— У меня появилось предчувствие. Что, если он победит? О, Джонни, что, если он победит?! — Сэм спрятала лицо в ладонях.
То, что ее одолевали те же мысли, привело Джона Томаса в ярость. Но он злился не на нее, а на себя, не способного сделать ее мир спокойным. Он отвел руки Сэм от ее лица и с обдуманной неторопливостью поцеловал каждую его черточку.
— Нет, Сэм, у него не выйдет! А теперь не думай. Просто ощущай. Помнишь, я как-то спросил тебя, не приходилось ли тебе заниматься любовью с завязанными глазами.
Она проглотила комок в горле и вздрогнула, когда его руки накрыли бугорки ее грудей, а затем спустились ниже, к животу и бедрам.
Она кивнула:
— Помню. Но тебе не потребуется одевать мне повязку, Джонни. Я просто закрою глаза и обещаю, что не буду подглядывать. Истинный крест, чтоб мне…
Он не дал ей завершить клятву, проведя пальцами по лицу и нежно закрыв ей веки.
— Запомни, любовь моя. Не двигаться. Не думать. Только ощущать.
Она последовала его приказу.
Клаудия стояла в коридоре между двумя квартирами, и слезы катились у нее по щекам. По чистой случайности она подслушала их разговор. По правде говоря, она слышала лишь звуки, не слова, но и этого было достаточно, чтобы понять: за этой дверью между мужчиной и женщиной происходит то, что для нее потеряно. Любовь.
Когда-то ее жизнь была такой же простой. Когда-то ее жизнь была такой же счастливой. Тут она вспомнила, как очутилась здесь, вспомнила о своей работе и о том, что надо сделать, чтобы вернуться домой. Сердито смахнув слезы, она, стуча каблучками, сбежала вниз по лестнице так же быстро, как шериф недавно промчался наверх.
Было шесть часов утра, когда Монтгомери Тернер въехал во двор графского дома и припарковался. Фары подъехавшей следом машины на мгновение ослепили его. Вновь обретя зрение, он увидел быстро промелькнувшие мимо длинные ноги и светлые волосы: Клаудия, официантка, возвращалась домой. Ее смена закончилась давным-давно, и он подумал, что девушка, наверное, нашла себе нового мужчину. Монти нахмурился. У всех кто-то был, только не у него. Он подождал, пока Клаудия не скроется внутри, прежде чем выбраться из машины и зайти в свою квартиру. Комнаты выглядели так же, как всегда, и запахи были все те же, но все равно — сегодня все стало другим. И он стал совсем другим человеком. После того, что произошло сегодня ночью, он никогда не будет прежним.
Упав на ближайший к окну стул, Монти стал следить за приходом рассвета сквозь прозрачные белые занавеси. Солнце поднималось над горизонтом, обещая впереди новый день. И с этой мыслью пришли слезы, выворачивающие наизнанку душу и разрывающие сердце.
С громким стоном отчаяния Монти Тернер закрыл лицо руками и отдался боли, снедавшей его изнутри. Позднее, когда он сможет думать, сможет чувствовать, он поймет, что все происходящее сегодняшней ночью было, безусловно, к лучшему. Но сейчас он был слишком глубоко погружен в тяжкие воспоминания, в мысли о том, какой была его жизнь до того, как начался этот кошмар, до того, как его мир начал рассыпаться на куски.
— Подождите, шериф, — крикнул Пит Мюллер и трусцой побежал через улицу.
Собравшийся уже сесть в свою машину, чтобы ехать по вызову, Джон Томас с удивлением воззрился на механика из Коттона, бегущего к нему через улицу, причем на приличной скорости.
— В чем дело, Пит? Я не видел, чтобы ты двигался так быстро, с тех пор как кто-то стащил твой лучший набор гаечных ключей.
Пит отдувался и одновременно ухмылялся, прижимая руки к груди в надежде успокоить бурно колотящееся сердце.
— Надо бросать курить, — еле выговорил он, отвернулся и прокашлялся.
Джон Томас ждал. Зная Пита, он понимал, что в конце концов тот расскажет, зачем окликнул его.
— Помните, вы просили нас быть настороже в отношении незнакомцев, появляющихся в Коттоне? — спросил Пит.
Джон Томас почувствовал, как внезапно запульсировала у него в жилах кровь. Один лишь намек на возможность прорыва в деле привел его в волнение.
Пит ждал, пока шериф кивнет. Когда тот сделал это, механик понял, что может продолжать.
— Значит, так. Не очень давно около мастерской остановился мужик на заграничной штучке. На этом, как его, «ягуаре».
Джон Томас усмехнулся тому, как Пит произнес название марки машины. Прозвучало словно «яггувар».
— В общем, она чуть не взорвалась к чертям, и парень был злой как собака, особенно после того, как я вчера сказал ему, что недостающие запчасти приедут сюда лишь через неделю. — Пит опустил голову и сплюнул, после чего продолжил: — Между нами говоря, мне очень повезет, если удастся завести эту хреновину по новой. Он ездил без масла в двигателе. Ну почему все эти типы, которые могут себе позволить классные тачки, даже не задумываются о том, как надо на них ездить?
— Не знаю, — ответил Джон Томас. — Давай вернемся к этому незнакомцу. Как, ты сказал, его имя и где он остановился? Я думаю, мне захочется проверить причину его пребывания в Коттоне.
Пит важно кивнул.
— Я подумал, что вы так и скажете. Зовут его Аарон Рубин, а остановился в мотеле «Тексас Пиг».
— Спасибо за информацию, Пит, — сказал Джон Томас.
— Не стоит благодарности, — отозвался тот, собираясь уходить. Но вдруг хлопнул себя по ляжке и остановился. — Тьфу, вот ведь бревно, чуть не забыл. Этот парень, Рубин…
Джон Томас ждал.
— Он из Калифорнии.
Пит пошел прочь и не мог увидеть, как кровь отхлынула от лица шерифа. Но даже если бы и увидел, то скорее приписал бы это воздействию полуденной жары, чем потрясению.
— Дьявол! — бросил Джон Томас и побежал обратно в офис.
— Кэрол Энн, где Лоулер?
— Уехал по вызову. А Уиллис только что звонил. Он застрял на западной границе графства. У него спустило колесо, а домкрата в багажнике не оказалось. Кто-то в гараже забыл положить его обратно, после того как провел техосмотр. Уиллис зол, как петух с выдранным хвостом.
— Кто свободен? — настаивал шериф, желая, чтобы с ним кто-то был, на случай если ему повезет. Если это в действительности убийца, то, увидев в дверях полицейского в форме, он может броситься бежать. А Джон Томас не хотел рисковать.
— Помощник Тернер заступает на дежурство в…
— Я уже здесь, — произнес Монти из-за спины шерифа.
Джон Томас обернулся и забыл, что хотел сказать. На лице молодого человека ясно читались боль и отчаяние. Пока они смотрели друг на друга, в кабинете повисло долгое молчание. За то время, что прошло после того, как он в последний раз видел Монтгомери Тернера, какая-то глубокая, покорная печаль прочно угнездилась в его глазах. Но предостережение во взгляде помощника шерифа читалось так же ясно, как и боль. Что бы ни случилось, Монтгомери не был готов об этом рассказывать. По крайней мере, пока.
— Сможешь поехать со мной и допросить одного человека?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66