, ты сделала это для него? Ну, неважно, – продолжал Макс. – Услышать, что ты еще там, узнать, что ты будешь там с понедельника до пятницы на протяжении следующих четырех недель, уже было для меня каким-то облегчением. У меня, конечно, был твой адрес, но до сегодняшнего дня, когда я, наконец, смог надеть на ноги туфли – да и то на пару размеров больше, их добыла для меня моя славная экономка, – я никуда не выходил.
– Так сегодня первый день, когда ты смог надеть хоть какие-то туфли?
– Да. И тотчас же поспешил сюда, чтобы добраться до тебя и… – он замолчал и глубоко заглянул ей в глаза, – и, скорее всего, остаться в дураках.
– Ты думал, что я не люблю тебя?
– Ты не поверишь, насколько я измучился сомнениями. Когда я прилетел сюда и как-то сумел взять себя в руки, мне до боли захотелось услышать твой голос. Я набрал номер – и снова начал сомневаться… от резкости твоего тона. Поэтому и мой тон стал резким.
– Ты не собирался говорить со мной так?
– Ни в коем случае! Я десятки раз перед тем повторял твое имя. «Элин, не могла бы ты?..» «Элин, могу я тебя попросить?..» «Это Макс, Элин… Элин, мне нужно за столько просить у тебя прощения – не могла бы ты прийти ко мне?» И что же я сказал?!
– «В мой кабинет, мисс Толбот! Немедленно!» – рассмеялась она.
– Милая, милая моя мисс Толбот, – прошептал он. – Я так люблю тебя! – Он сжал ее в объятиях, и они целовались до бесконечности. Потом Макс оторвался от нее и, глядя в ее пылавшее лицо, сказал нежно, чуть охрипшим голосом: – Милая, я вел себя так неправильно, что сейчас мне очень важно сделать все как следует. – Он посмотрел на нее долгим любящим взглядом и произнес: – Поэтому сейчас, моя любимая, я хотел бы, с твоего позволения, поехать с тобой и быть представленным твоей семье.
– Моей с-семье? – опешила она.
– Точнее, за отсутствием твоего отца – твоей матери, – пояснил он.
– А! – воскликнула она, и ее округлившиеся зеленые глаза стали еще больше. – Х-хорошо… конечно… – заторопилась она. – Я рада буду познакомить тебя со своей семьей, но… но как же твоя нога?
– Моя нога?
– Ты сможешь идти? – обеспокоенно спросила она.
На дороге к ее дому были ухабистые участки. Даже поездка в такси, вероятно, окажется болезненной для его ноги…
– Я смогу идти, – заверил он ее, и лицо его стало торжественным. Она и так не отводила глаз, но туг просто впилась в него взглядом, услышав: – И сделаю все для того, чтобы в один из дней на следующей неделе предстать вместе с тобой перед церковным амвоном.
– Перед церковным амвоном! – воскликнула она звенящим голосом.
– Аmоre mia, – прошептал Макс, – а о чем же я говорил тебе все это время, если не предлагал стать моей женой? – Женой! Сердце Элин застучало оглушительно… И вдруг она заметила в глазах Макса нечто похожее на панику, когда он спросил: – Ты пойдешь за меня, Элин?
– Милый мой!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43