И все же кое-что в этом современном мире-ему, несомненно, нравилось. Например, телевидение, а также спортивные машины. Первое, что он сделал, оказавшись в Штатах, — это купил автомобиль. Вождение давалось ему так же легко, как и все остальное, за что бы он ни взялся. Ему нравились скорость и ровный ход спортивной машины, нравилось скользить в ней посреди ночи по извилистой дороге за городом, забывая обо всем, что было дорого ему в прошлом.
И все же, несмотря на то, что он любил свою машину, ей было не сравниться с его скакуном, с которым у него была связь, близкая к духовной. Темно-красный «ягуар» не мог прижаться носом к его руке с тихим приветственным ржаньем. Это были разные вещи — ехать на машине или верхом на лошади, но ему нравилось мягкое ворчание, с которым включалось зажигание, нравилось чувствовать ночной ветер на своем лице и скорость.
Он был шокирован переменами в модах. Женщины разгуливали в неприлично коротких шортах и кофточках под грудь. Все тело, за исключением интимных частей, было выставлено на обозрение. Даже платья открывали больше, чем скрывали, А прически! Он был поражен, впервые увидев женщину с волосами, подстриженными выше ушей и выкрашенными в ярко-оранжевый цвет. Ему было слишком трудно воспринимать это зрелище.
Немало времени ему понадобилось и на то, чтобы приспособиться к мужской одежде. Как ни печально, но его костюмы совершенно вышли из моды, в своем плаще с ниспадающими фалдами он производил странное впечатление. Он глянул вниз на свои теперешние футболку и облегающие джинсы, готовый допустить, что они относительно удобны, хотя и кажутся дешевкой по сравнению с тончайшей шерстью и льном, к которым он успел привыкнуть с незапамятных времен.
Да, мир переменился. Поначалу ему захотелось опять уйти под землю — 493-летнему вампиру никогда не приспособиться к такому сумасшедшему образу жизни.
Но потом он открыл, что по улицам ночью слоняются целые орды бездомных людей, мужчин и женщин, которых никто никогда не хватится. «Человеческое мясо разных сортов», — думал он с кривой усмешкой. Если бы у него была такая склонность, он мог бы убивать и насыщаться каждую ночь без всяких опасений быть раскрытым.
Мысленным взором он перенесся назад в прошлое к неосвещенным стеклянным дверям, ведущим в черный дом. «Черный, как моя жизнь», — подумал он.
Она умерла больше полувека назад, но он все еще слишком остро переживал эту утрату, так, словно Сара ушла из жизни лишь вчера.
Сара-Джейн. Если она когда-то и пожалела о своем решении разделить с ним всю свою жизнь, то ни разу ничем не показала этого.
Когда годы стали брать свое, он начал умолять ее принять его Черный Дар, но каждый раз она твердо отказывалась. Он видел, как Сара стареет, как волосы ее покрываются серебром, а глаза тускнеют, в то время как он остается молодым, и все же не переставал любить ее, вплоть до дня ее смерти, да и потом. Он любил ее всецело и преданно. Уже в конце, когда он знал, что ей остались считанные часы, он умолял ее молиться за него на том свете, просить небеса и Бога, в которого она так верила, о снисхождении к нему.
Они пробыли вместе пятьдесят четыре года, и она умерла на его руках. Последние мысли Сары были о нем: памятуя, каким он был одиноким, когда явился к ней в приют, она просила у него прощения за тог что покидает его, и убеждала найти новую любовь и привязанность, чтобы никогда не испытывать столь страшных мук одиночества.
Он похоронил Сару на маленьком кладбище позади замка, но не мог оставить ее одну в черноте земли, не мог выстоять без нее перед лицом жестокого мира и поэтому, продав всю свою собственность, за исключением замка, похоронил себя под землей рядом с ее гробом. Он проспал там пятьдесят лет, надеясь, что за это время ослабнет боль от потери, а затем решился вновь явить себя миру.
Напрасные надежды — мир изменился, но его боль осталась прежней.
Теперь, глядя в небеса, он представлял там Сару, улыбающуюся ясно и светло, вечно молодую и прекрасную.
Много раз, оказываясь на грани безнадежности и отчаяния, он готов был покончить со своим безрадостным существованием, если бы только знал, что это поможет ему воссоединиться с Сарой.
Однако он понимал, что после конца ничего хорошего его не ждет. Лучшее, на что он мог рассчитывать, — это вечные потемки и забвение; худшее-встретиться в адских безднах с Ниной, свирепой, полной жажды мщения.
Восстав от полувекового сна, он провел месяц в замке, но пустота и одиночество вместе с сознанием того, что Сара ушла навсегда, слишком давили на него. Это было худшим из мучений-блуждать по комнатам, когда-то наполненным ее смехом, и знать, что она уже никогда не вернется, не встретит его нежной улыбкой, когда он пробуждается вечером. Он нанял адвоката, чтобы тот вел его финансовые дела, и опечатал замок.
Последнюю ночь в Саламанке он провел коленопреклоненным перед могилой Сары, молча прощаясь с ней и вспоминая прекрасные годы, которые они провели вместе.
Он покинул Саламанку и первое время блуждал по миру из страны в страну, дивясь переменам, случившимся за то время, пока он спал под землей. Рухнули империи, государства бывшие врагами, стали союзниками. Мораль общества изменилась, изменились и сами люди. Здесь было чему поучиться, и на время ему удалось заглушить свою боль жаждой познания. Но пустота оставалась.
Вздохнув, он прогнал от себя мучительные мысли. Было уже поздно, и голод его давал о себе знать.
Голод его, как и боль, оставался неизменным.
ГЛАВА II
Она снова была здесь, сидела на серой каменной скамье. Одна лишь луна составляла ей компанию. Он видел ее в маленьком местном парке, в дальнем его уголке, каждый вечер на прошлой неделе, чувствуя, как его притягивает к ней, и не зная почему. Возможно, в этом был виноват золотой тон ее волос, или его взволновало то, что она выглядела такой потерянной и одинокой. Она была одна, как и он.
Сегодня она плакала. Ни стона, ни всхлипа, только слезы, сбегавшие по ее щекам, когда она смотрела на силуэт качелей, черневших в ночи. Она не переставала плакать и не утирала слез, лишь сидела, уставившись в темноту.
Не успев понять, что делает, он шагнул к ней.
Она удивленно взглянула на него, когда он присел рядом. Он увидел страх, вспыхнувший внезапно в глубине ее темно-карих глаз, а затем она приготовилась встать.
Желая предупредить ее порыв, он удержал ее за руку.
— Не уходите, — тихо сказал он. Он чувствовал, как дико бьется ее сердце, когда она смотрела на него. — Прошу вас, — добавил он.
Она вздрогнула при звуках его голоса, бывшего таким проникновенно-чувственным и невыразимо печальным.
— Кто вы? — Она была встревожена тем, с какой силой оказалась сжата ее рука. — Что вам нужно?
— Я не причиню вам вреда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84