Увиденное разочаровало меня. Я-то ожидала, что тетя Лайза живет в особняке из красного кирпича, стоящем посреди большого парка, а не прилепившемся к выходящему из Личфилда шоссе. Но на территории вокруг дома поддерживался идеальный порядок, в маленьком скверике цвели цветы, траву на лужайках аккуратно скашивали.
В крохотной квартирке царила атмосфера легкой затхлости, правда, не вызывающая неприятных ассоциаций. Просто чувствовалось, что хозяйка редко покидает ее, а гости бывают у нее нечасто. Пахло эвкалиптом и еще чем-то, знакомым с детства. Этот запах касался моих ноздрей в тех редких случаях, когда меня допускали в комнату бабушки: смесь запахов розовой и лавандовой туалетной воды и старого тела.
Квартира тети Лайзы состояла из двух комнат, кухоньки и ванной. Жила она на втором этаже. На узком балконе едва хватало места для нескольких горшков с цветами. Выходили окна во двор, о чем она мне пожаловалась, едва я переступила порог.
– Мне всегда доставались комнаты с окнами во двор, дорогая. Всю жизнь. Всегда. Присядь. – Тут она прищурилась и наклонилась ко мне. – Так, так. Ты выглядишь моложе своих лет. Я тоже раньше не выглядела на свой возраст… – И после паузы добавила: – Так мне, во всяком случае, говорили.
В квартирке поддерживалась чистота, насколько ее могла поддерживать подслеповатая старушка. Вокруг себя я видела фотографии, безделушки, подарки от внуков, привезенные из поездок в отпуск: соломенные ослики, миниатюрные греческие домики, разрисованные деревянные шкатулки, бронзовая, очень неплохая статуэтка Гора, стеклянные вазочки, фарфоровые фигурки. Я обратила внимание на избыток маленьких столиков. Диван и кресло с обивкой в красно-коричневую клетку купили лет сорок назад и скорее всего по дешевке. В принципе эта квартира очень напоминала квартиры других моих тетушек и дядей, когда они старели. Все граничило с китчем, а белое от времени желтело. И я поняла, как далеко оторвалась от своих корней. Статуэтку Гора я бы, правда, поставила и в своей квартире.
Тетушка Лайза села в кресло, с прямой спиной, демонстрируя неплохие ноги и недавно уложенные светлые поседевшие волосы. Она была маленькой и аккуратненькой, а не ссохшейся от старости и покрывшейся морщинами. И лицо ее, нарумяненное, напудренное, по-прежнему напоминало пончик. В общем, время обошлось с ней милостиво. Только вот зрение заметно ухудшилось. Когда я помогала ей накрыть стол для кофе, она прошлась пальцем по ободу каждой чашки, желая убедиться, что сколов нет.
– К сожалению, у меня только «Нескафе», – извинилась она, – но теперь я кофе практически не пью.
Кофе был слабым. Впрочем, тетя Лайза и раньше не любила ни крепкого кофе, ни крепкого чая. В семье все знали, что у тети Лайзы подают не чай, а писи сиротки Хаси.
Внеся поднос в комнату и вновь, усевшись в кресло, тетя Лайза указала мне на диван:
– А ты садись туда. Хочу получше тебя разглядеть. – Действительно на диван падал свет из окна. – Что ж, ты выросла в симпатичную женщину. Хорошая одежда. Чем ты занимаешься, дорогая?
– Иногда пишу об искусстве. Организую выставки.
– Похоже, это интересно.
– Да.
– И ты замужем?
– Да, мой муж – адвокат.
Она откинулась на спинку кресла.
– Вот кем мне следовало стать. Моему отцу понравилось бы. Но он потерял все семейные деньги, когда рухнула биржа, знаешь ли. И я встретила Артура.
– Понятно.
– Способности у меня были… Я знала, как завязывать контакты. Артур их только развивал.
– Да, – кивнула я. – Я помню, что у вас дома всегда стояли красивые цветы.
Она наклонилась вперед, коснулась моего лица, очень печальная.
– Мне восемьдесят пять лет. И до прошлого года у меня был кавалер мужчина. Ему было семьдесят шесть, дорогая, и он думал, что мы ровесники. – Она игриво улыбнулась. – А потом он внезапно оставил меня и женился на ком-то еще. – Слеза скатилась по щеке. – Все они негодяи.
– Мне очень жаль.
– Ну, полагаю, я просто плачу по счетам. В конце всегда приходится расплачиваться, знаешь ли.
Такой поворот разговора меня не устраивал, и я сменила тему:
– Тетя Лайза, к сожалению, Кора умерла несколько дней тому назад. Я хотела спросить, не приедете ли вы на похороны? Люси, ее дочь…
– Да, да! – Она просто рявкнула. – Я знаю, кто такая Люси. Никогда ее не любила. Никакого лоска. Вышла замуж за бакалейщика. Значит, Кора ушла. Мегера!
А потом, словно желая сменить тему, она коснулась моего подарка и цветов, сказала, что не стоило мне беспокоиться. Но по голосу чувствовалось, что она довольна.
– Ты прошла долгий путь, дорогая. – Она возилась с оберточной бумагой. На мгновение я подумала, что она продолжит допрос, но ошиблась. Может, со временем стала более человечной.
Достав шелковый шарф, накинула его себе на плечи. Потом ощупала цветы.
– Очень красивые розы. Очень. – Следуя ее указаниям, я положила цветы в раковину. – Я займусь ими позже, – крикнула она мне вслед. – А пока присядь и давай поговорим.
В голосе то и дело прорывались командные нотки. Должно быть, в более молодом возрасте они звучали куда явственнее. Я вернулась в гостиную, села, спросила о ее дочери, моей противной кузине.
– О, Элисон приезжает когда может, – ответила тетя Лайза. – Но теперь она живет в Киддерминстере. А это далеко. На сколько ты старше ее, дорогая?
– На два или три года.
Она кивнула.
– Элли родилась в тот год, когда королева взошла на престол. – Ее глаза блеснули, она улыбнулась, вспомнив что-то. – Это забавно. Твоей матери ты была совершенно ни к чему, а мне пришлось ждать столько лет. Элли далась мне с таким трудом…
– И как теперь Элисон?
В моем вопросе заинтересованности не чувствовалось. Я никогда ее не любила. Она вечно кичилась своими игрушками и уроками на фортепиано, попрекала нас нашей бедностью. Должно быть, думала, что и мозгов у нас тоже нет. Опять же хвасталась тем, что у нее есть отец, замечательный, всеми уважаемый.
– Он – паршивый толстопуз! – прокричала я ей.
– Все лучше, чем пьяница, – парировала она.
– Моя мать говорит, что он ходит так, будто ему вставили в задницу шомпол.
– Какой еще шомпол?
Поскольку мы обе не знали, что это такое, обмен «любезностями» прекратился.
Но из всех знакомых мне отцов дядя Артур нравился мне меньше всего. Если у него и было чувство юмора, то очень уж злобное. Со мной его разговоры состояли, казалось, только из одной фразы: «Хорошо веди себя с матерью». Элисон он обожал, и у меня это вызывало скорее изумление, чем зависть. Это же надо, кто-то улыбается, едва ты входишь в комнату. Элисон этого словно и не замечала. Частенько грубила родителям. Но они все равно улыбались, едва она появлялась. Это просто завораживало. Мне также не нравилось, что я, не позволяющая в отношении матери ни одного грубого слова, должна выслушивать наставления дяди Артура, который не может научить хорошим манерам собственную дочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77