— Ну, наконец-то, — проворчала старушка, открывая дверь. Она оглядела Элен с головы до ног, и затем пригласила их с Леоном в дом. — Я уже начала подумывать, что вы забыли о моем существовании.
Леон улыбнулся и представил женщин друг другу.
— Англичанка? — Тетушка пожала плечами. — Надеюсь, ты знаешь сам, что делаешь.
— Что сделано, то сделано, — усмехнулся Леон, а Элен смущенно покраснела. — Мы женаты уже несколько месяцев. — Взяв жену за руку, он вошел с ней в дом, продолжая беседовать с тетушкой. — Тебе, тетя, давно пора продать этот старый дом.
— Теперь уж, наверное, я в нем и умру. Садитесь на диван. Элен, прогони кошек с дивана, а то они, кажется, полностью оккупировали это место.
— Садись сюда, — предложил жене Леон, придвигая ей стул, который выглядел несколько приличней, чем диван. — Зачем тебе столько кошек? — спросил он тетушку, направляющуюся на кухню.
— Они приблудные, но как от них избавишься? Есть еще и собаки, но я не могу держать их в доме: они громко лают, а я шума не выношу. — Старушка плохо говорила по-английски, но Элен ее понимала.
Тетя Хрисула скрылась за дверью, а Элен обвела внимательным взглядом комнату, и у нее невольно вырвался возглас удивления.
— Это еще что! — шепнул ей Леон. — Подожди, пока она покажет тебе весь дом.
Комната походила больше на амбар. Каменный пол и деревянные, изъеденные жуком стропила. Повсюду стояли чучела птиц под стеклянными колпаками. Все они выглядели так, будто моль годами поедала их перья. В стеклянных горках находились украшения со свадебных тортов и сушеные букеты цветов. На стенах были развешаны десятки фотографий — вероятно, членов семьи тети Хрисулы. Кошки занимали все диваны и стулья, кроме тех, на которых сидели Элен и Леон, а некоторые неплохо устроились на ковре перед незажженным камином.
Наконец тетя Хрисула вернулась из кухни с подносом. На нем стояли три стакана с водой и три тарелочки, со странными черными предметами величиной с небольшое яйцо, насаженными на длинную серебряную вилку. С них стекал густой черный сироп, уже образовавший лужицу на тарелке. Элен подозрительно посмотрела на угощение, и ей сразу стало нехорошо. Встретив взгляд Леона, она покачала головой, давая понять, что не хочет есть, но Леон ей молча показал, что отказываться нельзя.
Поднос уже стоял перед ней, но она не знала, что делать дальше. В это время Леон что-то сказал по-гречески своей тетушке.
— Нет, это не грецкие орехи… — Тетя Хрисула посмотрела на Элен. — Угощайся, моя дорогая.
— Спасибо. — Элен взяла тарелочку с подноса, но Леон отнял ее и поставил на место.
— Возьми стакан с водой, — велел он. — Теперь возьми вилку и опусти… — Леон опять о чем-то спросил старушку. — Ну, конечно, бразильский орех…
— Бразильский орех? — удивленно переспросила Элен. — Такой величины… и такого цвета?
— Возьми орех, и каждый раз перед тем, как откусить, опускай его в воду.
— Я должна это есть? — Элен с испугом смотрела на стакан с водой и подозрительный предмет, насаженный на вилку. Она с большим трудом привыкала к здешней пищи, но сталкиваться с таким отвратительным на вид блюдом ей еще не приходилось. — Я не могу…
— Ты только попробуй, — настаивал Леон. Элен очень неохотно подчинилась. Вдруг ее глаза расширились от удивления.
— О! Как вкусно!
— Я уже много лет их не ел, — сказал Леон, с удовольствием смакуя лакомство и отдавая дань его отменному приготовлению. — Элен, опусти орех в воду. — Когда она поинтересовалась, для чего это надо, Леон объяснил: — Это блюдо надо есть именно так. Сироп постоянно вытекает из орехов, и надо смывать его водой.
— Я не могу поверить, что это бразильские орехи. Они такие крупные.
— Орехи становятся больше в процессе приготовления, — объяснил Леон. — К тому же в них остаются косточки.
За сладостями последовали напитки. На сей раз у Элен был выбор, и она, как обычно, предпочла апельсиновый сок.
— А сейчас я покажу вам дом, — предложила старушка. Леон взглянул на жену и усмехнулся:
— Ты ни за что не поверишь, что находишься в жилом доме, настолько он огромен.
Дом действительно оказался огромным и совершенно запущенным. Они переходили из одной комнаты в другую, и, казалось, каждая следующая имела вид еще более унылый, чем предыдущая. Во всех комнатах стояли чучела птиц и мелких животных, выцветшие и пыльные. В одной из комнат находилась стеклянная витрина с целой композицией — хищная птица, терзающая свою жертву. Повсюду висели иконы с горящими перед ними крошечными электрическими лампочками, провода к которым тянулись по полу и вдоль стен.
— Они подлинные, — шепнул Леон. — Стоят целое состояние.
— Иконы?
Он кивнул. Старушка вопросительно посмотрела на племянника и заговорила с ним по-гречески.
— Я объясняю Элен, что твои иконы очень ценные, — ответил он.
— Ни одной копии, — с гордостью подтвердила она и поправила лампадку перед одной из них. — Очень старые… да, очень. — Она остановилась перед изображением святого Николая. — Я целую их перед сном.
— Целуете? — удивилась Элен. — Каждую?
— Каждую. — Старушка повела гостей по широкой лестнице на второй этаж. Элен уже потеряла комнатам счет. Она недоумевала, как можно жить в таком огромном доме совершенно одной.
— Я умерла бы от страха, — шепнула она Леону, — если бы оказалась на месте твоей тети.
— Не забывай, тетя Хрисула живет здесь всю свою жизнь. Она привыкла.
— Но она же совсем одна. Ты говоришь, что эти иконы очень ценные. А вдруг в дом залезут грабители.
— Грабители? — удивился Леон. — У нас такого не бывает.
— Никогда? — Удивленно произнесла Элен. — Никогда не бывает ограблений?
— Такие случаи крайне редки. Наверное, у нас большинство людей довольны своей жизнью. Я думаю, это связано с климатом: солнце делает людей счастливыми.
Леон улыбнулся жене, и хотя сам он выглядел вполне счастливым, в его голосе присутствовал легкий оттенок неудовлетворенности, что опять, пробудило в Элен угрызения совести. Но гораздо более сильным было чувство беспокойства, которому она не находила объяснения.
В дверях спальни, где их ждала тетя Хрисула, Леон обнял Элен за плечи. В комнате было так холодно, что ее стала пробирать дрожь, и Леон крепче прижал ее к себе. Он был сейчас таким заботливым, таким нежным… может быть, он все же не совсем равнодушен к ней? Или ему просто нравится к ней прикасаться? А если он к ней неравнодушен, могло бы у нее возникнуть к мужу ответное чувство? Элен вспомнила о Грегори и о его измене. Какой тогда она была доверчивой, какой глупой! Нет, она не позволит себе влюбиться в Леона. Она поклялась никогда больше не доверять мужчинам, чтобы никто не смог причинить ей боль.
— Когда-то это был чудесный дом, — рассказывала тетя Хрисула, — но теперь он пришел в запустение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44