Таксист Фёдорыч не вполне доверяет испытаниям. Он надеется, что летом, когда появятся лягушки и ящерицы, ультразвук на них все-таки подействует. А если нет — то Фёдорыч своими руками усовершенствует прибор.
Марина Ивановна захотела пива. Но ее не пустили в магазин, а в киоске просто вежливо отказались обслуживать. Потом на Марину Ивановну залаял карликовый пудель, хотя ему явно мешал лаять крепкий намордник. (По президентской программе все собаки на улице должны быть в наморднике.) Но неприятности Марины Ивановны на этом не кончились. Возвращаясь домой, она столкнулась у подъезда с Романом Афанасьевичем, членом профсоюза.
— Вы, Марина Ивановна, постыдились бы пальто надевать на нижнее белье, — заметил Роман Афанасьевич. — И умылись бы хоть разок. От вас даже кошки отворачиваются.
Марина Ивановна прошмыгнула на лестницу, запахнув засаленное пальто. Навстречу спускалась Света, кандидат наук. Увидев Марину Ивановну, Света пошла пятнами.
— Вы!.. — сказала она. — Муж мне все рассказал. Если еще раз вы посмеете выражаться матом в присутствии моего ребенка, я сделаю все, чтобы вас насильно освидетельствовал психиатр.
Напротив квартиры сержанта Шнурко было написано:
«Бей ментовскую козлятину».
Марина Ивановна знала, что сержант Шнурко собственноручно сделал эту надпись. Надпись напоминала милиционеру о героическом прошлом.
На третьем этаже Марину Ивановну поджидала Настя, нянечка в детском саду.
— Опять у тебя из-за двери газом несет! — крикнула она. — Взорвать нас решила, террористка скандинавская? Я тебе покажу!
— Нету газа, — прошептала Марина Ивановна.
— Как это нету? Ты нюхай, нюхай своим поганым носом! А даже если и нету? Все равно — было. Хорошо, в тот раз спасатели приехали, газ ликвидировали. А ну как больше не приедут? Ты гляди за квартирой, не то вылетишь с жилплощади, чтобы нормальных людей опасности не подвергать.
Оказавшись дома, Марина Ивановна припала к крану и напилась водицы. После чего пальцы ее сжались, показались слезы, и она оборотилась к заветному уголку.
— Господи Иисусе Христе, — сказала она, — иже еси на небесех…
В квартире темнело. Сверху ребенок Светы играл гамму. За стеной загремели в руках Насти сковороды и кастрюли. Марина Ивановна облокотилась на подоконник. Подоконник был ледяной.
— Слабая я, — сказала Марина Ивановна.
Она потянулась к розетке и включила электрообогреватель. После чего заснула. Все осталось, как было, только на приборе зажглась оранжевая лампочка. И газом не пахло, что бы там ни говорила нянечка Настя…
Прошло несколько минут. Марина Ивановна дремала. Но частичка ее все-таки следила за тем, что происходит вокруг. И вот эта частичка встрепенулась и вспомнила что-то, какую-то маленькую надежду на большие дела, когда всем воздается по заслугам, и каждый окончательно обретет счастье.
И тут — чпок! И все.
* * *
…свезли в Центральный парк, свалили кучами и сожгли вместе с парком. А директора Си-Эн-Эн и помощника его схватили, когда они уже в вертолет садились. И прямо возле вертолета переизбрали…
Слышу, мотоцикл затрещал. И — р-раз — по дуге прямо на середину улицы. Я только глянул. И уже на четвереньках стою. Впереди куча мусора была. Я пополз, залег… Заметил или нет? Канадец. Один. Слава богу, один!
Ну, где ты там? Я тебе не Джордж.
Мотоцикл было слышно. А близко, далеко — не понять. Я поднял голову. Ну и вонь от этого мусора! А улица пустая. Все попрятались, конечно. Канадец где-то разъезжает. Похоже, круги выписывает. Вот черт его возьми! Заметил, значит. Угораздило же меня…
Провода хорошо свисают. Почти до самого асфальта. Под током или нет? Если бы под током… Я бы на месте этого канадца взял бы, да и въехал прямо в эти провода. Чтобы никому жизнь не осложнять. Где он, кстати? Почему не слыхать? Уехал, что ли?
Значит, уехал…
Тут как взревет над самым ухом! Ага, конечно, уехал! Дурак он, что ли, уезжать, когда тут человек без автомата за кучей мусора лежит! И за небольшой, оказывается, кучей…
А канадец, кстати, тоже без автомата. Остановился, стоит в пяти шагах. И только я на него свою пукалку навел, слышу, меня по имени зовут. Вот ведь, думаю!
На шлеме у него флажок канадский — кленовый лист и скрещенные кости. Снял шлем и смотрит на меня.
Тут я на него орать стал. И как! Как на того типа из полиции. Только по-русски. Так, чтоб проняло гада. Чтобы совесть в нем проснулась. Чтобы губы он себе закусал до крови. Чтобы башкой об землю в раскаянии расшибся.
Хрен. Не расшибся. Он меня утешать стал.
— Не бойся, — говорит. — Я тебя еще издалека узнал. А ты сразу хлоп носом в эту кучу. Я думал, ты стрелять будешь. Да и потом, вдруг это не ты.
Я говорю:
— Последний ты человек, Генка. Самый что ни на есть подлец. Значит, с канадцами связался. За людьми охотишься. Совести у тебя нет!
Он нахмурился.
— Дурак ты, — говорит. — Канадцы к себе никого не берут. Это я у них мотоцикл угнал. Прямо из Бронкса.
Я не удержался. Давай на него пальцем показывать, чтобы вся улица видела. Да только к нам никто не подходил. Как увидели, что я с канадцем разговор веду, так еще больше попрятались.
Генка говорит:
— А что это у тебя? Я не стрелял, честно.
Я смотрю, а у меня кровь. И закололо сразу. Ну, я испугался сначала, а потом вспомнил, что это когда я падал, там из асфальта торчало что-то, колючее такое. Я нагнулся посмотреть, а это скаутский значок острым уголком кверху в асфальт вплавился. Ну, думаю, где теперь тот скаут…
Генка сразу говорит:
— Заразы вокруг полно. Царапину обработать надо.
Что-то я за ним такой заботливости раньше не замечал. Смотрю, а в глазах его усталость какая-то. Сам он худенький такой, а я же вижу, как ноги все время напружинены. Готов в любой момент сорваться и то ли напасть, то ли деру дать. Я спросил его:
— А как ты, Генка, мотоцикл-то смог у канадцев угнать?
Он говорит:
— Я там две недели жил. Канадцы меня сначала не трогали, потому что я с хоккейной клюшкой ходил… Они там все хоккей любят… А потом до них дошло, что я русский. Ну, мне прятаться пришлось. А потом я понял, что меня найдут все равно, я и пошел искать, на чем можно из Бронкса уехать. Смотрю: мотоцикл. Это пять часов утра было. Там почти все спали. Я завел и поехал.
И легко так об этом говорит! Ну, я ему поверил.
— А шлем где взял?
Тут он глаза отвел.
— Да ну… — говорит. — Шлем я там снял с одного… Автомат тоже взял. Правда, когда я из Бронкса уезжал, у меня рожок по пути кончился. Ну и выбросил я все это дело с моста…
Посадил он меня за спину, и поехали мы в одно местечко. Хозяин сначала спрятался, конечно. Тогда я Генку снаружи оставил. Вошел и говорю:
— Что же это ты моего брата испугался?
А хозяин знакомый был. Он как узнал, что Генка не канадец, так сразу из-под стола вылез и даже руку мне пожал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Марина Ивановна захотела пива. Но ее не пустили в магазин, а в киоске просто вежливо отказались обслуживать. Потом на Марину Ивановну залаял карликовый пудель, хотя ему явно мешал лаять крепкий намордник. (По президентской программе все собаки на улице должны быть в наморднике.) Но неприятности Марины Ивановны на этом не кончились. Возвращаясь домой, она столкнулась у подъезда с Романом Афанасьевичем, членом профсоюза.
— Вы, Марина Ивановна, постыдились бы пальто надевать на нижнее белье, — заметил Роман Афанасьевич. — И умылись бы хоть разок. От вас даже кошки отворачиваются.
Марина Ивановна прошмыгнула на лестницу, запахнув засаленное пальто. Навстречу спускалась Света, кандидат наук. Увидев Марину Ивановну, Света пошла пятнами.
— Вы!.. — сказала она. — Муж мне все рассказал. Если еще раз вы посмеете выражаться матом в присутствии моего ребенка, я сделаю все, чтобы вас насильно освидетельствовал психиатр.
Напротив квартиры сержанта Шнурко было написано:
«Бей ментовскую козлятину».
Марина Ивановна знала, что сержант Шнурко собственноручно сделал эту надпись. Надпись напоминала милиционеру о героическом прошлом.
На третьем этаже Марину Ивановну поджидала Настя, нянечка в детском саду.
— Опять у тебя из-за двери газом несет! — крикнула она. — Взорвать нас решила, террористка скандинавская? Я тебе покажу!
— Нету газа, — прошептала Марина Ивановна.
— Как это нету? Ты нюхай, нюхай своим поганым носом! А даже если и нету? Все равно — было. Хорошо, в тот раз спасатели приехали, газ ликвидировали. А ну как больше не приедут? Ты гляди за квартирой, не то вылетишь с жилплощади, чтобы нормальных людей опасности не подвергать.
Оказавшись дома, Марина Ивановна припала к крану и напилась водицы. После чего пальцы ее сжались, показались слезы, и она оборотилась к заветному уголку.
— Господи Иисусе Христе, — сказала она, — иже еси на небесех…
В квартире темнело. Сверху ребенок Светы играл гамму. За стеной загремели в руках Насти сковороды и кастрюли. Марина Ивановна облокотилась на подоконник. Подоконник был ледяной.
— Слабая я, — сказала Марина Ивановна.
Она потянулась к розетке и включила электрообогреватель. После чего заснула. Все осталось, как было, только на приборе зажглась оранжевая лампочка. И газом не пахло, что бы там ни говорила нянечка Настя…
Прошло несколько минут. Марина Ивановна дремала. Но частичка ее все-таки следила за тем, что происходит вокруг. И вот эта частичка встрепенулась и вспомнила что-то, какую-то маленькую надежду на большие дела, когда всем воздается по заслугам, и каждый окончательно обретет счастье.
И тут — чпок! И все.
* * *
…свезли в Центральный парк, свалили кучами и сожгли вместе с парком. А директора Си-Эн-Эн и помощника его схватили, когда они уже в вертолет садились. И прямо возле вертолета переизбрали…
Слышу, мотоцикл затрещал. И — р-раз — по дуге прямо на середину улицы. Я только глянул. И уже на четвереньках стою. Впереди куча мусора была. Я пополз, залег… Заметил или нет? Канадец. Один. Слава богу, один!
Ну, где ты там? Я тебе не Джордж.
Мотоцикл было слышно. А близко, далеко — не понять. Я поднял голову. Ну и вонь от этого мусора! А улица пустая. Все попрятались, конечно. Канадец где-то разъезжает. Похоже, круги выписывает. Вот черт его возьми! Заметил, значит. Угораздило же меня…
Провода хорошо свисают. Почти до самого асфальта. Под током или нет? Если бы под током… Я бы на месте этого канадца взял бы, да и въехал прямо в эти провода. Чтобы никому жизнь не осложнять. Где он, кстати? Почему не слыхать? Уехал, что ли?
Значит, уехал…
Тут как взревет над самым ухом! Ага, конечно, уехал! Дурак он, что ли, уезжать, когда тут человек без автомата за кучей мусора лежит! И за небольшой, оказывается, кучей…
А канадец, кстати, тоже без автомата. Остановился, стоит в пяти шагах. И только я на него свою пукалку навел, слышу, меня по имени зовут. Вот ведь, думаю!
На шлеме у него флажок канадский — кленовый лист и скрещенные кости. Снял шлем и смотрит на меня.
Тут я на него орать стал. И как! Как на того типа из полиции. Только по-русски. Так, чтоб проняло гада. Чтобы совесть в нем проснулась. Чтобы губы он себе закусал до крови. Чтобы башкой об землю в раскаянии расшибся.
Хрен. Не расшибся. Он меня утешать стал.
— Не бойся, — говорит. — Я тебя еще издалека узнал. А ты сразу хлоп носом в эту кучу. Я думал, ты стрелять будешь. Да и потом, вдруг это не ты.
Я говорю:
— Последний ты человек, Генка. Самый что ни на есть подлец. Значит, с канадцами связался. За людьми охотишься. Совести у тебя нет!
Он нахмурился.
— Дурак ты, — говорит. — Канадцы к себе никого не берут. Это я у них мотоцикл угнал. Прямо из Бронкса.
Я не удержался. Давай на него пальцем показывать, чтобы вся улица видела. Да только к нам никто не подходил. Как увидели, что я с канадцем разговор веду, так еще больше попрятались.
Генка говорит:
— А что это у тебя? Я не стрелял, честно.
Я смотрю, а у меня кровь. И закололо сразу. Ну, я испугался сначала, а потом вспомнил, что это когда я падал, там из асфальта торчало что-то, колючее такое. Я нагнулся посмотреть, а это скаутский значок острым уголком кверху в асфальт вплавился. Ну, думаю, где теперь тот скаут…
Генка сразу говорит:
— Заразы вокруг полно. Царапину обработать надо.
Что-то я за ним такой заботливости раньше не замечал. Смотрю, а в глазах его усталость какая-то. Сам он худенький такой, а я же вижу, как ноги все время напружинены. Готов в любой момент сорваться и то ли напасть, то ли деру дать. Я спросил его:
— А как ты, Генка, мотоцикл-то смог у канадцев угнать?
Он говорит:
— Я там две недели жил. Канадцы меня сначала не трогали, потому что я с хоккейной клюшкой ходил… Они там все хоккей любят… А потом до них дошло, что я русский. Ну, мне прятаться пришлось. А потом я понял, что меня найдут все равно, я и пошел искать, на чем можно из Бронкса уехать. Смотрю: мотоцикл. Это пять часов утра было. Там почти все спали. Я завел и поехал.
И легко так об этом говорит! Ну, я ему поверил.
— А шлем где взял?
Тут он глаза отвел.
— Да ну… — говорит. — Шлем я там снял с одного… Автомат тоже взял. Правда, когда я из Бронкса уезжал, у меня рожок по пути кончился. Ну и выбросил я все это дело с моста…
Посадил он меня за спину, и поехали мы в одно местечко. Хозяин сначала спрятался, конечно. Тогда я Генку снаружи оставил. Вошел и говорю:
— Что же это ты моего брата испугался?
А хозяин знакомый был. Он как узнал, что Генка не канадец, так сразу из-под стола вылез и даже руку мне пожал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63